жена примет меня за важного генерала.
- Для полноты сходства наденьте-ка вот и это платье, дружище, - прибавил Гриффин, подавая ему свой мундир, так как был приблизительно одного с ним роста.
Почти не оставалось никаких сомнений в намерении офицеров, но Рауль пока не видел выхода из своего положения и надел мундир. Таким образом он принял вид морского офицера в верхней части туловища, оставаясь судовщиком в нижней.
- Итак, вице-губернатор, здесь светло, и вы его видите в мундире, что вы теперь скажете?
- Я скажу, что господин офицер посетил меня недавно в Порто-Феррайо и что я его вижу сегодня с особенным удовольствием. Вы, как видно, любите маскарад, синьор Смит, и масленица длится у вас круглый год.
- Господа, - воскликнул Рауль, срывая с себя мундир и платок, - я вижу, что больше нет надобности притворяться.
- Знаете ли вы, что вы теперь пленник его величества короля великобританского?
- Это победа не из славных, - насмешливо возразил Рауль, - но, как бы то ни было, а я в ваших руках. Уже не в первый раз приходится мне быть военным пленником на этих судах.
- Ваше положение в настоящем случае несколько иное; мы вас арестуем, как шпиона.
- Как шпиона! - повторил Рауль, содрогаясь. - Но я не имел намерения пробраться на борт вашего фрегата, я поднялся только по вашему приглашению; бесчестно было бы утверждать противное.
- Подозрение на вас падает не за ваше появление на палубе нашего фрегата, а за ваше выслеживание переодетым наших судов в заливе.
Все это было слишком верно, и несчастный молодой моряк только теперь увидел всю опасность своего положения. Он не мог внутренне не сознаться, что хотя желание увидеть Джиту было главной побудительной причиной его приезда в Неаполитанский залив, но он в то же время не пропустил бы случая разузнать что-нибудь важное для себя, если бы это оказалось возможным. Итак, он обвинялся в преступлении, подлежащем самому строгому наказанию по законам военного суда; он не видел для себя никаких смягчающих вину обстоятельств. И причиной всего этого была его страсть к Джите.
- Что говорит бедняга, Гриффин? - спросил Куф, которому, несмотря на все его нерасположение к французам, было жаль видеть такого молодца в безнадежном положении. - Не налегайте на него слишком круто сразу. Чем он объясняет свое переодевание?
- Что же может он сказать в свое оправдание, капитан? - насмешливо заметил Гриффин. - Очевидно, он на все готов ради своей республики, единой и неделимой.
- Господа, - заявил Рауль по-английски, - нет надобности в посредничестве между нами, я, как видите, говорю на вашем языке.
- Мне очень жаль, что вы очутились в таком скверном положении, господин Ивар, - сказал Куф. - Я предпочел бы для вас более почетную поимку.
- Совершенно естественно, капитан, так как в том случае был бы захвачен и «Блуждающий Огонь». Но это бесполезные слова. Я - ваш пленник и должен покориться своей участи. Однако было бы несправедливо, чтобы остальные мои спутники разделили эту участь со мной, и я попросил бы вас, в виде особой милости, позволить добрым людям в моей лодке спокойно доехать до Сорренто, куда они отправляются.
- Можете вы дать нам слово, что между вашими спутниками нет ни одного француза?
- Да, капитан, между ними нет ни одного француза, даю вам честное слово.
- Не мешало бы нам самим их порасспросить, капитан, - сухо заметил Гриффин.
- Я уже поручил Винчестеру пригласить их на борт корабля.
- В лодке есть молодая девушка. Она не привыкла бывать на палубах больших судов, - торопливо воскликнул Рауль, - и я просил бы вас о снисхождении к ней, капитан. Пусть поднимутся мужчины, а синьорину оставьте в покое.
- Не беспокойтесь, мы позаботимся о ней, в особенности ввиду вашего видимого участия к ней. А теперь я должен оставить вас под стражей; вы останетесь в этой комнате по крайней мере до завтра. Гриффин, распорядитесь.
Через минуту солдат уже водворен был в комнате, и оба офицера, оставив Рауля под его караулом, поднялись на палубу в сопровождении обоих итальянцев.
Между тем Итуэл, Джита и ее дядя в это время оставались в лодке в очень тревожном и неприятном состоянии. На палубе фрегата было тихо, оттуда не доносилось ни звука, и у них не было никаких данных, чтобы остановиться на каком-нибудь определенном предположении. Беспокойство Джиты еще более увеличивалось оттого, что «Прозерпина» в эту минуту находилась прямо против того места на берегу, к которому им надо было причалить, а между тем она продолжала подвигаться с прежней скоростью, и о них никто не думал.
Но вот фрегат начал убавлять ход; на палубе появился капитан, засуетилось несколько человек матросов, лодку подтянули к борту корабля, и в нее соскочил один из матросов. Осмотревшись по сторонам, он несколько оттолкнул лодку из-под борта и дал свисток, тогда с борта фрегата спустили канаты, которые англичанин матрос ловко зацепил за крючья и кольца лодки, и ее подняли на борт судна со всеми сидящими в ней людьми. Джита невольно слегка вскрикнула, когда почувствовала, что поднимается на воздух, и закрыла лицо руками; ее дядя на секунду был выведен из своего состояния столбняка ее криком. Итуэл в первое мгновение хотел броситься в воду, рассчитывая, что ему будет по силам доплыть какую-нибудь милю расстояния до берега, но вовремя сообразил, что ему не уйти от погони за ним на лодке, и решил не сопротивляться, не находя пока другого выхода.
Не трудно представить себе ощущение, охватившее американца, когда лодку бережно поместили на палубе того самого судна, на котором он был когда-то пленником и под угрозой наказания за дезертирство, в случае если он будет узнан.
Как только лодка была установлена, к ней подошел боцман фрегата, чтобы помочь выйти из нее сидящим в ней людям. Он внимательно всматривался в каждого из них, но наружность Джиты немедленно заставила его забыть об остальных. Действительно, она была неотразимо привлекательна и трогательна со своим кротким личиком, при мягком лунном свете, и одинаково очаровала всех, как матросов, так и офицеров.
- Однако этот Ивар не может пожаловаться, что попал на неприятельский фрегат в дурном обществе, - заметил Куф. - Эта молоденькая девушка, по-видимому, итальянка, Винчестер, и у нее вид очень скромный.
- Это маленькая Джита, - воскликнул Вито Вити. - Красавица Джита, как вы сюда попали, да еще в таком дурном обществе?
Джита была вся в слезах; но не зная, насколько был скомпрометирован Рауль, постаралась овладеть своим волнением, чтобы не повредить любимому человеку. Она вытерла глаза, поклонилась вице-губернатору и подесте и затем ответила на предложенный ей вопрос:
- Синьоры, для меня большое облегчение встретить моих соотечественников и старых знакомых на палубе иностранного судна, и я надеюсь на ваше покровительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Для полноты сходства наденьте-ка вот и это платье, дружище, - прибавил Гриффин, подавая ему свой мундир, так как был приблизительно одного с ним роста.
Почти не оставалось никаких сомнений в намерении офицеров, но Рауль пока не видел выхода из своего положения и надел мундир. Таким образом он принял вид морского офицера в верхней части туловища, оставаясь судовщиком в нижней.
- Итак, вице-губернатор, здесь светло, и вы его видите в мундире, что вы теперь скажете?
- Я скажу, что господин офицер посетил меня недавно в Порто-Феррайо и что я его вижу сегодня с особенным удовольствием. Вы, как видно, любите маскарад, синьор Смит, и масленица длится у вас круглый год.
- Господа, - воскликнул Рауль, срывая с себя мундир и платок, - я вижу, что больше нет надобности притворяться.
- Знаете ли вы, что вы теперь пленник его величества короля великобританского?
- Это победа не из славных, - насмешливо возразил Рауль, - но, как бы то ни было, а я в ваших руках. Уже не в первый раз приходится мне быть военным пленником на этих судах.
- Ваше положение в настоящем случае несколько иное; мы вас арестуем, как шпиона.
- Как шпиона! - повторил Рауль, содрогаясь. - Но я не имел намерения пробраться на борт вашего фрегата, я поднялся только по вашему приглашению; бесчестно было бы утверждать противное.
- Подозрение на вас падает не за ваше появление на палубе нашего фрегата, а за ваше выслеживание переодетым наших судов в заливе.
Все это было слишком верно, и несчастный молодой моряк только теперь увидел всю опасность своего положения. Он не мог внутренне не сознаться, что хотя желание увидеть Джиту было главной побудительной причиной его приезда в Неаполитанский залив, но он в то же время не пропустил бы случая разузнать что-нибудь важное для себя, если бы это оказалось возможным. Итак, он обвинялся в преступлении, подлежащем самому строгому наказанию по законам военного суда; он не видел для себя никаких смягчающих вину обстоятельств. И причиной всего этого была его страсть к Джите.
- Что говорит бедняга, Гриффин? - спросил Куф, которому, несмотря на все его нерасположение к французам, было жаль видеть такого молодца в безнадежном положении. - Не налегайте на него слишком круто сразу. Чем он объясняет свое переодевание?
- Что же может он сказать в свое оправдание, капитан? - насмешливо заметил Гриффин. - Очевидно, он на все готов ради своей республики, единой и неделимой.
- Господа, - заявил Рауль по-английски, - нет надобности в посредничестве между нами, я, как видите, говорю на вашем языке.
- Мне очень жаль, что вы очутились в таком скверном положении, господин Ивар, - сказал Куф. - Я предпочел бы для вас более почетную поимку.
- Совершенно естественно, капитан, так как в том случае был бы захвачен и «Блуждающий Огонь». Но это бесполезные слова. Я - ваш пленник и должен покориться своей участи. Однако было бы несправедливо, чтобы остальные мои спутники разделили эту участь со мной, и я попросил бы вас, в виде особой милости, позволить добрым людям в моей лодке спокойно доехать до Сорренто, куда они отправляются.
- Можете вы дать нам слово, что между вашими спутниками нет ни одного француза?
- Да, капитан, между ними нет ни одного француза, даю вам честное слово.
- Не мешало бы нам самим их порасспросить, капитан, - сухо заметил Гриффин.
- Я уже поручил Винчестеру пригласить их на борт корабля.
- В лодке есть молодая девушка. Она не привыкла бывать на палубах больших судов, - торопливо воскликнул Рауль, - и я просил бы вас о снисхождении к ней, капитан. Пусть поднимутся мужчины, а синьорину оставьте в покое.
- Не беспокойтесь, мы позаботимся о ней, в особенности ввиду вашего видимого участия к ней. А теперь я должен оставить вас под стражей; вы останетесь в этой комнате по крайней мере до завтра. Гриффин, распорядитесь.
Через минуту солдат уже водворен был в комнате, и оба офицера, оставив Рауля под его караулом, поднялись на палубу в сопровождении обоих итальянцев.
Между тем Итуэл, Джита и ее дядя в это время оставались в лодке в очень тревожном и неприятном состоянии. На палубе фрегата было тихо, оттуда не доносилось ни звука, и у них не было никаких данных, чтобы остановиться на каком-нибудь определенном предположении. Беспокойство Джиты еще более увеличивалось оттого, что «Прозерпина» в эту минуту находилась прямо против того места на берегу, к которому им надо было причалить, а между тем она продолжала подвигаться с прежней скоростью, и о них никто не думал.
Но вот фрегат начал убавлять ход; на палубе появился капитан, засуетилось несколько человек матросов, лодку подтянули к борту корабля, и в нее соскочил один из матросов. Осмотревшись по сторонам, он несколько оттолкнул лодку из-под борта и дал свисток, тогда с борта фрегата спустили канаты, которые англичанин матрос ловко зацепил за крючья и кольца лодки, и ее подняли на борт судна со всеми сидящими в ней людьми. Джита невольно слегка вскрикнула, когда почувствовала, что поднимается на воздух, и закрыла лицо руками; ее дядя на секунду был выведен из своего состояния столбняка ее криком. Итуэл в первое мгновение хотел броситься в воду, рассчитывая, что ему будет по силам доплыть какую-нибудь милю расстояния до берега, но вовремя сообразил, что ему не уйти от погони за ним на лодке, и решил не сопротивляться, не находя пока другого выхода.
Не трудно представить себе ощущение, охватившее американца, когда лодку бережно поместили на палубе того самого судна, на котором он был когда-то пленником и под угрозой наказания за дезертирство, в случае если он будет узнан.
Как только лодка была установлена, к ней подошел боцман фрегата, чтобы помочь выйти из нее сидящим в ней людям. Он внимательно всматривался в каждого из них, но наружность Джиты немедленно заставила его забыть об остальных. Действительно, она была неотразимо привлекательна и трогательна со своим кротким личиком, при мягком лунном свете, и одинаково очаровала всех, как матросов, так и офицеров.
- Однако этот Ивар не может пожаловаться, что попал на неприятельский фрегат в дурном обществе, - заметил Куф. - Эта молоденькая девушка, по-видимому, итальянка, Винчестер, и у нее вид очень скромный.
- Это маленькая Джита, - воскликнул Вито Вити. - Красавица Джита, как вы сюда попали, да еще в таком дурном обществе?
Джита была вся в слезах; но не зная, насколько был скомпрометирован Рауль, постаралась овладеть своим волнением, чтобы не повредить любимому человеку. Она вытерла глаза, поклонилась вице-губернатору и подесте и затем ответила на предложенный ей вопрос:
- Синьоры, для меня большое облегчение встретить моих соотечественников и старых знакомых на палубе иностранного судна, и я надеюсь на ваше покровительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73