Никто, кажется, так ничего и не заподозрил.
Но это уже не имело значения. Я знал, что болен, и знал, что не могу довериться здесь ни единому человеку. Потому что в этом случае они меня наверняка поместили бы в гостиничный лазарет, а мой багаж подвергся бы осмотру. Даже Карна (а тем паче – Данкэн) не стали бы укрывать меня, если б заподозрили во мне душевнобольного. Следовательно, я должен был действовать в одиночку, и действовать быстро (проявляя свойственную большинству психов находчивость и осторожность).
Но нужно успокоиться. И поразмыслить над тем, что же мне делать. Понятно – бежать! Но как?
Закончив ужинать, я отправился к себе с твердым намерением не засыпать прежде, чем что-нибудь придумаю.
И вот тут-то обнаружил на столе оставленный еще утром сверток.
Ах да! книга «академика». Ну что же, поглядим.
Я развернул и оторопело уставился на уже знакомый мне заплесневелый фолиант.
Ха! И еще три раза – ха! Похоже, до слуг ту кучу мусора, что я нашвырял, когда выбирался… – интересно откуда? – в общем, ту кучу мусора до слуг обследовал еще кое-кто. И мне кажется, я знаю – кто.
Но если честно, я был полностью на стороне господина Чрагэна. Уже одно то, что он стал причиной беспокойства нашего невозмутимого повествователя, делало «академика» в моих пристрастных глазах героем.
Потом я сообразил, что недавно переведенный листок – отсюда же, из этой книжки, – увязал с этим беспокойство о пропаже со стороны Мугида и заинтересовался. Что же особенное в нем, в этом фолианте?
Раскрыл и стал переводить.
… Позднее, ближе к рассвету, я наконец понял, что же такое важное позабыл. Закрыл книгу, блокнот с переводом и уснул спокойным сном… сумасшедшего, который отыскал черный ход из своего персонального дурдома. Конечно, мне не хватало еще ключа, но я был уверен, что отыщу подобную малость. Обязательно отыщу.
ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ
Я спал мало, но, проснувшись, чувствовал себя бодрым. Сегодня был особенный день, и это витало в воздухе, как сладкая пыльца во время весеннего цветения.
Не дожидаясь, пока заявится слуга, я поднялся и направился в Большой зал. Предварительно, разумеется, ненадежнее спрятав книгу вместе с блокнотом.
Постепенно собрались и остальные Господин Чрагэн, мой загадочный заказчик перевода, как и в прошлый раз, старался не показывать, что нас связывают общие дела. Я, впрочем, не сердился. У каждого свои причуды, а эта, помимо прочего, имела под собой определенные основания. Думаю, если бы Мугид узнал о том, что книга все это время находилась у «академика»… и что я ее переводил… Одним словом, я и сам не горел желанием дать знать всему миру, что имею отношение к Мугидовой пропаже.
По уже заведенному порядку после завтрака все мы спустились в повествовательную комнатку. По дороге Карна сделала попытку справиться о моем здоровье, но я ответил туманно, хотя и хотел бы сказать ей совершенно другие слова. Тем не менее мой план требовал иного, и я вынужден был следовать задуманному, чтобы все прошло как нужно.
Данкэн в очередной раз – не надоедает же человеку! – стал требовать от Мугида «конкретики», но на него шикнул генерал, мол, давайте-ка лучше узнаем, что же случилось дальше.
Повествователь оглядел свою аудиторию, спокойно кивнул и сказал, что, пожалуй, начнет.
ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Пожалуй, стоит начать, – подумал Обхад, наблюдая, как на небе проклевываются дыры звезд. – Не держать же их здесь до ночи.
Ятру бесстрастно сидели у костра и молчали, глядя на пламя. Обделенный был рядом с ними и, кажется, совершенно не беспокоился о своей участи. Джулах по-прежнему спал в шалаше.
Но Ха-Кынг до сих пор не пришел. Это было странно. Начинать без него Обхаду не хотелось, да он и не знал, если честно, – с чего.
Разумеется, вождь не обязан являться по первому же зову… а все-таки.
В это время за спиной кто-то пошевелился, нарочито громко, словно проявляя уважение к Обхаду, не способному услышать приближение ятру
– Я пришел, – сказал Ха-Кынг, ступая в освещенный пламенем костра круг. – Мне уже все известно.
Тысячник поднялся и сурово (по возможности) посмотрел на горца.
– Твои люди позволили этому, – кивок в сторону Обделенного, – невозбранно ходить здесь
– Позволили. – Ха-Кынга обвинения Обхада не смутили. – Это моя ошибка. Однако на нем – печать Богов.
– Боюсь, что это – подделка. Шпион хуминов. И до тех пор, пока он не подвергнется проверке, он останется под подозрением.
– Но как ты можешь проверить? Он ведь Обделенный. Однако у тысячника было вдосталь времени, чтобы подумать над этим вопросом.
– Заберите его в свой поселок. И не спускайте глаз до тех пор, пока война не закончится. Ха-Кынг покачал головой:
– Это невозможно. Обделенный не должен жить с людьми, иначе печать Богов ляжет на весь поселок.
Показалось или человек у костра на самом деле иронически взглянул на тысячника?
– В таком случае он будет жить с нами, на Коронованном, – непреклонно заявил Обхад. – И пускай несколько твоих людей постоянно наблюдают за утесом, чтобы этот Обделенный, часом, не обделил нас своим присутствием.
– Да, – просто кивнул Ха-Кынг. – Так будет.
– Благодарю. – Тысячник присел к костру и пристально досмотрел в глаза своему пленнику. Ну-ка, что ты сделаешь теперь?
Горцы поднялись и по знаку своего предводителя исчезли, в сумерках. Последним ушел Ха-Кынг, прощально кивнув задумчивому Обхаду.
Тысячник некоторое время посидел, размышляя над непонятными обычаями. Потом подошел к краю утеса и взглянул «На дно ущелья. Еще раньше Обхад заметил приготовления хуминов у Юго-Западной, но все же как-то не верилось, что те собираются сегодня же взять штурмом вторую башню. И тем не менее что-то они там делали… А уж колокола звонили сегодня пуще обычного.
Обхад вернулся к костру, присел. Обделенный хранил молчание, как скряга – свое золото. Глядел в раскаленные уголья, ворошил их посохом.
Позади в шалаше зевнул, поднимаясь, Джулах.
В молчуне, сидящем напротив Обхада, наметилась неуловимая перемена. Он не поменял ни положения тела, ни выражения лица, но – внутри словно напрягся.
– У нас – гость, – не оборачиваясь, бросил тысячник.
– Вижу, – спокойно сказал жрец. – Кто такой?
– Местный умалишенный. Хотя я подозреваю, что на самом деле – искусный артист.
– Все может быть. Разговаривает?
– Горцы сказали – нет.
– Что в ущелье?
– Юго-Восточная пала. Юго-Западную, кажется, собираются сегодня штурмовать. Безрассудство.
– Как знать… – Джулах все это время стоял за спиной Обхада и вдруг быстрым рассчитанным движением ударил его по затылку. – Как знать, – сказал он уже совсем другим тоном. – Как знать.
Обделенный медленно поднялся с земли и блеснул в сумраке белками глаз:
– Что теперь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Но это уже не имело значения. Я знал, что болен, и знал, что не могу довериться здесь ни единому человеку. Потому что в этом случае они меня наверняка поместили бы в гостиничный лазарет, а мой багаж подвергся бы осмотру. Даже Карна (а тем паче – Данкэн) не стали бы укрывать меня, если б заподозрили во мне душевнобольного. Следовательно, я должен был действовать в одиночку, и действовать быстро (проявляя свойственную большинству психов находчивость и осторожность).
Но нужно успокоиться. И поразмыслить над тем, что же мне делать. Понятно – бежать! Но как?
Закончив ужинать, я отправился к себе с твердым намерением не засыпать прежде, чем что-нибудь придумаю.
И вот тут-то обнаружил на столе оставленный еще утром сверток.
Ах да! книга «академика». Ну что же, поглядим.
Я развернул и оторопело уставился на уже знакомый мне заплесневелый фолиант.
Ха! И еще три раза – ха! Похоже, до слуг ту кучу мусора, что я нашвырял, когда выбирался… – интересно откуда? – в общем, ту кучу мусора до слуг обследовал еще кое-кто. И мне кажется, я знаю – кто.
Но если честно, я был полностью на стороне господина Чрагэна. Уже одно то, что он стал причиной беспокойства нашего невозмутимого повествователя, делало «академика» в моих пристрастных глазах героем.
Потом я сообразил, что недавно переведенный листок – отсюда же, из этой книжки, – увязал с этим беспокойство о пропаже со стороны Мугида и заинтересовался. Что же особенное в нем, в этом фолианте?
Раскрыл и стал переводить.
… Позднее, ближе к рассвету, я наконец понял, что же такое важное позабыл. Закрыл книгу, блокнот с переводом и уснул спокойным сном… сумасшедшего, который отыскал черный ход из своего персонального дурдома. Конечно, мне не хватало еще ключа, но я был уверен, что отыщу подобную малость. Обязательно отыщу.
ДЕНЬ ТРИНАДЦАТЫЙ
Я спал мало, но, проснувшись, чувствовал себя бодрым. Сегодня был особенный день, и это витало в воздухе, как сладкая пыльца во время весеннего цветения.
Не дожидаясь, пока заявится слуга, я поднялся и направился в Большой зал. Предварительно, разумеется, ненадежнее спрятав книгу вместе с блокнотом.
Постепенно собрались и остальные Господин Чрагэн, мой загадочный заказчик перевода, как и в прошлый раз, старался не показывать, что нас связывают общие дела. Я, впрочем, не сердился. У каждого свои причуды, а эта, помимо прочего, имела под собой определенные основания. Думаю, если бы Мугид узнал о том, что книга все это время находилась у «академика»… и что я ее переводил… Одним словом, я и сам не горел желанием дать знать всему миру, что имею отношение к Мугидовой пропаже.
По уже заведенному порядку после завтрака все мы спустились в повествовательную комнатку. По дороге Карна сделала попытку справиться о моем здоровье, но я ответил туманно, хотя и хотел бы сказать ей совершенно другие слова. Тем не менее мой план требовал иного, и я вынужден был следовать задуманному, чтобы все прошло как нужно.
Данкэн в очередной раз – не надоедает же человеку! – стал требовать от Мугида «конкретики», но на него шикнул генерал, мол, давайте-ка лучше узнаем, что же случилось дальше.
Повествователь оглядел свою аудиторию, спокойно кивнул и сказал, что, пожалуй, начнет.
ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Пожалуй, стоит начать, – подумал Обхад, наблюдая, как на небе проклевываются дыры звезд. – Не держать же их здесь до ночи.
Ятру бесстрастно сидели у костра и молчали, глядя на пламя. Обделенный был рядом с ними и, кажется, совершенно не беспокоился о своей участи. Джулах по-прежнему спал в шалаше.
Но Ха-Кынг до сих пор не пришел. Это было странно. Начинать без него Обхаду не хотелось, да он и не знал, если честно, – с чего.
Разумеется, вождь не обязан являться по первому же зову… а все-таки.
В это время за спиной кто-то пошевелился, нарочито громко, словно проявляя уважение к Обхаду, не способному услышать приближение ятру
– Я пришел, – сказал Ха-Кынг, ступая в освещенный пламенем костра круг. – Мне уже все известно.
Тысячник поднялся и сурово (по возможности) посмотрел на горца.
– Твои люди позволили этому, – кивок в сторону Обделенного, – невозбранно ходить здесь
– Позволили. – Ха-Кынга обвинения Обхада не смутили. – Это моя ошибка. Однако на нем – печать Богов.
– Боюсь, что это – подделка. Шпион хуминов. И до тех пор, пока он не подвергнется проверке, он останется под подозрением.
– Но как ты можешь проверить? Он ведь Обделенный. Однако у тысячника было вдосталь времени, чтобы подумать над этим вопросом.
– Заберите его в свой поселок. И не спускайте глаз до тех пор, пока война не закончится. Ха-Кынг покачал головой:
– Это невозможно. Обделенный не должен жить с людьми, иначе печать Богов ляжет на весь поселок.
Показалось или человек у костра на самом деле иронически взглянул на тысячника?
– В таком случае он будет жить с нами, на Коронованном, – непреклонно заявил Обхад. – И пускай несколько твоих людей постоянно наблюдают за утесом, чтобы этот Обделенный, часом, не обделил нас своим присутствием.
– Да, – просто кивнул Ха-Кынг. – Так будет.
– Благодарю. – Тысячник присел к костру и пристально досмотрел в глаза своему пленнику. Ну-ка, что ты сделаешь теперь?
Горцы поднялись и по знаку своего предводителя исчезли, в сумерках. Последним ушел Ха-Кынг, прощально кивнув задумчивому Обхаду.
Тысячник некоторое время посидел, размышляя над непонятными обычаями. Потом подошел к краю утеса и взглянул «На дно ущелья. Еще раньше Обхад заметил приготовления хуминов у Юго-Западной, но все же как-то не верилось, что те собираются сегодня же взять штурмом вторую башню. И тем не менее что-то они там делали… А уж колокола звонили сегодня пуще обычного.
Обхад вернулся к костру, присел. Обделенный хранил молчание, как скряга – свое золото. Глядел в раскаленные уголья, ворошил их посохом.
Позади в шалаше зевнул, поднимаясь, Джулах.
В молчуне, сидящем напротив Обхада, наметилась неуловимая перемена. Он не поменял ни положения тела, ни выражения лица, но – внутри словно напрягся.
– У нас – гость, – не оборачиваясь, бросил тысячник.
– Вижу, – спокойно сказал жрец. – Кто такой?
– Местный умалишенный. Хотя я подозреваю, что на самом деле – искусный артист.
– Все может быть. Разговаривает?
– Горцы сказали – нет.
– Что в ущелье?
– Юго-Восточная пала. Юго-Западную, кажется, собираются сегодня штурмовать. Безрассудство.
– Как знать… – Джулах все это время стоял за спиной Обхада и вдруг быстрым рассчитанным движением ударил его по затылку. – Как знать, – сказал он уже совсем другим тоном. – Как знать.
Обделенный медленно поднялся с земли и блеснул в сумраке белками глаз:
– Что теперь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139