Гражданин, не имеющий проблем с законом, не носит при себе фальшивых или чужих документов, из чего применительно к данному происшествию следует, что показавшееся достоверным полиции на самом деле соответствовало действительности, и поскольку не было абсолютно никаких оснований сомневаться в правильности установления личности одной из жертв, идентификация второй жертвы также не вызывала сомнений. Тертулиано Максимо Афонсо снова позвонил, и ему снова никто не ответил. Он уже не думает о Марии да Пас, он хочет только одного, узнать, где Каролина Максимо, сегодняшние такси – это очень мощные машины, ничуть не похожие на прежние развалюхи, в такой драматической ситуации даже не надо соблазнять водителя дополнительным вознаграждением, чтобы он выжимал предельную скорость, она должна была доехать менее чем за четыре часа, она уже должна быть там, а принимая во внимание, что сейчас отпускное время и суббота, когда движения на дорогах почти нет, она просто обязана быть теперь в его квартире и успокоить наконец своего встревоженного сына. Он снова позвонил, и неожиданно заработал автоответчик. Говорит Тертулиано Максимо Афонсо, пожалуйста, оставьте сообщение, он испытал шок, он был настолько взволнован, что совершенно забыл о наличии данного механизма, и ему показалось, будто он услышал не свой, а чей-то чужой голос, голос неизвестного мертвеца, который завтра заменят голосом живого человека, чтобы не травмировать чувствительных людей, такую операцию ежедневно совершают тысячи и тысячи раз во всех уголках земного шара, но мы стараемся не думать о подобных вещах. Тертулиано Максимо Афонсо понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и обрести дар речи, потом он, весь дрожа, произнес: мама, то, что вам сообщили, неправда, я жив и здоров, потом я объясню, что произошло, повторяю, я жив и здоров, сейчас я продиктую название гостиницы, где я нахожусь, номер комнаты и телефона, позвоните, как только приедете, и не надо плакать, не надо плакать. Тертулиано Максимо Афонсо сказал бы это и в третий раз, но он и сам заплакал, от жалости к матери, к Марии да Пас, о которой опять вспомнил, и к самому себе. Обессиленный, он упал на кровать, чувствуя себя слабым и беспомощным, словно больной ребенок, он вспомнил, что еще не обедал, но эта мысль вызвала в нем не голод, а тошноту, ему пришлось встать с постели и бежать в туалет, однако жестокие спазмы смогли исторгнуть из его желудка только горькую пену. Он вернулся в комнату и сел на кровать, обхватив голову руками, его мысли бесцельно блуждали, словно пробковый кораблик, который плывет по течению, но вдруг наталкивается на камень и меняет курс. Среди этого почти бессознательного странствия мыслей он внезапно вспомнил, что не сообщил своей матери что-то очень важное. Он позвонил в свою квартиру, опасаясь, что автоответчик снова сыграет с ним шутку, не пожелав работать, и облегченно вздохнул, когда записывающий механизм, немного поколебавшись, ожил. Его сообщение состояло всего из нескольких слов, он сказал только: надо спросить Антонио Кларо – и, чтобы устранить какие бы то ни было сомнения по поводу своей личности, прибавил: пса зовут Томарктус. Когда приедет его мать, ему уже не понадобится перечислять ей имена отца, дедушек, бабушек, дядей и теть по отцу и по матери, не нужно будет напоминать ни о том, как он сломал руку, упав с фигового дерева, ни о своей первой возлюбленной, ни о молнии, ударившей в трубу дома, когда ему было десять лет. Для того чтобы дона Каролина была полностью уверена, что он ее родной сын, не понадобится ни чудесный материнский инстинкт, ни анализ ДНК, достаточно просто собачьей клички.
Телефон зазвонил только через час. Тертулиано Максимо Афонсо вскочил, ожидая услышать голос матери, но то был служащий администрации, он сказал, с вами желает поговорить сеньора Каролина Кларо. Это моя мать, пролепетал он, сейчас спущусь. Он выбежал из номера, уговаривая себя на ходу: я должен держать себя в руках, нам не следует привлекать к себе внимание. Медленность лифта позволила ему справиться со своими эмоциями, и вот Тертулиано Максимо Афонсо уже вполне сносно владел собой, когда он вошел в холл гостиницы и обнял пожилую даму, которая, то ли повинуясь безошибочному инстинкту, то ли в результате долгих раздумий в такси, доставившем ее в этот город, спокойно ответила на приветствие, удержавшись от вульгарных патетических фраз типа: о мой сыночек дорогой, хотя в сложившейся ситуации более подходящим оказалось бы выражение: о мой бедный сын. Патетические объятия и конвульсивные рыдания дожидались того момента, когда они войдут в номер и закроют дверь, только тогда воскресший сын сказал: мама, а она смогла произнести лишь те слова, которые вырвались наконец из ее благородного сердца: это ты, это ты. Но дона Каролина не из тех женщин, которые довольствуются малым, которых ласка заставляет забыть об обиде, нанесенной, правда, на сей раз не ей лично, а разуму, порядочности и здравому смыслу, и пусть никто не говорит, что мы не сделали всего, что только было возможно, чтобы история удвоения людей не завершилась трагедией. Каролина Максимо не употребила данный термин, она сказала только: погибли двое, а теперь расскажи мне все с самого начала, но прошу тебя, ничего не утаивай, время полуправды прошло и время полулжи тоже. Тертулиано Максимо Афонсо подвинул матери стул, сам сел на край кровати и начал рассказывать. С самого начала, как его попросили. Она слушала, не прерывая, но дважды у нее исказилось лицо, в первый раз, когда Антонио Кларо сказал, что собирается овладеть Марией да Пас в своем загородном доме, а во второй, когда сын объяснил ей, как и почему он приехал к Элене и что произошло потом. Она беззвучно произнесла одними губами: безумцы. День клонился к вечеру, полумрак уже начал скрадывать черты матери и сына. Когда Тертулиано Максимо Афонсо закончил, мать задала ему неизбежный вопрос: а теперь. Теперь, мама, Тертулиано Максимо Афонсо, которым я был, мертв, а у другого, если он захочет продолжать жить, нет иного выхода, как превратиться в Антонио Кларо. А почему ты не хочешь открыть правду, честно рассказать, что случилось, поставить вещи на свои места. Но вы же теперь все знаете. Да, и что же. И я спрашиваю вас, мама, неужели вы хотите, чтобы эти четверо людей, двое живых и двое мертвых, были брошены на растерзание всеобщего жадного любопытства, что мы выиграем, мертвые не воскреснут, а живым больше не будет жизни. Что же делать. Мама, вам придется сыграть роль матери на похоронах ложного Тертулиано Максимо Афонсо и оплакивать его, как если бы он был вашим сыном, Элена тоже там будет, но никто не поймет, почему она пришла на эти похороны. А ты. Но я же сказал, я теперь Антонио Кларо, когда мы зажжем свет, лицо, которое вы перед собой увидите, будет его лицом, а не моим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81