Оглядывая окружающий пейзаж, Майк не раз и не два благословлял предвидение отца. Старик провел годы в самых заброшенных дырах Третьего Мира, и сейчас выходило, что Киз вполне подходят под это описание. Даже если никто не захочет принять галактические кредиты в оплату жилья и кормежки, Майк готов был поспорить на что угодно, что пакет из шести больших крючков второго номера откроет двери.
— Что ж, давайте выясним, так ли это, — сказал Майк и тронул машину. Он специально вырулил так, чтобы раздавить кувыркающийся пальмовый лист, метафорически поправ депрессию, вызванную окружающим запустением. Когда машина свернула на боковую улицу в направлении Ноу-Нэйм-Ки, ветер подхватил раздавленный лист и понес его остатки на Хайвэй-один. Свежий ветер свистел в заброшенных зданиях и заметал следы машины на засыпавшем парковку песке.
22
Форт-Индианатаун-Гэп, Пенсильвания, Соединенные Штаты Америки, Сол III
02 октября 2004 г., 14:00 восточного поясного времени
— Тэри, ты должна прекратить перепалки с сержантами.
Тэри Найтингэйл глубоко вздохнула, когда покрытые маслом сильные пальцы Эрни Паппаса выискивали напряженные мышцы на ее спине. Большие пальцы первого сержанта скользили по обе стороны ее позвоночника, сбрасывая накопившееся за день напряжение. Она почувствовала, как мышцы попытались напрячься в ответ на обвинение, но принудила себя остаться спокойной. Сердиться не стоило; он был прав.
— Я знаю, — сказала она с еще одним смиренным вздохом. — Но я была так чертовски зла на Стюарта, что не смогла сдержаться.
— И закончила, выставив себя полной задницей, — монотонно-безжалостно произнес Паппас. — И это такая симпатичная задница, — добавил он, легонько шлепнул по ней, скатился с ее спины и оперся на локоть.
Крошечный мотель в пригороде Хаммельстауна располагался настолько далеко от гарнизона, насколько они могли удалиться от него в разумных пределах. Но Паппас был вполне уверен, что некоторые члены роты о чем-то догадывались. Что должно было их сильно сбить с толку — это когда он спокойно поправил свою возлюбленную после ее последней вспышки.
Старик оставил список заданий для проработки в его отсутствие — заданий, где он особенно чувствовал слабость подразделения. В начале этого дня при отработке маневра охвата все упражнение окончилось провалом. Послины атаковали более свирепо, чем обычно, и воспользовались брешью между первым и третьим взводом, чтобы опрокинуть роту.
При последующем разборе действий Стюарт опрометчиво указал, что надлежащее расположение резерва закрыло бы брешь и спасло маневр. Уровень потерь все равно остался бы выше нормы, но меньше, чем полное уничтожение, которое они перенесли.
Это было сделанное мимоходом замечание молодого человека, который быстро вырастал в блестящего тактика. Формальная военная подготовка отшлифовала необученный, но гибкий ум и подняла его до высот гениальности. Он продолжил свое выступление наброском четырех других простых шагов, которые, будучи сделанными до или во время сражения, спасли бы роту. Само собой разумеется, что он придумал их в гуще боя, а не как проявление «крепости заднего ума» после учений. Он всего лишь хотел помочь, но старший помощник восприняла это как прямую атаку на себя и ответила весьма пространно.
Когда раздосадованная старпом в присутствии большинства командной верхушки роты закончила высказывать свое мнение по поводу комментариев сержанта, она принялась обсуждать происхождение Стюарта (к несчастью, подойдя к истине ближе, чем сама подозревала), его образование и возможное будущее. Прежде чем она поняла, что творит, она успела полностью отравить колодец.
Когда она закончила, юный сержант встал с каменным лицом и покинул комнату, не произнеся ни слова. И не спросив разрешения, что формально являлось наказуемым проступком. Никто не предложил, чтобы он остался. Или был наказан, если на то пошло.
Комментарий Паппаса был крепок, краток и в самую суть:
— Лейтенант Найтингэйл, со всем должным уважением, делать это было глупо.
Дискуссия об исправлении ошибки плавно переместилась в постель, как многие их дискуссии. Увлечение застигло их обоих врасплох, но когда Найтингэйл первый раз положила ему руку на шею и робко притянула его к себе, шестидесятилетний рассудок Паппаса не смог противостоять напору двадцатилетних гормонов его недавно омоложенного тела. Хотя он сохранял верность жене всю свою предыдущую службу, сейчас просто ситуация была слишком тяжелой. Для Найтингэйл сочетание почти полувека сексуального опыта и двадцатилетнего тела оказалось чрезвычайно приятным сюрпризом. Паппас не только знал самые причудливые приемы, но и снова был в состоянии их выполнить.
Он провел пальцем по ее безупречной спине, запустил большой палец под мышку и повернул ее лицом к себе. Он притянул ее ближе, положил ее ногу на свою и провел ладонью вниз по спине.
— Тебе лучше научиться держать себя в руках, и быстро, не то Старик сделает из тебя котлету.
Он нежно ласкал внутреннюю часть ее бедра, затем рука скользнула выше.
Она с шипением втянула воздух и выгнула спину.
— Я знаю, — сказала она, слегка хватая ртом воздух. Она прервалась на мгновение, затем продолжила с участившимся дыханием: — Я просто не могу научиться управляться с…
Она снова замолчала, делая быстрые вдохи. Ноздри при этом прелестно трепетали.
— С?.. — спросил Паппас и подождал, пока она попытается ответить.
— С… м-м… — произнесла она, когда он передвинул ладонь немного вбок, и прекратила попытки разговаривать.
— Ты слушаешь? — спросил он, немного подался назад, затем скользнул вперед. Стыковка произошла быстро и на «отлично».
— Ух-м, — пробормотала она. — Вполне.
Она подняла ногу вверх и оплела его бедро.
— Перестань бороться со Стюартом и слушай его. Он лучше всех в роте разбирается в этом, если не считать Старика.
— О’кей, — пискнула она и начала раскачиваться взад и вперед.
— Я серьезно, — сказал Паппас и сам судорожно вздохнул, когда сжались хорошо тренированные мускулы. Теперь он стремительно терял преимущество.
— Я помирюсь с этой козявкой, — сказала она, толкнула его в плечо, чтобы перекатить на спину, и обеими руками вцепилась в его коротко стриженные густые черные волосы. — А теперь держись.
* * *
Дункан откупорил пивную бутылку без этикетки открывалкой на рукоятке боевого ножа и молча сунул ее Стюарту. Молодой сержант смотрел невидящим взором на стену своей крошечной комнаты. Он, не глядя, сделал большой глоток, затем остановился и уставился на бутылку.
— Черт, — сказал он и посмотрел вверх на недавно прибывшего штаб-сержанта. — Я-то думал, что это я без тормозов. Налет на Домашнее варево Старика является тягчайшим преступлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
— Что ж, давайте выясним, так ли это, — сказал Майк и тронул машину. Он специально вырулил так, чтобы раздавить кувыркающийся пальмовый лист, метафорически поправ депрессию, вызванную окружающим запустением. Когда машина свернула на боковую улицу в направлении Ноу-Нэйм-Ки, ветер подхватил раздавленный лист и понес его остатки на Хайвэй-один. Свежий ветер свистел в заброшенных зданиях и заметал следы машины на засыпавшем парковку песке.
22
Форт-Индианатаун-Гэп, Пенсильвания, Соединенные Штаты Америки, Сол III
02 октября 2004 г., 14:00 восточного поясного времени
— Тэри, ты должна прекратить перепалки с сержантами.
Тэри Найтингэйл глубоко вздохнула, когда покрытые маслом сильные пальцы Эрни Паппаса выискивали напряженные мышцы на ее спине. Большие пальцы первого сержанта скользили по обе стороны ее позвоночника, сбрасывая накопившееся за день напряжение. Она почувствовала, как мышцы попытались напрячься в ответ на обвинение, но принудила себя остаться спокойной. Сердиться не стоило; он был прав.
— Я знаю, — сказала она с еще одним смиренным вздохом. — Но я была так чертовски зла на Стюарта, что не смогла сдержаться.
— И закончила, выставив себя полной задницей, — монотонно-безжалостно произнес Паппас. — И это такая симпатичная задница, — добавил он, легонько шлепнул по ней, скатился с ее спины и оперся на локоть.
Крошечный мотель в пригороде Хаммельстауна располагался настолько далеко от гарнизона, насколько они могли удалиться от него в разумных пределах. Но Паппас был вполне уверен, что некоторые члены роты о чем-то догадывались. Что должно было их сильно сбить с толку — это когда он спокойно поправил свою возлюбленную после ее последней вспышки.
Старик оставил список заданий для проработки в его отсутствие — заданий, где он особенно чувствовал слабость подразделения. В начале этого дня при отработке маневра охвата все упражнение окончилось провалом. Послины атаковали более свирепо, чем обычно, и воспользовались брешью между первым и третьим взводом, чтобы опрокинуть роту.
При последующем разборе действий Стюарт опрометчиво указал, что надлежащее расположение резерва закрыло бы брешь и спасло маневр. Уровень потерь все равно остался бы выше нормы, но меньше, чем полное уничтожение, которое они перенесли.
Это было сделанное мимоходом замечание молодого человека, который быстро вырастал в блестящего тактика. Формальная военная подготовка отшлифовала необученный, но гибкий ум и подняла его до высот гениальности. Он продолжил свое выступление наброском четырех других простых шагов, которые, будучи сделанными до или во время сражения, спасли бы роту. Само собой разумеется, что он придумал их в гуще боя, а не как проявление «крепости заднего ума» после учений. Он всего лишь хотел помочь, но старший помощник восприняла это как прямую атаку на себя и ответила весьма пространно.
Когда раздосадованная старпом в присутствии большинства командной верхушки роты закончила высказывать свое мнение по поводу комментариев сержанта, она принялась обсуждать происхождение Стюарта (к несчастью, подойдя к истине ближе, чем сама подозревала), его образование и возможное будущее. Прежде чем она поняла, что творит, она успела полностью отравить колодец.
Когда она закончила, юный сержант встал с каменным лицом и покинул комнату, не произнеся ни слова. И не спросив разрешения, что формально являлось наказуемым проступком. Никто не предложил, чтобы он остался. Или был наказан, если на то пошло.
Комментарий Паппаса был крепок, краток и в самую суть:
— Лейтенант Найтингэйл, со всем должным уважением, делать это было глупо.
Дискуссия об исправлении ошибки плавно переместилась в постель, как многие их дискуссии. Увлечение застигло их обоих врасплох, но когда Найтингэйл первый раз положила ему руку на шею и робко притянула его к себе, шестидесятилетний рассудок Паппаса не смог противостоять напору двадцатилетних гормонов его недавно омоложенного тела. Хотя он сохранял верность жене всю свою предыдущую службу, сейчас просто ситуация была слишком тяжелой. Для Найтингэйл сочетание почти полувека сексуального опыта и двадцатилетнего тела оказалось чрезвычайно приятным сюрпризом. Паппас не только знал самые причудливые приемы, но и снова был в состоянии их выполнить.
Он провел пальцем по ее безупречной спине, запустил большой палец под мышку и повернул ее лицом к себе. Он притянул ее ближе, положил ее ногу на свою и провел ладонью вниз по спине.
— Тебе лучше научиться держать себя в руках, и быстро, не то Старик сделает из тебя котлету.
Он нежно ласкал внутреннюю часть ее бедра, затем рука скользнула выше.
Она с шипением втянула воздух и выгнула спину.
— Я знаю, — сказала она, слегка хватая ртом воздух. Она прервалась на мгновение, затем продолжила с участившимся дыханием: — Я просто не могу научиться управляться с…
Она снова замолчала, делая быстрые вдохи. Ноздри при этом прелестно трепетали.
— С?.. — спросил Паппас и подождал, пока она попытается ответить.
— С… м-м… — произнесла она, когда он передвинул ладонь немного вбок, и прекратила попытки разговаривать.
— Ты слушаешь? — спросил он, немного подался назад, затем скользнул вперед. Стыковка произошла быстро и на «отлично».
— Ух-м, — пробормотала она. — Вполне.
Она подняла ногу вверх и оплела его бедро.
— Перестань бороться со Стюартом и слушай его. Он лучше всех в роте разбирается в этом, если не считать Старика.
— О’кей, — пискнула она и начала раскачиваться взад и вперед.
— Я серьезно, — сказал Паппас и сам судорожно вздохнул, когда сжались хорошо тренированные мускулы. Теперь он стремительно терял преимущество.
— Я помирюсь с этой козявкой, — сказала она, толкнула его в плечо, чтобы перекатить на спину, и обеими руками вцепилась в его коротко стриженные густые черные волосы. — А теперь держись.
* * *
Дункан откупорил пивную бутылку без этикетки открывалкой на рукоятке боевого ножа и молча сунул ее Стюарту. Молодой сержант смотрел невидящим взором на стену своей крошечной комнаты. Он, не глядя, сделал большой глоток, затем остановился и уставился на бутылку.
— Черт, — сказал он и посмотрел вверх на недавно прибывшего штаб-сержанта. — Я-то думал, что это я без тормозов. Налет на Домашнее варево Старика является тягчайшим преступлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205