Тину устроили так, чтобы она могла смотреть вперед всего лишь приподняв голову, и таким образом заставили ее почувствовать себя приобщенной к их предприятию. Она улыбнулась страдальческой усталой улыбкой, благодаря своих спутников, когда они пристроили капельницу с плазмой на старую ветку, протянувшуюся над ней. Десять сержантов, сопровождавших их компанию, составили вместе все свои рюкзаки и уселись широким полукругом, точно сборище Будд в позе лотоса.
Стефани с чувством облегчения расположилась на спальном мешке, вполне довольная, что путешествие наконец закончилось. Она живо превратила пакетик с питательным супом в бутерброд с ветчиной и жадно надкусила его. Мойо сел около нее, соприкоснувшись с ней плечами. Они обменялись коротким поцелуем.
— Обалдеть! — захихикал Кохрейн. — Эй вы, если любовь слепа, почему так популярно женское белье?
Рена в отчаянии взглянула на него.
— Ах как тактично!
— Да я пошутил, — запротестовал хиппи. — Мойо не обижается, правда, парень?
— Нет. — Они со Стефани прижались друг к другу головами и захихикали.
Окинув их слегка подозрительным взглядом, Кохрейн расположился на собственном спальном мешке. Он поменял ткань на алый бархат в изумрудную полоску.
— Так как насчет тотализатора, ребятишки? Спорим, что первое проплывет по горизонту?
— Летающие блюдечки, — откликнулся Макфи.
— Нет-нет! — горячо воскликнула Рена. — Крылатые единороги, а на них верхом мы увидим дев, разодетых в украшенное оборочками дамское белье Кохрейна!
— Да ну вас, это же серьезно, пижоны вы! То есть похоже ведь, что наши жизни от этого зависят.
— Забавно, — рассуждала Стефани. — Совсем недавно я желала себе непременной смерти. А теперь, когда она как раз может наступить, я хочу прожить еще хотя бы чуточку подольше.
— Хочется спросить: почему вы считаете, что и в самом деле умрете? — спросил Сайнон. — Вы все утверждали, что именно это произойдет здесь.
— Это, я полагаю, вроде силы тяжести, — ответила Стефани. — Смерть такая стабильная штука. Это то, чего мы ожидаем в конце жизни.
— Вы хотите сказать — вы желаете собственного конца?
— Не совсем. Быть свободными от потусторонья — это только отчасти то, чего мы хотели. Предполагалось, будто здесь чудесным образом благословенный мир. Мы как бы находились на какой-то планете. Мы хотели прибыть сюда и здесь жить вечно, точно как в легендах о райской жизни. Ну, если не вечно, так всяко несколько тысяч лет. Жить той жизнью, какую мы считаем нормальной. Жизнь обычно кончается смертью.
— Смерть в раю не вернет тебя в потусторонье, — высказался Чома.
— Именно. Эта жизнь должна была оказаться лучше прежней. Энергистическая мощь дает нам потенциал, чтобы выполнить наши мечты. Мы не нуждаемся ни в материальной базе, ни в деньгах. Мы ведь можем получить все, что нам нужно, для этого достаточно просто пожелать, чтобы оно было. Если уж это не может сделать людей счастливыми, так что может?
— Вы никогда не испытаете чувства, что все ваши желания исполнены, — покачал головой Сайнон. — Вас не остановит никакая граница, ее просто не будет. Электричества практически не существует, если вы лишены всяких машин, более совершенных, чем паровая. Вы ждете, что проживете добрую часть вечности. И никто не может даже покинуть этот мир. Простите меня, но я не вижу тут райской жизни.
— У всего есть оборотная сторона, — пробормотал Кохрейн.
— Возможно, вы правы. Но ведь даже планета-тюрьма, привязанная к восемнадцатому столетию, за которой следует истинная смерть, лучше, чем если тебя приковывают к вечности.
— Тогда ваша энергия будет, несомненно, полезнее, если ее направить на решение проблем человеческих душ, привязанных к вечности.
— Прекрасные слова, — одобрил Мойо. — Только — как?
— Не знаю. Но если кто-то из вас присоединится к нам, откроются широкие возможности.
— А мы к вам присоединяемся.
— Не здесь. Там. В той вселенной, где научными ресурсами Конфедерации можно управлять.
— Когда мы были на Омбее, вы только нападали на нас и больше ничего не делали, — вспомнила Рена. — И нам известно, что военные захватили в плен нескольких одержателей, чтобы произвести над ними вивисекцию. Мы могли слышать, как их пытали, — их голоса разносились по всему потусторонью.
— Если бы они стали с нами сотрудничать, нам не пришлось бы прибегать к силе, — сказал Чома. — И вовсе это не была вивисекция. Мы же не дикари. Вы и в самом деле думаете, будто я хочу вверить свою семью потусторонью? Мы помочь хотим. Это диктует инстинкт самосохранения, если уж не что-то другое.
— Еще одна упущенная возможность, — печально вымолвила Стефани. — Число их возрастает — разве не так?
— Кто-то из города идет, — заметил Чома. — Приближаются к нашему лагерю.
Стефани машинально повернулась, чтобы оглянуться на грязевую прерию позади. Она не заметила, чтобы там что-то двигалось.
— Всего пять человек, — объявил Чома. — Враждебными не выглядят.
Сержант продолжал комментировать для них. Взвод поспешно отправился, чтобы перехватить новоприбывших, которые поклялись, что они ушли от Эклунд, разочарованные развитием событий в разрушенном городе. Сержанты направили их к разведывательной группе.
Стефани наблюдала, как они приближаются. Она не удивилась, когда заметила среди них Девлина. Он был в полной форме девятнадцатого века с офицерскими регалиями: темный камзол из толстой шерстяной материи, а на нем — множество алых, золотых и цвета имперского пурпура лент.
— Фаллоцентрическая военщина, — презрительно фыркнула Рена и сделала вид, будто отворачивается, чтобы поглядеть через пропасть.
Стефани жестом пригласила новоприбывших сесть. Они все, казалось, опасались того приема, который им здесь окажут.
— Что, парни, с вас довольно иметь дело с ней, а?
— Превосходно сказано, — констатировал Девлин. Он превратил спальный мешок в клетчатый шотландский плед и расположился на нем. — Она совсем спятила. Конечно, крыша поехала от власти. Решила, что опять настали времена Великой Войны. Любая искра несогласия рассматривается как мятеж. Вполне ожидаю, что она нас просто расстреляет, если когда-нибудь снова увидит. В самом буквальном смысле.
— Так что вы дезертировали.
— Уверен, она это так и рассматривает.
— Мы считаем, что можем сдерживать ее силы на расстоянии, — успокоил его Сайнон.
— Рад это слышать, старина. Там все стало просто ужасно. Эклунд и Хой Сон все еще готовятся к какому-то конфликту. У нее, знаете ли, есть энергия. Теперь нет потусторонья для душ, чтобы они могли сбежать туда обратно, а потому особенно действенна дисциплинарная угроза. И она, разумеется, распределяет пищу. Целая куча дурней все еще верит в ее деятельность. Это так всегда и бывает, вы же знаете, когда один лидер с кучкой прихлебателей силой заставляет выполнять приказы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Стефани с чувством облегчения расположилась на спальном мешке, вполне довольная, что путешествие наконец закончилось. Она живо превратила пакетик с питательным супом в бутерброд с ветчиной и жадно надкусила его. Мойо сел около нее, соприкоснувшись с ней плечами. Они обменялись коротким поцелуем.
— Обалдеть! — захихикал Кохрейн. — Эй вы, если любовь слепа, почему так популярно женское белье?
Рена в отчаянии взглянула на него.
— Ах как тактично!
— Да я пошутил, — запротестовал хиппи. — Мойо не обижается, правда, парень?
— Нет. — Они со Стефани прижались друг к другу головами и захихикали.
Окинув их слегка подозрительным взглядом, Кохрейн расположился на собственном спальном мешке. Он поменял ткань на алый бархат в изумрудную полоску.
— Так как насчет тотализатора, ребятишки? Спорим, что первое проплывет по горизонту?
— Летающие блюдечки, — откликнулся Макфи.
— Нет-нет! — горячо воскликнула Рена. — Крылатые единороги, а на них верхом мы увидим дев, разодетых в украшенное оборочками дамское белье Кохрейна!
— Да ну вас, это же серьезно, пижоны вы! То есть похоже ведь, что наши жизни от этого зависят.
— Забавно, — рассуждала Стефани. — Совсем недавно я желала себе непременной смерти. А теперь, когда она как раз может наступить, я хочу прожить еще хотя бы чуточку подольше.
— Хочется спросить: почему вы считаете, что и в самом деле умрете? — спросил Сайнон. — Вы все утверждали, что именно это произойдет здесь.
— Это, я полагаю, вроде силы тяжести, — ответила Стефани. — Смерть такая стабильная штука. Это то, чего мы ожидаем в конце жизни.
— Вы хотите сказать — вы желаете собственного конца?
— Не совсем. Быть свободными от потусторонья — это только отчасти то, чего мы хотели. Предполагалось, будто здесь чудесным образом благословенный мир. Мы как бы находились на какой-то планете. Мы хотели прибыть сюда и здесь жить вечно, точно как в легендах о райской жизни. Ну, если не вечно, так всяко несколько тысяч лет. Жить той жизнью, какую мы считаем нормальной. Жизнь обычно кончается смертью.
— Смерть в раю не вернет тебя в потусторонье, — высказался Чома.
— Именно. Эта жизнь должна была оказаться лучше прежней. Энергистическая мощь дает нам потенциал, чтобы выполнить наши мечты. Мы не нуждаемся ни в материальной базе, ни в деньгах. Мы ведь можем получить все, что нам нужно, для этого достаточно просто пожелать, чтобы оно было. Если уж это не может сделать людей счастливыми, так что может?
— Вы никогда не испытаете чувства, что все ваши желания исполнены, — покачал головой Сайнон. — Вас не остановит никакая граница, ее просто не будет. Электричества практически не существует, если вы лишены всяких машин, более совершенных, чем паровая. Вы ждете, что проживете добрую часть вечности. И никто не может даже покинуть этот мир. Простите меня, но я не вижу тут райской жизни.
— У всего есть оборотная сторона, — пробормотал Кохрейн.
— Возможно, вы правы. Но ведь даже планета-тюрьма, привязанная к восемнадцатому столетию, за которой следует истинная смерть, лучше, чем если тебя приковывают к вечности.
— Тогда ваша энергия будет, несомненно, полезнее, если ее направить на решение проблем человеческих душ, привязанных к вечности.
— Прекрасные слова, — одобрил Мойо. — Только — как?
— Не знаю. Но если кто-то из вас присоединится к нам, откроются широкие возможности.
— А мы к вам присоединяемся.
— Не здесь. Там. В той вселенной, где научными ресурсами Конфедерации можно управлять.
— Когда мы были на Омбее, вы только нападали на нас и больше ничего не делали, — вспомнила Рена. — И нам известно, что военные захватили в плен нескольких одержателей, чтобы произвести над ними вивисекцию. Мы могли слышать, как их пытали, — их голоса разносились по всему потусторонью.
— Если бы они стали с нами сотрудничать, нам не пришлось бы прибегать к силе, — сказал Чома. — И вовсе это не была вивисекция. Мы же не дикари. Вы и в самом деле думаете, будто я хочу вверить свою семью потусторонью? Мы помочь хотим. Это диктует инстинкт самосохранения, если уж не что-то другое.
— Еще одна упущенная возможность, — печально вымолвила Стефани. — Число их возрастает — разве не так?
— Кто-то из города идет, — заметил Чома. — Приближаются к нашему лагерю.
Стефани машинально повернулась, чтобы оглянуться на грязевую прерию позади. Она не заметила, чтобы там что-то двигалось.
— Всего пять человек, — объявил Чома. — Враждебными не выглядят.
Сержант продолжал комментировать для них. Взвод поспешно отправился, чтобы перехватить новоприбывших, которые поклялись, что они ушли от Эклунд, разочарованные развитием событий в разрушенном городе. Сержанты направили их к разведывательной группе.
Стефани наблюдала, как они приближаются. Она не удивилась, когда заметила среди них Девлина. Он был в полной форме девятнадцатого века с офицерскими регалиями: темный камзол из толстой шерстяной материи, а на нем — множество алых, золотых и цвета имперского пурпура лент.
— Фаллоцентрическая военщина, — презрительно фыркнула Рена и сделала вид, будто отворачивается, чтобы поглядеть через пропасть.
Стефани жестом пригласила новоприбывших сесть. Они все, казалось, опасались того приема, который им здесь окажут.
— Что, парни, с вас довольно иметь дело с ней, а?
— Превосходно сказано, — констатировал Девлин. Он превратил спальный мешок в клетчатый шотландский плед и расположился на нем. — Она совсем спятила. Конечно, крыша поехала от власти. Решила, что опять настали времена Великой Войны. Любая искра несогласия рассматривается как мятеж. Вполне ожидаю, что она нас просто расстреляет, если когда-нибудь снова увидит. В самом буквальном смысле.
— Так что вы дезертировали.
— Уверен, она это так и рассматривает.
— Мы считаем, что можем сдерживать ее силы на расстоянии, — успокоил его Сайнон.
— Рад это слышать, старина. Там все стало просто ужасно. Эклунд и Хой Сон все еще готовятся к какому-то конфликту. У нее, знаете ли, есть энергия. Теперь нет потусторонья для душ, чтобы они могли сбежать туда обратно, а потому особенно действенна дисциплинарная угроза. И она, разумеется, распределяет пищу. Целая куча дурней все еще верит в ее деятельность. Это так всегда и бывает, вы же знаете, когда один лидер с кучкой прихлебателей силой заставляет выполнять приказы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194