Уэйнесс свернула направо и медленно побрела по Виа Мальтус, где еще через пятьдесят ярдов обнаружила невзрачный магазинчик с вывеской над дверями. Вывеска гласила витиеватым золотом по черному фону: Аркана. И чуть пониже и помельче: Ксантиф.
Двери оказались заперты, магазин пуст. Уэйнесс постояла на пороге, обиженно поджав губы. «Да будь оно все проклято! — выругалась она про себя. — Неужели они думают, что я проделала весь этот путь лишь для того, чтобы постоять на ступеньках паршивой лавчонки, да еще и под проливным дождем в придачу?!» Дождь и правда уже припустил вовсю, и девушку стало знобить.
Она попыталась заглянуть внутрь через стекло витрины, но не увидела ничего. Может быть, этот Ксантиф вышел только на минутку и скоро вернется? Подняв плечи, и сгорбившись от потоков дождя, Уэйнесс посмотрела в сторону соседнего магазина, торговавшего ароматическими шариками, составленными из трав с других миров. Еще один магазин с другой стороны специализировался на продаже нефритовых медальонов в три дюйма диаметром.
Уэйнесс прошлась до конца Виа Мальтус, где улица упиралась в пристань. Там она снова постояла, глядя вдоль улицы. На нее никто не обращал внимания, и девушка двинулась обратно, остановившись на сей раз у магазина медальонов.
Здесь вывеска была такая:
«Альвина внутри! Заходите!»
Уэйнесс толкнула дверь и зашла внутрь. За стойкой справа сидела тоненькая дама средних лет в напяленной на полуседые волосы рыбацкой шапочке. На ней был свитер грубой вязки и серая тяжелая юбка. Яркими серо-зелеными глазами женщина посмотрела на вошедшую и звонко сказала:
— Я вижу, вы здесь впервые и не знали, что и в Триесте бывают сильные дожди!
— Да, дождь действительно застал меня врасплох, — жестко усмехнулась Уэйнесс. — Но я хотела попасть в соседний магазин, а он закрыт. Вы не знаете, в какие часы работает господин Ксантиф?
— Разумеется, знаю. Он открывает свое заведение три раза в неделю в полночь, и всего на три часа. Если вам интересно, то сегодня ночью он тоже откроется.
— Что за идиотское расписание? — не поверила своим ушам Уэйнесс.
— Отнюдь нет, если вы знаете Ксантифа, — улыбнулась женщина.
— Но ведь это совсем неудобно для покупателей! Или он сам немного не в себе?
Альвина, не переставая улыбаться, покачала головой.
— Ксантиф — человек многих достоинств. Хозяином магазина он является почти случайно. Ему вовсе не нравится торговать всей этой ерундой, а потому цены у него очень низкие — для быстрейшей распродажи. Последнее, конечно, все-таки нонсенс, как я считаю.
— Но магазин принадлежит ему, и он вправе распоряжаться своим товаром, как ему вздумается. Кому какое может быть дело до этого?! — запальчиво возразила Уэйнесс, и Альвина быстро уловила ее эмоцию.
— Относительно Ксантифа огорчаетесь вы напрасно. Он — патриций.
— Я и не думала огорчаться, — важно ответила девушка. — И все же ваш совет принимаю. — Она подошла к двери, но дождь так и не угомонился.
Альвине, кажется, было вполне приятно ее присутствие, и потому Уэйнесс быстро спросила:
— И давно он здесь?
Та кивнула.
— Он родился милях в пятидесяти восточнее Триеста, в замке. Его отец, тридцать третий барон, умер, когда Ксантиф был еще школьником. Он сам мне рассказывал, как отец вызвал его к смертному ложу и сказал: «Мой дорогой Альцид, мы прожили счастливо долгие годы, но пришла пора расставаться. Я умираю счастливым, поскольку оставляю тебе бесценное наследство. Это, во-первых, верный и утонченный вкус, к которому будут присушиваться все остальные. Во-вторых, инстинктивную убежденность в своей чести, доблести и благородстве, которое принадлежит тебе как тридцать четвертому барону. И, в-третьих, ты наследуешь все материальные доказательства нашего баронства, включая земли, владения и сокровища. А теперь скажу и то, что по смерти моей никому, в том числе и тебе, не придется особо ни веселиться, ни горевать, поскольку, даже умерев, я всегда буду охранять тебя и всегда приду к тебе на помощь в тяжелый час». Сказав так, старик умер, и Ксантиф сделался тридцать четвертым бароном. А поскольку он уже убедился в своем прекрасном вкусе относительно вин, еды и женщин, а также никогда не сомневался в своей личной порядочности, то первым делом решил заняться благами материальными. Правда, он скоро убедился, что они не так уж и велики: старый замок, несколько акров каменистой земли, пара десятков древних олив да несколько коз.
Тогда он открыл этот магазин и сначала продавал в нем какие-то ковры, картины, книги и прочий хлам из своего замка и даже несколько преуспел в этом. Но вот, собственно говоря, и все.
— Хм. Значит, вы с ним неплохо знакомы?
— Относительно. Когда он приходит сюда, то непременно заглядывает и ко мне послушать доброго совета, а то и просто перекинуться словечком. Он ведь человек чувствительный и добрый. — Алина немножко рассмеялась. — Странный у него, конечно, бизнес. Но я даже разрешаю ему трогать мои медальоны, что он очень любит. Вам, правда, не разрешу.
Уэйнесс тут же обернулась к витрине, где на бархатных шнурочках висело множество непохожих один на другой медальонов.
— Какая прелесть! Они все из жадеита?
— Точнее из нефрита. Жадеит дает несколько более грубый оттенок. А эти холодные и гладкие, как зеленое масло.
— А для чего они?
— Я продаю их коллекционерам, они являются копиями с античных оригиналов, которые стоят немыслимых денег. Новые же ничем не хуже, зато значительно дешевле.
А для чего они служили в древности?
— Поначалу они являлись амулетами, надевавшимися на волосы воинами далеких миров. Когда воин убивал врага, то снимал его медальон и надевал на себя. Так они становились трофеями. А медальоны героев становились даже больше, чем трофеями — талисманами. Существует множество тонких различий в цвете, форме и так далее, а также существует и не меньше специальных названий. Настоящих, подлинных медальонов мало, их можно перечесть по пальцам, и каждый из них описан, поименован и атрибутирован. Все они практически бесценны, а самый большой — уж точно. Вот, например, взгляните на эту цепочку из шести медальонов, она так и сверкает изнутри; в ней столько духа. О ней приходится особенно заботиться, надо охранять и не позволять никому трогать, поскольку с каждым прикосновением дух мало-помалу улетучивается.
— Но кто же отличит подлинник от новодела?
— Специалист, разумеется. Истории о медальонах я могу рассказывать бесконечно. — Альвина почему-то посмотрела на потолок. — Ладно, одну все-таки расскажу. История о великом медальоне по имени Двенадцать Бороздок. Долгое время коллекционер Явдох Ибразил мечтал о нем и, наконец, после долгих торгов заполучил вожделенные Двенадцать Бороздок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Двери оказались заперты, магазин пуст. Уэйнесс постояла на пороге, обиженно поджав губы. «Да будь оно все проклято! — выругалась она про себя. — Неужели они думают, что я проделала весь этот путь лишь для того, чтобы постоять на ступеньках паршивой лавчонки, да еще и под проливным дождем в придачу?!» Дождь и правда уже припустил вовсю, и девушку стало знобить.
Она попыталась заглянуть внутрь через стекло витрины, но не увидела ничего. Может быть, этот Ксантиф вышел только на минутку и скоро вернется? Подняв плечи, и сгорбившись от потоков дождя, Уэйнесс посмотрела в сторону соседнего магазина, торговавшего ароматическими шариками, составленными из трав с других миров. Еще один магазин с другой стороны специализировался на продаже нефритовых медальонов в три дюйма диаметром.
Уэйнесс прошлась до конца Виа Мальтус, где улица упиралась в пристань. Там она снова постояла, глядя вдоль улицы. На нее никто не обращал внимания, и девушка двинулась обратно, остановившись на сей раз у магазина медальонов.
Здесь вывеска была такая:
«Альвина внутри! Заходите!»
Уэйнесс толкнула дверь и зашла внутрь. За стойкой справа сидела тоненькая дама средних лет в напяленной на полуседые волосы рыбацкой шапочке. На ней был свитер грубой вязки и серая тяжелая юбка. Яркими серо-зелеными глазами женщина посмотрела на вошедшую и звонко сказала:
— Я вижу, вы здесь впервые и не знали, что и в Триесте бывают сильные дожди!
— Да, дождь действительно застал меня врасплох, — жестко усмехнулась Уэйнесс. — Но я хотела попасть в соседний магазин, а он закрыт. Вы не знаете, в какие часы работает господин Ксантиф?
— Разумеется, знаю. Он открывает свое заведение три раза в неделю в полночь, и всего на три часа. Если вам интересно, то сегодня ночью он тоже откроется.
— Что за идиотское расписание? — не поверила своим ушам Уэйнесс.
— Отнюдь нет, если вы знаете Ксантифа, — улыбнулась женщина.
— Но ведь это совсем неудобно для покупателей! Или он сам немного не в себе?
Альвина, не переставая улыбаться, покачала головой.
— Ксантиф — человек многих достоинств. Хозяином магазина он является почти случайно. Ему вовсе не нравится торговать всей этой ерундой, а потому цены у него очень низкие — для быстрейшей распродажи. Последнее, конечно, все-таки нонсенс, как я считаю.
— Но магазин принадлежит ему, и он вправе распоряжаться своим товаром, как ему вздумается. Кому какое может быть дело до этого?! — запальчиво возразила Уэйнесс, и Альвина быстро уловила ее эмоцию.
— Относительно Ксантифа огорчаетесь вы напрасно. Он — патриций.
— Я и не думала огорчаться, — важно ответила девушка. — И все же ваш совет принимаю. — Она подошла к двери, но дождь так и не угомонился.
Альвине, кажется, было вполне приятно ее присутствие, и потому Уэйнесс быстро спросила:
— И давно он здесь?
Та кивнула.
— Он родился милях в пятидесяти восточнее Триеста, в замке. Его отец, тридцать третий барон, умер, когда Ксантиф был еще школьником. Он сам мне рассказывал, как отец вызвал его к смертному ложу и сказал: «Мой дорогой Альцид, мы прожили счастливо долгие годы, но пришла пора расставаться. Я умираю счастливым, поскольку оставляю тебе бесценное наследство. Это, во-первых, верный и утонченный вкус, к которому будут присушиваться все остальные. Во-вторых, инстинктивную убежденность в своей чести, доблести и благородстве, которое принадлежит тебе как тридцать четвертому барону. И, в-третьих, ты наследуешь все материальные доказательства нашего баронства, включая земли, владения и сокровища. А теперь скажу и то, что по смерти моей никому, в том числе и тебе, не придется особо ни веселиться, ни горевать, поскольку, даже умерев, я всегда буду охранять тебя и всегда приду к тебе на помощь в тяжелый час». Сказав так, старик умер, и Ксантиф сделался тридцать четвертым бароном. А поскольку он уже убедился в своем прекрасном вкусе относительно вин, еды и женщин, а также никогда не сомневался в своей личной порядочности, то первым делом решил заняться благами материальными. Правда, он скоро убедился, что они не так уж и велики: старый замок, несколько акров каменистой земли, пара десятков древних олив да несколько коз.
Тогда он открыл этот магазин и сначала продавал в нем какие-то ковры, картины, книги и прочий хлам из своего замка и даже несколько преуспел в этом. Но вот, собственно говоря, и все.
— Хм. Значит, вы с ним неплохо знакомы?
— Относительно. Когда он приходит сюда, то непременно заглядывает и ко мне послушать доброго совета, а то и просто перекинуться словечком. Он ведь человек чувствительный и добрый. — Алина немножко рассмеялась. — Странный у него, конечно, бизнес. Но я даже разрешаю ему трогать мои медальоны, что он очень любит. Вам, правда, не разрешу.
Уэйнесс тут же обернулась к витрине, где на бархатных шнурочках висело множество непохожих один на другой медальонов.
— Какая прелесть! Они все из жадеита?
— Точнее из нефрита. Жадеит дает несколько более грубый оттенок. А эти холодные и гладкие, как зеленое масло.
— А для чего они?
— Я продаю их коллекционерам, они являются копиями с античных оригиналов, которые стоят немыслимых денег. Новые же ничем не хуже, зато значительно дешевле.
А для чего они служили в древности?
— Поначалу они являлись амулетами, надевавшимися на волосы воинами далеких миров. Когда воин убивал врага, то снимал его медальон и надевал на себя. Так они становились трофеями. А медальоны героев становились даже больше, чем трофеями — талисманами. Существует множество тонких различий в цвете, форме и так далее, а также существует и не меньше специальных названий. Настоящих, подлинных медальонов мало, их можно перечесть по пальцам, и каждый из них описан, поименован и атрибутирован. Все они практически бесценны, а самый большой — уж точно. Вот, например, взгляните на эту цепочку из шести медальонов, она так и сверкает изнутри; в ней столько духа. О ней приходится особенно заботиться, надо охранять и не позволять никому трогать, поскольку с каждым прикосновением дух мало-помалу улетучивается.
— Но кто же отличит подлинник от новодела?
— Специалист, разумеется. Истории о медальонах я могу рассказывать бесконечно. — Альвина почему-то посмотрела на потолок. — Ладно, одну все-таки расскажу. История о великом медальоне по имени Двенадцать Бороздок. Долгое время коллекционер Явдох Ибразил мечтал о нем и, наконец, после долгих торгов заполучил вожделенные Двенадцать Бороздок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117