Примерно каждый час я немного отдыхаю, сгружаю все данные, которые удалось собрать, и проверяю их, и результаты налицо. Ведь мы все еще живы.
– А разве конец так близок? – спросил Эдмунд.
– Я думаю, смерть угрожает мне каждую минуту, – со вздохом ответила она. – А иногда мне кажется, что мы все-таки придумали, как стереть их с лица земли, но это решение всегда оказывается ошибочным.
– Ерунда, – фыркнул Эдмунд. – Тебе нужно дать задний ход. Такую битву никогда не выиграть, если думать лишь о тактике. Остановись, оглядись и только потом наноси решительный удар.
– И что ты предлагаешь? – спросила Шейда.
– Не знаю. Я не тактик. Но победить в войне не означает убить противника, самое главное, заставить его сдаться. А для этого нужно поставить его в такое положение, когда он сам поверит, что уже проиграл, независимо от того, правда это или нет. И вот в самом лучшем из всех возможных миров твои враги создают такую ситуацию для тебя. Насколько я понимаю, Пол разбирается в тактике. Будем же надеяться, что он не так силен в стратегии. И именно об этом тебе следует поразмыслить.
Шейда на какое-то время задумалась, потом покачала головой:
– Нет, ничего такого не вижу. Но не об этом я хотела с тобой поговорить. Может, после, но не сейчас.
В комнате стоял стол, за которым во время Ярмарки Тармак обычно играл в шахматы. Остальное пространство было заставлено бочками. Тальбот подыскал себе кружку и налил из бочки, на которой ничего не было написано, какой-то жидкости, потом отпил и поморщился, но жидкость не вылил.
– Итак, говори, – предложил Эдмунд.
– Почему ты не присоединился к нам? – спросила Шейда. – Твой ответ меня не удовлетворил.
– У тебя, у нас у всех большие проблемы, – ответил Эдмунд.
– Мне пока что удается держаться, – сухо возразила Шейда. – А вот тебе, наверное, следует чуть сбавить ход.
– Я рад, что ты умудряешься сохранять чувство юмора, – хмыкнул Тальбот. – Но я говорю не только о войне. Я имею в виду и голод.
– Да-а-а… – вздохнула Шейда. – И что, есть какое-то решение?
– А почему, ты думаешь, я привел сюда Мирона? – усмехнувшись, спросил Эдмунд.
– На данный момент самой большой проблемой является сельское хозяйство, – подхватил Мирон. – Или, правильнее, его отсутствие, потому что даже там, где оно есть, оно не дает никаких результатов. Нам нужны продукты питания, причем как можно быстрее. У нас еще есть некоторые запасы, но скоро они закончатся. А в других местах и того нет.
– Начнем с этого, – сделал пометку Эдмунд. – Будем привлекать к работе беженцев, которых нам присылают.
– Знаешь, Эдмунд, сельское хозяйство это настоящая наука, гораздо серьезнее, чем то, что мы привыкли называть наукой, тем более на данном этапе, – качая головой, возразил Мирон. – Каждая ферма, каждый участок земли отличается от другого. А провести анализ почв нам не удастся. Химия, условия, погода. Все это нужно учитывать при работе на земле. И много учиться… Я всю жизнь посвятил этому, а все равно многого не знаю.
– Ты хочешь сказать, что все умрут от голода? – переспросила Шейда. – Может, имеет смысл сдаться?
Эдмунд сердито нахмурился и покачал головой.
– Война… Ни ты, ни Пол ничего не знаете о войне. Говорят, что война самая страшная штука, которую придумал человек. Это утверждение бессмысленно и абсолютно невежественно. Человек придумал и гораздо более страшные вещи, чем война. В мирное время в тоталитарных государствах погибло гораздо больше людей, чем во всех войнах, вместе взятых.
– Но…
– Эта война будет жуткой. Страшнее, думаю, чем войны ИИ. Отсутствие промышленности, транспорта – если, конечно, не считать телепортации, а также запрет на взрывчатые материалы означает, что мы вынуждены будем вернуться к доиндустриальному образу жизни, когда еще не был изобретен порох.
– Я так далеко не заглядывала, – призналась Шейда.
– В течение первых двух лет погибнет множество людей.
– Двух лет? – переспросила Шейда. – Мы… я надеялась… Ну почему войны должны длиться так долго?!
– Ты хочешь одержать победу? Решай! Прямо сейчас! – потребовал Эдмунд.
– Нет, я уже говорила тебе это. Мы можем и проиграть.
– Если ты не потерпишь поражения в ближайшие три месяца, а я буду молить Бога, чтобы этого не случилось, значит, война затянется надолго. Пока Совет не прекратит отбирать всю энергию, мы не сможем приступить к восстановлению.
– А как насчет растений? – вступил в разговор Мирон. – То есть… разве вы не можете создать больше растений? Я знаю, что вы и в этом начнете состязаться: кто создаст быстрее…
Шейда вздохнула в изнеможении и покачала головой.
– Снова запреты. Я до сих пор не осознавала, сколько же нас окружает запретов. Сразу после войн ИИ, в восстановительный период, наступил пик потребления энергии. Количество выделяемого тепла было так велико, что стало воздействовать на биосферу. Таяние ледников угрожало существованию Матери, а чтобы его остановить, необходимы были затраты еще большего количества энергии. И тогдашний Совет, а надо сказать, что тот период истории отличался высокой степенью контроля со стороны Совета, так вот, именно тогда был введен запрет на взрывчатые вещества и кое-какие другие. Совет остановил все строительные работы и потребовал, чтобы все новые проекты получали его одобрение. Тогда у нас все же были запасы энергии, все это было до Спада. Но теперь, если мы упустим хотя бы один завод, назад мы его уже не получим. А распределение энергии под управлением Совета… Их запреты означают то, что они контролируют все заводы.
– Угу, – покачал головой Мирон. – Начинаю понимать, почему Эдмунд ненавидел всю эту систему.
– И я тоже, – призналась Шейда. – И не забывайте о проблеме с топливом.
– Почему? Разве на заводах кончился водород? – поинтересовался Эдмунд.
– Нет, не кончился, – вздохнула Шейда. – Но зато кончился гелий-три. Он вырабатывается Солнцем и разносится потом солнечными ветрами. Собирается он в определенных местах, в первую очередь в лунных реголитах и в верхних слоях атмосферы таких газовых гигантов, как Сатурн и Юпитер. При использовании водорода образуются радиоактивные продукты, в отличие от гелия-три. Поэтому с ним производство становится более «зеленым». Но проблема заключается в том, что…
– А кто контролирует топливо? – уставшим голосом спросил Эдмунд.
– Сейчас все заводы снабжены топливом на несколько лет при максимальной производительности, – ответила Шейда. – Через пять лет танкер вернется.
– Если через пять лет война не закончится, – размышлял вслух Эдмунд, – то за этот танкер развернется нешуточная битва.
– Да, – согласилась Шейда.
– Но пока что проблемы нет, – решил Эдмунд. – Самое главное вот что. Ты будешь во всем этом до конца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
– А разве конец так близок? – спросил Эдмунд.
– Я думаю, смерть угрожает мне каждую минуту, – со вздохом ответила она. – А иногда мне кажется, что мы все-таки придумали, как стереть их с лица земли, но это решение всегда оказывается ошибочным.
– Ерунда, – фыркнул Эдмунд. – Тебе нужно дать задний ход. Такую битву никогда не выиграть, если думать лишь о тактике. Остановись, оглядись и только потом наноси решительный удар.
– И что ты предлагаешь? – спросила Шейда.
– Не знаю. Я не тактик. Но победить в войне не означает убить противника, самое главное, заставить его сдаться. А для этого нужно поставить его в такое положение, когда он сам поверит, что уже проиграл, независимо от того, правда это или нет. И вот в самом лучшем из всех возможных миров твои враги создают такую ситуацию для тебя. Насколько я понимаю, Пол разбирается в тактике. Будем же надеяться, что он не так силен в стратегии. И именно об этом тебе следует поразмыслить.
Шейда на какое-то время задумалась, потом покачала головой:
– Нет, ничего такого не вижу. Но не об этом я хотела с тобой поговорить. Может, после, но не сейчас.
В комнате стоял стол, за которым во время Ярмарки Тармак обычно играл в шахматы. Остальное пространство было заставлено бочками. Тальбот подыскал себе кружку и налил из бочки, на которой ничего не было написано, какой-то жидкости, потом отпил и поморщился, но жидкость не вылил.
– Итак, говори, – предложил Эдмунд.
– Почему ты не присоединился к нам? – спросила Шейда. – Твой ответ меня не удовлетворил.
– У тебя, у нас у всех большие проблемы, – ответил Эдмунд.
– Мне пока что удается держаться, – сухо возразила Шейда. – А вот тебе, наверное, следует чуть сбавить ход.
– Я рад, что ты умудряешься сохранять чувство юмора, – хмыкнул Тальбот. – Но я говорю не только о войне. Я имею в виду и голод.
– Да-а-а… – вздохнула Шейда. – И что, есть какое-то решение?
– А почему, ты думаешь, я привел сюда Мирона? – усмехнувшись, спросил Эдмунд.
– На данный момент самой большой проблемой является сельское хозяйство, – подхватил Мирон. – Или, правильнее, его отсутствие, потому что даже там, где оно есть, оно не дает никаких результатов. Нам нужны продукты питания, причем как можно быстрее. У нас еще есть некоторые запасы, но скоро они закончатся. А в других местах и того нет.
– Начнем с этого, – сделал пометку Эдмунд. – Будем привлекать к работе беженцев, которых нам присылают.
– Знаешь, Эдмунд, сельское хозяйство это настоящая наука, гораздо серьезнее, чем то, что мы привыкли называть наукой, тем более на данном этапе, – качая головой, возразил Мирон. – Каждая ферма, каждый участок земли отличается от другого. А провести анализ почв нам не удастся. Химия, условия, погода. Все это нужно учитывать при работе на земле. И много учиться… Я всю жизнь посвятил этому, а все равно многого не знаю.
– Ты хочешь сказать, что все умрут от голода? – переспросила Шейда. – Может, имеет смысл сдаться?
Эдмунд сердито нахмурился и покачал головой.
– Война… Ни ты, ни Пол ничего не знаете о войне. Говорят, что война самая страшная штука, которую придумал человек. Это утверждение бессмысленно и абсолютно невежественно. Человек придумал и гораздо более страшные вещи, чем война. В мирное время в тоталитарных государствах погибло гораздо больше людей, чем во всех войнах, вместе взятых.
– Но…
– Эта война будет жуткой. Страшнее, думаю, чем войны ИИ. Отсутствие промышленности, транспорта – если, конечно, не считать телепортации, а также запрет на взрывчатые материалы означает, что мы вынуждены будем вернуться к доиндустриальному образу жизни, когда еще не был изобретен порох.
– Я так далеко не заглядывала, – призналась Шейда.
– В течение первых двух лет погибнет множество людей.
– Двух лет? – переспросила Шейда. – Мы… я надеялась… Ну почему войны должны длиться так долго?!
– Ты хочешь одержать победу? Решай! Прямо сейчас! – потребовал Эдмунд.
– Нет, я уже говорила тебе это. Мы можем и проиграть.
– Если ты не потерпишь поражения в ближайшие три месяца, а я буду молить Бога, чтобы этого не случилось, значит, война затянется надолго. Пока Совет не прекратит отбирать всю энергию, мы не сможем приступить к восстановлению.
– А как насчет растений? – вступил в разговор Мирон. – То есть… разве вы не можете создать больше растений? Я знаю, что вы и в этом начнете состязаться: кто создаст быстрее…
Шейда вздохнула в изнеможении и покачала головой.
– Снова запреты. Я до сих пор не осознавала, сколько же нас окружает запретов. Сразу после войн ИИ, в восстановительный период, наступил пик потребления энергии. Количество выделяемого тепла было так велико, что стало воздействовать на биосферу. Таяние ледников угрожало существованию Матери, а чтобы его остановить, необходимы были затраты еще большего количества энергии. И тогдашний Совет, а надо сказать, что тот период истории отличался высокой степенью контроля со стороны Совета, так вот, именно тогда был введен запрет на взрывчатые вещества и кое-какие другие. Совет остановил все строительные работы и потребовал, чтобы все новые проекты получали его одобрение. Тогда у нас все же были запасы энергии, все это было до Спада. Но теперь, если мы упустим хотя бы один завод, назад мы его уже не получим. А распределение энергии под управлением Совета… Их запреты означают то, что они контролируют все заводы.
– Угу, – покачал головой Мирон. – Начинаю понимать, почему Эдмунд ненавидел всю эту систему.
– И я тоже, – призналась Шейда. – И не забывайте о проблеме с топливом.
– Почему? Разве на заводах кончился водород? – поинтересовался Эдмунд.
– Нет, не кончился, – вздохнула Шейда. – Но зато кончился гелий-три. Он вырабатывается Солнцем и разносится потом солнечными ветрами. Собирается он в определенных местах, в первую очередь в лунных реголитах и в верхних слоях атмосферы таких газовых гигантов, как Сатурн и Юпитер. При использовании водорода образуются радиоактивные продукты, в отличие от гелия-три. Поэтому с ним производство становится более «зеленым». Но проблема заключается в том, что…
– А кто контролирует топливо? – уставшим голосом спросил Эдмунд.
– Сейчас все заводы снабжены топливом на несколько лет при максимальной производительности, – ответила Шейда. – Через пять лет танкер вернется.
– Если через пять лет война не закончится, – размышлял вслух Эдмунд, – то за этот танкер развернется нешуточная битва.
– Да, – согласилась Шейда.
– Но пока что проблемы нет, – решил Эдмунд. – Самое главное вот что. Ты будешь во всем этом до конца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158