Доктора звали Роберт Джей Перкинс, и его метод основывался, приобретя более радикальную форму, на методе другого выскочки-эскулапа, янки Уильяма Эйч Хея.
Метод Перкинса строился на том, что причиной ожирения считалось совместное потребление жиров и углеводов, обладающих разным метаболизмом. Его диета предписывала есть только белковые продукты и продукты, содержащие клетчатку, и строго воздерживаться от употребления тех, что содержат углеводы.
Не нужно было мучиться голодом; можно было есть все виды мяса, рыбы, колбасных изделий, жирных сыров, растительное масло, сливочное масло, молоко, сливки, свиное сало, оливки, майонез, яйца и всевозможные морепродукты; в любом количестве, в каком хочется.
Люди худели поразительно.
Полное отсутствие углеводов организм компенсировал, поглощая излишки жира, но также вскоре и собственные запасы. Не говоря уже о значительном повышении содержания в организме мочевой кислоты и холестерина, ввиду потребления в большом количестве насыщенных жирных кислот возникали сердечно-сосудистые нарушения, могло также дойти до непоправимых изменений в жизненно важных органах, таких, как печень, поджелудочная железа и почки, и до значительной потери мышечной массы. Нужно было компенсировать это лечение усиленным приемом обильных витаминных комплексов, – об этой детали я умолчу, когда буду излагать теорию Перкинса Бланке.
Доктор Перкинс быстро прославился и заработал кучу денег благодаря своему методу, но потом он оказался в тюрьме за непредумышленное убийство, и ему навсегда запретили заниматься своей безответственной врачебной практикой.
Одна из знаменитых близняшек Габор, Са-Са, сидевшая на этой диете, заработала почечную недостаточность с необходимостью последующей госпитализации. А Джоан Соуэр, красавица-актриса с проблемами лишнего веса, но не имевшая до того проблем с сердцем, – ее вы, киноман, вспомните как партнершу Рэндольфа Скотта по многим вестернам категории «Б», так неукоснительно соблюдала диету, что умерла от грудной жабы.
Я изложил Бланке метод Перкинса только в его положительных моментах. Она взглянула на меня с надеждой широко раскрытыми глазами и сказала, что доверяет мне, что отдает себя в мои руки. Она будет есть только то, что я ей укажу, и забудет о своей любимой картошке и о «Каста Дива».
– Но тебе не придется лишать себя ни яичницы из трех яиц, залитой морем оливкового масла, ни грудинки, которой ты так любишь завтракать, – подсластил я ей пилюлю.
– Ни от майонеза, какое облегчение… Хаинкоа отблагодарит тебя, если это сработает. Начнем сейчас же, – храбро заявила она.
Мы отправились в порт Шербурга, чтобы сесть на знаменитый трансатлантический лайнер «Королева Елизавета II». На таможне я позаботился о том, чтобы они не прочли мое настоящее имя в паспорте.
Бланка взяла с собой Панчо, собачку породы чи-хуа-хуа, купленную в Акапулько (там она обычно проводила летний отпуск). Я посчитал, что моя сопрано была также отчасти ответственна за смерть Трюфеля, моей любимой собаки, и подумывал о том, чтобы нечаянно выбросить ее тщедушного питомца за борт, но маленькое животное смотрело на меня своими беззащитными глазками, и я не смог.
В течение недели, что продолжался круиз через Атлантику в этом роскошном и огромном плавучем отеле, Бланка выходила из двух расположенных на корабле казино только для того, чтобы лопать отбивные, приготовленные на решетке, запеченные целиком фуа-гра и устрашающего размера лангустов под майонезом. Кроме того, она время от времени расправлялась с двойной порцией трески по-бискайски, единственного блюда баскской кухни в ресторанах «Королевы Елизаветы II», – здесь как будто до сих пор следовали традиции маркизы Парабере, автора истории кулинарии, опубликованной в 1943 году, где она утверждала, что треска по-бискайски – это «единственное испанское блюдо, допустимое на трансатлантических лайнерах».
И несмотря на эти пантагрюэлевские трапезы, к нашему приезду в Нью-Йорк Бланка потеряла пару килограммов. Она была в восторге; на протяжении всего круиза она с воодушевлением меня избивала.
Но когда мы уже три недели прожили в домике в Коннектикут – это было что-то вроде подобия деревенской хижины высотой в два этажа и со всеми удобствами, – дела начали принимать дурной оборот.
Всего Бланка потеряла шесть килограммов и в этом отношении была очень довольна, но нездоровая диета начинала приносить свои плоды. Она чувствовала себя слабой, все время была очень уставшей (мы едва вели сексуальную жизнь), у нее начался приступ подагры в щиколотке, в результате которого она пять дней пролежала, высоко задрав ногу, но больше всего она мучилась постоянными запорами.
Она и так уже имела склонность к запорам, но теперь обстоятельства обрели фатальный характер. Трудности при выведении жидкостей также были одним из последствий метода Перкинса, в совокупности с дурным запахом изо рта, которого она не ощущала и который сильно облегчал мне соблюдение запрета на плотские утехи.
Но так как Бланка продолжала терять вес, то не хотела отказываться от диеты и следовала ей безо всяких исключений.
Не могу отрицать, я чувствовал себя виноватым, и меня обуревали противоречивые чувства. Я несколько раз готов был открыть ей, что эта игра опасна и что она может серьезно заболеть. В такие моменты мне в голову приходили слова дяди Пачи, сказанные у моей постели, где лежало мое тело с уничтоженной душой: «Мы все вшестером были согласны». И я вспоминал свои тринадцать лет мученичества, которыми я был обязан безжалостному решению этих шести пожертвовать мною, а Бланка была одной из них. И тогда возрождался мой гнев, и я черпал силы, чтобы продолжать ее медленное убийство.
Чтобы у нее получалось ходить в туалет, Бланка принимала «Эвакуоль», сильное слабительное, привезенное ею с собой из Испании. Но несмотря на «Эвакуоль», она уже шесть дней была не в силах испражниться и вся измучилась: живот у нее раздуло. Бланка попросила, чтобы я растворил ей в стакане молока тройную дозу лекарства, Может быть, так удастся прорвать пробку.
Клянусь, я сделал это не нарочно, это была ошибка; если же это не так, значит, мое подсознание под бременем ненависти решило все помимо моей воли.
В шкафчике с лекарствами рядом с «Эвакуолем» стоял пузырек с «Секорралем», мощным антидиарретическим средством, которое я обычно принимал если избыток алкоголя чрезмерно ослаблял мой желудок.
Доза действительно была тройной.
Бланка выпила молоко и в ту же секунду сказала, что, кажется, у нее позывы. И ушла в уборную.
Она слишком долго тужилась. Я слышал, как она несколько раз кричала от боли, а потом раздался звук падающего замертво тела, который ни с чем нельзя спутать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59