Вы можете ее найти в любом учебнике.
Он нажал на слово "учебник".
- Между тем вы позволяете у себя на участке делать один перемес в одну и две десятых минуты.
- Для нас сведения, заимствованные из любого учебника, не обязательны. Учебники выходят каждый год в исправленном и дополненном виде.
Маргулиес сказал это тихо, шепеляво, почти шепотом. Он, видимо, сосредоточил все свое внимание на карандаше.
- Это все прекрасно, в данном году рекомендуется руководствоваться учебными пособиями данного года. Не так ли?
- Почему же нам не воспользоваться поправками будущего года, если мы открываем их в настоящем?
- Ах, вы хотите опередить время?
- Мы хотим выполнить промфинплан.
- Не вовремя!
- Идти вперед всегда вовремя.
- Впрочем, мы, кажется, перешли в область философии. Вернемся назад. Вы, кажется, ведете работы на бетономешалке Егера?
- Да.
- Надеюсь, вам известно, что в паспорте этой машины черным по белому напечатано, что время одного перемеса не может быть меньше одной и пяти десятых минуты.
- Известно.
- И все же вы берете на себя смелость, так сказать, взять под сомнение компетенцию составителей этого паспорта? Официального паспорта мировой фирмы?
- Официальный паспорт пишут такие же самые люди, как мы с вами, грешные.
Маргулиес сказал это и чуть заметно улыбнулся, сообразив, что он повторяет давешнюю фразу Фомы Егоровича.
Налбандов нахмурился и покраснел.
- Мне кажется, что ваши шутки несколько неуместны, - сказал он громко. - Впрочем, каждый забавляется, как может и... и как его учили... Но, пожалуйста, избавьте меня от них. Я достаточно технически грамотен. Я нахожу ваше обращение с дорогим импортным оборудованием по меньшей мере... рискованным. Мне бы, извиняюсь, не хотелось употреблять другого прилагательного, хотя оно сейчас чрезвычайно в моде.
У Маргулиеса слегка дрогнули губы. Он побледнел:
- Вы имеете в виду...
- Я говорю, что при такой эксплуатации машина амортизируется слишком быстро.
- Лет в пять, в шесть.
- В то время как по официальному паспорту при нормальных условиях она должна работать от десяти до двенадцати лет. Вы совершаете насилие над механизмом.
- Это не существенно - пять или десять лет. При нормальных, как вы выражаетесь, условиях такой комбинат, который ставим мы здесь, должен строиться восемь лет, и тем не менее вам отлично известно, что мы построим его в три года.
- Демагогию вы можете оставить при себе. Я констатирую, что вы способствуете слишком быстрой амортизации импортного оборудования, которое стоит валюты, а доллары у нас на земле не валяются.
- К тому времени, когда машина амортизируется, нам доллары уже не будут нужны.
- Вы в этом уверены?
- Мы будем строить собственные бетономешалки. Но должен вам сказать, что особенного насилия над механизмом мы все-таки не совершаем.
- Но ваша варварская быстрота работы!
- Она складывается из нескольких элементов, не имеющих прямого отношения непосредственно к эксплуатации машины.
- Вот как! - насмешливо воскликнул Налбандов. - Это любопытно. Поделитесь, если это не секрет.
Маргулиес сдержанно провел по бумаге острием карандаша тонкую прямую черту.
- Она складывается из рационализации процесса подвоза инертных материалов - раз, из правильной расстановки людей - два, и, наконец, из...
Ему очень трудно было произнести это слово, но все же он его произнес без паузы:
- ...и, наконец, из энтузиазма бригады.
Он произнес это слишком патетическое и газетное слово "энтузиазм" с такой серьезной и деловой простотой, как если бы он говорил об улучшении питания или о переводе на сдельщину.
Произнеся это слово, он покраснел до корней волос. Ему было очень трудно произносить его перед человеком, который наверное истолкует его, Маргулиеса, в дурную сторону.
И все же он это слово произнес потому, что, отчитываясь перед дежурным по строительству (оставив в стороне, что этот дежурный был Налбандов), он счел себя обязанным точно высказать все свои соображения по техническому вопросу.
Понятие энтузиазма входило одним из элементов в понятие техники.
Налбандов взял бородку в кулак и ядовито прищурился мимо Маргулиеса.
- Энтузиазм - быть может, что и очень красиво, но мало научно, - сказал он небрежно. - Между прочим, говоря о рационализации, как вы выражаетесь, процесса подвоза инертных материалов, вы, вероятно, имеете в виду этот самый ваш сплошной деревянный настил перед механизмом. Между прочим, я его видел. Должен вам сказать, что я считаю совершенно недопустимым тратить такое сумасшедшее количество дефицитного леса на подобные эксперименты сомнительного свойства. Вы еще паркетный пол сделайте: может быть, вашим энтузиастам будет работать легче. И пианино поставьте. Как в танцклассе.
- Если музыка, - сказал спокойно Маргулиес, - облегчит нам работу и поможет выполнить в срок промфинплан, мы поставим пианино.
Налбандов злобно фыркнул:
- Вот-вот. Это самое я и говорю. Не строительство, а французская борьба.
Он откинулся назад и оскорбительно громко захохотал. "Ах, вот оно откуда", - подумал Маргулиес.
- Мы использовали лес, оставшийся от опалубки, - сказал он.
- Еще бы! Еще бы!
XLIX
Налбандов продолжал злобно и демонстративно смеяться:
- Хорош хозрасчет! Хороша экономия! Так нам ваши рекорды в копеечку вскочат, товарищ Маргулиес.
Маргулиес пожал плечами. Они говорили на разных языках.
- Позвольте, - сказал он.
Но в этот миг дверь распахнулась и вбежал Мося.
- Давид Львович!
Его лицо было сверкающим и возбужденным.
- Сто пятьдесят четыре замеса за три часа, пусть мне не видеть отца и мать! - закричал он с порога.
Но заметил Налбандова и осекся:
- Я извиняюсь.
Он подошел к Маргулиесу и близко наклонился к нему. По его темному, воспламененному лицу тек пот, собирался на подбородке и капал грязными каплями на пол.
- Давид Львович, - тяжело дыша, сказал Мося, обдавая Маргулиеса жаром. - Давид Львович, цемента больше, как на полчаса, при таких темпочках не хватит.
Он сделал круглые глаза и воровато глянул на Налбандова.
- Вот, пожалуйста! - сказал Налбандов злорадно. - Прошу убедиться.
Маргулиес нахмурился, махнул рукой.
- Иди, Мося, иди. Я - сейчас. Ты видишь - мы заняты.
- Я, конечно, очень извиняюсь.
Мося на цыпочках выбрался из комнаты, но в дверях остановился, глядя на Маргулиеса расширенными, взволнованными глазами.
Он показал ладонью на горло: зарез! - и нахлобучил кепку на уши.
- Иди, иди!
Мося согнулся и исчез.
- Прошу убедиться, - сказал Налбандов. - У вас уже не хватает материалов. То, что вам должно хватить на смену, вы разбазариваете в три часа.
Он нажал на слово "разбазариваете".
- Мы не разбазариваем, - с ударением заметил Маргулиес, - а льем плиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Он нажал на слово "учебник".
- Между тем вы позволяете у себя на участке делать один перемес в одну и две десятых минуты.
- Для нас сведения, заимствованные из любого учебника, не обязательны. Учебники выходят каждый год в исправленном и дополненном виде.
Маргулиес сказал это тихо, шепеляво, почти шепотом. Он, видимо, сосредоточил все свое внимание на карандаше.
- Это все прекрасно, в данном году рекомендуется руководствоваться учебными пособиями данного года. Не так ли?
- Почему же нам не воспользоваться поправками будущего года, если мы открываем их в настоящем?
- Ах, вы хотите опередить время?
- Мы хотим выполнить промфинплан.
- Не вовремя!
- Идти вперед всегда вовремя.
- Впрочем, мы, кажется, перешли в область философии. Вернемся назад. Вы, кажется, ведете работы на бетономешалке Егера?
- Да.
- Надеюсь, вам известно, что в паспорте этой машины черным по белому напечатано, что время одного перемеса не может быть меньше одной и пяти десятых минуты.
- Известно.
- И все же вы берете на себя смелость, так сказать, взять под сомнение компетенцию составителей этого паспорта? Официального паспорта мировой фирмы?
- Официальный паспорт пишут такие же самые люди, как мы с вами, грешные.
Маргулиес сказал это и чуть заметно улыбнулся, сообразив, что он повторяет давешнюю фразу Фомы Егоровича.
Налбандов нахмурился и покраснел.
- Мне кажется, что ваши шутки несколько неуместны, - сказал он громко. - Впрочем, каждый забавляется, как может и... и как его учили... Но, пожалуйста, избавьте меня от них. Я достаточно технически грамотен. Я нахожу ваше обращение с дорогим импортным оборудованием по меньшей мере... рискованным. Мне бы, извиняюсь, не хотелось употреблять другого прилагательного, хотя оно сейчас чрезвычайно в моде.
У Маргулиеса слегка дрогнули губы. Он побледнел:
- Вы имеете в виду...
- Я говорю, что при такой эксплуатации машина амортизируется слишком быстро.
- Лет в пять, в шесть.
- В то время как по официальному паспорту при нормальных условиях она должна работать от десяти до двенадцати лет. Вы совершаете насилие над механизмом.
- Это не существенно - пять или десять лет. При нормальных, как вы выражаетесь, условиях такой комбинат, который ставим мы здесь, должен строиться восемь лет, и тем не менее вам отлично известно, что мы построим его в три года.
- Демагогию вы можете оставить при себе. Я констатирую, что вы способствуете слишком быстрой амортизации импортного оборудования, которое стоит валюты, а доллары у нас на земле не валяются.
- К тому времени, когда машина амортизируется, нам доллары уже не будут нужны.
- Вы в этом уверены?
- Мы будем строить собственные бетономешалки. Но должен вам сказать, что особенного насилия над механизмом мы все-таки не совершаем.
- Но ваша варварская быстрота работы!
- Она складывается из нескольких элементов, не имеющих прямого отношения непосредственно к эксплуатации машины.
- Вот как! - насмешливо воскликнул Налбандов. - Это любопытно. Поделитесь, если это не секрет.
Маргулиес сдержанно провел по бумаге острием карандаша тонкую прямую черту.
- Она складывается из рационализации процесса подвоза инертных материалов - раз, из правильной расстановки людей - два, и, наконец, из...
Ему очень трудно было произнести это слово, но все же он его произнес без паузы:
- ...и, наконец, из энтузиазма бригады.
Он произнес это слишком патетическое и газетное слово "энтузиазм" с такой серьезной и деловой простотой, как если бы он говорил об улучшении питания или о переводе на сдельщину.
Произнеся это слово, он покраснел до корней волос. Ему было очень трудно произносить его перед человеком, который наверное истолкует его, Маргулиеса, в дурную сторону.
И все же он это слово произнес потому, что, отчитываясь перед дежурным по строительству (оставив в стороне, что этот дежурный был Налбандов), он счел себя обязанным точно высказать все свои соображения по техническому вопросу.
Понятие энтузиазма входило одним из элементов в понятие техники.
Налбандов взял бородку в кулак и ядовито прищурился мимо Маргулиеса.
- Энтузиазм - быть может, что и очень красиво, но мало научно, - сказал он небрежно. - Между прочим, говоря о рационализации, как вы выражаетесь, процесса подвоза инертных материалов, вы, вероятно, имеете в виду этот самый ваш сплошной деревянный настил перед механизмом. Между прочим, я его видел. Должен вам сказать, что я считаю совершенно недопустимым тратить такое сумасшедшее количество дефицитного леса на подобные эксперименты сомнительного свойства. Вы еще паркетный пол сделайте: может быть, вашим энтузиастам будет работать легче. И пианино поставьте. Как в танцклассе.
- Если музыка, - сказал спокойно Маргулиес, - облегчит нам работу и поможет выполнить в срок промфинплан, мы поставим пианино.
Налбандов злобно фыркнул:
- Вот-вот. Это самое я и говорю. Не строительство, а французская борьба.
Он откинулся назад и оскорбительно громко захохотал. "Ах, вот оно откуда", - подумал Маргулиес.
- Мы использовали лес, оставшийся от опалубки, - сказал он.
- Еще бы! Еще бы!
XLIX
Налбандов продолжал злобно и демонстративно смеяться:
- Хорош хозрасчет! Хороша экономия! Так нам ваши рекорды в копеечку вскочат, товарищ Маргулиес.
Маргулиес пожал плечами. Они говорили на разных языках.
- Позвольте, - сказал он.
Но в этот миг дверь распахнулась и вбежал Мося.
- Давид Львович!
Его лицо было сверкающим и возбужденным.
- Сто пятьдесят четыре замеса за три часа, пусть мне не видеть отца и мать! - закричал он с порога.
Но заметил Налбандова и осекся:
- Я извиняюсь.
Он подошел к Маргулиесу и близко наклонился к нему. По его темному, воспламененному лицу тек пот, собирался на подбородке и капал грязными каплями на пол.
- Давид Львович, - тяжело дыша, сказал Мося, обдавая Маргулиеса жаром. - Давид Львович, цемента больше, как на полчаса, при таких темпочках не хватит.
Он сделал круглые глаза и воровато глянул на Налбандова.
- Вот, пожалуйста! - сказал Налбандов злорадно. - Прошу убедиться.
Маргулиес нахмурился, махнул рукой.
- Иди, Мося, иди. Я - сейчас. Ты видишь - мы заняты.
- Я, конечно, очень извиняюсь.
Мося на цыпочках выбрался из комнаты, но в дверях остановился, глядя на Маргулиеса расширенными, взволнованными глазами.
Он показал ладонью на горло: зарез! - и нахлобучил кепку на уши.
- Иди, иди!
Мося согнулся и исчез.
- Прошу убедиться, - сказал Налбандов. - У вас уже не хватает материалов. То, что вам должно хватить на смену, вы разбазариваете в три часа.
Он нажал на слово "разбазариваете".
- Мы не разбазариваем, - с ударением заметил Маргулиес, - а льем плиту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78