Лишь после того, как сам Питкерн подскакал к солдатам и с помощью своих офицеров начал пригибать их ружья к земле, был восстановлен какой-то порядок.
Однако их противники, прежде чем разбежаться, успели дать несколько выстрелов, не причинивших англичанам, впрочем, никакого урона.
Когда пальба окончательно утихла, солдаты и офицеры минуту смотрели друг на друга в растерянности, словно уже предчувствуя, к каким грозным событиям приведет случившееся. Дым медленно поднимался над лужайкой и, сливаясь с утренним туманом, полз над селением, словно вестник того, что настал роковой час — оружие было пущено в ход. А затем все взоры с испугом обратились к гибельной лужайке, и у Лайонела защемило сердце, когда он увидел раненых, которые в муках корчились на земле, и среди них — пять или шесть распростертых тел, страшных своей мертвой неподвижностью. Отвернувшись от этого тягостного зрелища, Лайонел зашагал прочь, в то время как арьергард, встревоженный звуками выстрелов, уже спешил к товарищам на выручку. Погруженный в свои думы, Лайонел незаметно для себя приблизился к церкви и был немало поражен, когда из нее вдруг вышел Джэб Прей, чье лицо выражало гнев, к которому примешивался испуг. Один из смертельно раненных успел подползти к ступенькам храма, где, вероятно, он не раз возносил молитвы тому, перед кем предстал теперь до своего срока, и, указывая на труп, дурачок торжественно произнес:
— Вы убили божье создание, и бог вам этого не простит!
— Если бы убит был только он! — сказал Лайонел. — Но нами убиты многие, и еще неизвестно, когда кончится эта бойня.
— Так вы думаете, — сказал Джэб, украдкой озираясь вокруг, словно боясь, что их кто-то подслушает, — вы думаете, что король может убивать людей в нашей колонии так же, как он убивает их в Лондоне? В Фанеле не станут молчать — об этом весь Бостон узнает.
— А что, друг мой, могут они сделать? — сказал Лайонел, забывая на минуту, что его собеседник обделен разумом. — Разве в состоянии эти разрозненные, необученные кучки колонистов противостоять мощи Англии? Благоразумие должно подсказать народу, что следует воз держаться от всякого сопротивления, пока не поздно.
— А король думает, что у лондонцев больше ума, чем у бостонцев? — сказал дурачок. — Если одна резня сошла с рук, зря он думает, что и эта пройдет даром… Вы убили божье создание, — повторил он, — и бог вам этого не простит!
— Да как ты попал сюда? — внезапно опомнившись, спросил Лайонел. — Ты же сказал мне, что отправляешься за рыбой для своей матери.
— Ну и что же, что сказал? — угрюмо возразил Джэб. — Разве рыба водится только в заливе, а в прудах ее уже нет и разве старой Нэб не может захотеться озерной рыбки? Джэб еще не слыхал о том, чтобы парламент запретил ловить форель в ручьях.
— Напрасно ты думаешь меня провести! Кто-то, зная, что ты дурачок, пользуется твоей простотой и дает тебе поручения, за которые ты когда-нибудь поплатишься жизнью.
— Король не может дать Джэбу поручений, — с важностью заявил дурачок. — Нет такого закона, и Джэб не станет слушаться короля.
— Твои рассуждения погубят тебя, глупый!.. Кто это обучил тебя тонкостям закона?
— По-вашему, бостонцы такой тупой народ, что им не по разуму понять законы? — с непритворным удивлением спросил Джэб. — А вот Ральф… Он знает законы не хуже самого короля… Ральф сказал мне, что это против закона — стрелять в наших людей, если только они не стреляли первыми, — ведь колонисты имеют право обучаться военному делу, когда только им вздумается.
— Ральфа — воскликнул пораженный Лайонел. — Разве Ральф здесь? Но это невозможно! Я вчера навещал его, он был совсем болен… К тому же не станет он в его годы впутываться в подобные дела.
— Ральф-то, верно, видел в своей жизни войско и посильнее, чем эта ваша легкая пехота вместе с гренадерами и со всем гарнизоном, который остался в городе, — уклончиво ответил Джэб.
Лайонел был слишком благороден по натуре, чтобы, пользуясь простотой своего собеседника, выведывать у него секретные сведения, которые могли грозить тому лишением свободы. Но благополучие этого юноши, с которым его свела судьба, искренне заботило его, и поэтому он продолжал свои расспросы, стремясь, с одной стороны, предостеречь Джэба от опасных знакомств и с другой — узнать, не случилось ли чего-нибудь с Ральфом. Однако Джэб на все его вопросы отвечал очень сдержанно и осторожно: как видно, природа, не наделив его умом, в изрядной мере наградила вместо того хитростью.
— Да говорят же тебе, — теряя наконец терпение, сказал Лайонел, — что мне необходимо увидеться с человеком, которого ты называешь Ральфом, и я должен знать, не находится ли он где-нибудь поблизости.
— Ральф никогда не обманет, — отвечал Джэб. — Ступайте туда, где он обещал встретиться с вами, — посмотрите, он придет.
— Но мы не условились о месте.., а этот злосчастный случай может внушить ему опасения или напугать…
— "Напугать"! — повторил Джэб и торжественно покачал головой. — Вам никогда не напугать Ральфа!
— Но его отвага может навлечь на него беду. Послушай, приятель, в последний раз спрашиваю тебя, был ли…
Но Джэб только сжался весь, насупившись и опустив голову, и Лайонел умолк. Оглянувшись, он увидел капитана гренадеров, который стоял, скрестив руки на груди, и безмолвно глядел на убитого американца.
— Ради всего святого, объясните мне, майор Линкольн, — сказал капитан, заметив, что за ним наблюдают, — почему погиб этот человек?
— Разве вы не видите раны у него в груди?
— Да, конечно, этот человек был застрелен, это так же очевидно, как и возмутительно, но почему, с какой целью?
— Этот вопрос, капитан Макфьюз, вам следует задать нашим командирам, — ответил Лайонел. — Впрочем, говорят, что цель нашего похода — захватить склады провианта и арсеналы, которые, как опасаются, колонисты создали с враждебными нам намерениями.
— Я, по моему скромному разумению, полагал, что перед нами стоит благородная задача! — сказал Макфьюз с выражением величайшего презрения. — Майор Линкольн, хотя вы еще молодой офицер, однако принадлежите к штабу, и поэтому вам, вероятно, известны намерения Геджа: не хочет ли он воевать с безоружным противником?
Теперь, когда после долгого затишья блеснула наконец надежда, что мы будем участвовать в деле, нам приказывают уничтожить то, без чего война становится невозможной.
— Не знаю, правильно ли я понял вас, сэр, — сказал Лайонел, — но, конечно, мы не покроем славой наш" знамена, воюя с безоружными и не обученными военному искусству жителями этой страны.
— Именно это я и имел в виду, сэр. Очевидно, мы без излишних околичностей хорошо понимаем друг друга. Эти американцы неплохо постигают военную науку, и если бы мы оставили их в покое еще на два-три месяца, то после того с ними уже можно было бы вести честную войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Однако их противники, прежде чем разбежаться, успели дать несколько выстрелов, не причинивших англичанам, впрочем, никакого урона.
Когда пальба окончательно утихла, солдаты и офицеры минуту смотрели друг на друга в растерянности, словно уже предчувствуя, к каким грозным событиям приведет случившееся. Дым медленно поднимался над лужайкой и, сливаясь с утренним туманом, полз над селением, словно вестник того, что настал роковой час — оружие было пущено в ход. А затем все взоры с испугом обратились к гибельной лужайке, и у Лайонела защемило сердце, когда он увидел раненых, которые в муках корчились на земле, и среди них — пять или шесть распростертых тел, страшных своей мертвой неподвижностью. Отвернувшись от этого тягостного зрелища, Лайонел зашагал прочь, в то время как арьергард, встревоженный звуками выстрелов, уже спешил к товарищам на выручку. Погруженный в свои думы, Лайонел незаметно для себя приблизился к церкви и был немало поражен, когда из нее вдруг вышел Джэб Прей, чье лицо выражало гнев, к которому примешивался испуг. Один из смертельно раненных успел подползти к ступенькам храма, где, вероятно, он не раз возносил молитвы тому, перед кем предстал теперь до своего срока, и, указывая на труп, дурачок торжественно произнес:
— Вы убили божье создание, и бог вам этого не простит!
— Если бы убит был только он! — сказал Лайонел. — Но нами убиты многие, и еще неизвестно, когда кончится эта бойня.
— Так вы думаете, — сказал Джэб, украдкой озираясь вокруг, словно боясь, что их кто-то подслушает, — вы думаете, что король может убивать людей в нашей колонии так же, как он убивает их в Лондоне? В Фанеле не станут молчать — об этом весь Бостон узнает.
— А что, друг мой, могут они сделать? — сказал Лайонел, забывая на минуту, что его собеседник обделен разумом. — Разве в состоянии эти разрозненные, необученные кучки колонистов противостоять мощи Англии? Благоразумие должно подсказать народу, что следует воз держаться от всякого сопротивления, пока не поздно.
— А король думает, что у лондонцев больше ума, чем у бостонцев? — сказал дурачок. — Если одна резня сошла с рук, зря он думает, что и эта пройдет даром… Вы убили божье создание, — повторил он, — и бог вам этого не простит!
— Да как ты попал сюда? — внезапно опомнившись, спросил Лайонел. — Ты же сказал мне, что отправляешься за рыбой для своей матери.
— Ну и что же, что сказал? — угрюмо возразил Джэб. — Разве рыба водится только в заливе, а в прудах ее уже нет и разве старой Нэб не может захотеться озерной рыбки? Джэб еще не слыхал о том, чтобы парламент запретил ловить форель в ручьях.
— Напрасно ты думаешь меня провести! Кто-то, зная, что ты дурачок, пользуется твоей простотой и дает тебе поручения, за которые ты когда-нибудь поплатишься жизнью.
— Король не может дать Джэбу поручений, — с важностью заявил дурачок. — Нет такого закона, и Джэб не станет слушаться короля.
— Твои рассуждения погубят тебя, глупый!.. Кто это обучил тебя тонкостям закона?
— По-вашему, бостонцы такой тупой народ, что им не по разуму понять законы? — с непритворным удивлением спросил Джэб. — А вот Ральф… Он знает законы не хуже самого короля… Ральф сказал мне, что это против закона — стрелять в наших людей, если только они не стреляли первыми, — ведь колонисты имеют право обучаться военному делу, когда только им вздумается.
— Ральфа — воскликнул пораженный Лайонел. — Разве Ральф здесь? Но это невозможно! Я вчера навещал его, он был совсем болен… К тому же не станет он в его годы впутываться в подобные дела.
— Ральф-то, верно, видел в своей жизни войско и посильнее, чем эта ваша легкая пехота вместе с гренадерами и со всем гарнизоном, который остался в городе, — уклончиво ответил Джэб.
Лайонел был слишком благороден по натуре, чтобы, пользуясь простотой своего собеседника, выведывать у него секретные сведения, которые могли грозить тому лишением свободы. Но благополучие этого юноши, с которым его свела судьба, искренне заботило его, и поэтому он продолжал свои расспросы, стремясь, с одной стороны, предостеречь Джэба от опасных знакомств и с другой — узнать, не случилось ли чего-нибудь с Ральфом. Однако Джэб на все его вопросы отвечал очень сдержанно и осторожно: как видно, природа, не наделив его умом, в изрядной мере наградила вместо того хитростью.
— Да говорят же тебе, — теряя наконец терпение, сказал Лайонел, — что мне необходимо увидеться с человеком, которого ты называешь Ральфом, и я должен знать, не находится ли он где-нибудь поблизости.
— Ральф никогда не обманет, — отвечал Джэб. — Ступайте туда, где он обещал встретиться с вами, — посмотрите, он придет.
— Но мы не условились о месте.., а этот злосчастный случай может внушить ему опасения или напугать…
— "Напугать"! — повторил Джэб и торжественно покачал головой. — Вам никогда не напугать Ральфа!
— Но его отвага может навлечь на него беду. Послушай, приятель, в последний раз спрашиваю тебя, был ли…
Но Джэб только сжался весь, насупившись и опустив голову, и Лайонел умолк. Оглянувшись, он увидел капитана гренадеров, который стоял, скрестив руки на груди, и безмолвно глядел на убитого американца.
— Ради всего святого, объясните мне, майор Линкольн, — сказал капитан, заметив, что за ним наблюдают, — почему погиб этот человек?
— Разве вы не видите раны у него в груди?
— Да, конечно, этот человек был застрелен, это так же очевидно, как и возмутительно, но почему, с какой целью?
— Этот вопрос, капитан Макфьюз, вам следует задать нашим командирам, — ответил Лайонел. — Впрочем, говорят, что цель нашего похода — захватить склады провианта и арсеналы, которые, как опасаются, колонисты создали с враждебными нам намерениями.
— Я, по моему скромному разумению, полагал, что перед нами стоит благородная задача! — сказал Макфьюз с выражением величайшего презрения. — Майор Линкольн, хотя вы еще молодой офицер, однако принадлежите к штабу, и поэтому вам, вероятно, известны намерения Геджа: не хочет ли он воевать с безоружным противником?
Теперь, когда после долгого затишья блеснула наконец надежда, что мы будем участвовать в деле, нам приказывают уничтожить то, без чего война становится невозможной.
— Не знаю, правильно ли я понял вас, сэр, — сказал Лайонел, — но, конечно, мы не покроем славой наш" знамена, воюя с безоружными и не обученными военному искусству жителями этой страны.
— Именно это я и имел в виду, сэр. Очевидно, мы без излишних околичностей хорошо понимаем друг друга. Эти американцы неплохо постигают военную науку, и если бы мы оставили их в покое еще на два-три месяца, то после того с ними уже можно было бы вести честную войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118