Иначе мы с Лерой...
-- Не покидайте его, -- попросила Зина. -- У меня нет семьи... Не хватает еще, чтобы и ваша распалась!
-- Вы шутите... Значит, вы не сердитесь. Это так приятно! Знаете что?... -- Ксения Павловна остановилась, решаясь на какой-то важный для себя шаг. -- Я испытываю к вам большое доверие. И обращаюсь к вам с просьбой. Помогите мне выполнить тот ваш план... Помните? Насчет пробы в драматическом театре. Мы сделаем это втайне от Николая. И вы увидите, как он будет доволен. Вы убедитесь, что он вовсе не против... Просто у него есть свои правила. Я всегда это в нем уважала. Он не любит делать то, что не принято. Не положено... Переступать через нормы...
"Чтобы я не считала его домашним тираном, она готова на все! --подумала Зина. -- Но это ерунда... Главное, что она согласна!"
Зина обожала устраивать чужие судьбы.
-- Вы мне поможете подготовить какую-нибудь сцену? -- спросила Ксения Павловна. -- Отрепетировать ее! С Николаем у меня не получится... Я его как-то стесняюсь. С вами мне проще. А главное, я хочу, чтобы это было сюрпризом!
-- Зачем же я? У нас есть режиссер! -- воскликнула Зина.
-- Режиссер?...
-- Ну да! Замечательный парень! Тот самый... Андрей! Он будет счастлив помочь актрисе вернуться на сцену. Я в этом не сомневаюсь!
-- Тот самый?... -- переспросила Ксения Павловна. Она задумалась. А потом сказала: -- Вы, наверное, как всегда, правы. Николай будет ему благодарен... И, может быть, они станут друзьями?
***
На следующий день Зина решительно потребовала, чтобы Иван Максимович, Андрей и Костя собрались в директорском кабинете. Взглянув на нее, Иван Максимович спросил:
-- Мы должны написать завещание?
-- Пока что покушение совершается на меня! -- ответила Зина. Пристально глядя на Андрея, она сказала: -- Все-таки режиссер должен иметь опыт. Теперь я в этом не сомневаюсь! Разве Петр Васильевич мог позволить себе, не посоветовавшись с актрисой, предлагать ее на главную роль?
Андрей честно и безмятежно удивился. Потом посмотрел на Ивана Максимовича и Костю, ожидая от них поддержки.
-- Но ведь Петр Васильевич был главным режиссером, -- сказал он. -- А я -- приглашенный на постановку. И поэтому должен был сначала поговорить с Николаем Николаевичем... Если б я тебя пригласил, а он бы потом отказался?
-- Он и отказался! -- сказала Зина. -- И правильно сделал. Редчайший случай: я стала союзницей Патова!
-- Ты прости меня, пожалуйста, -- продолжал Андрей. -- И не обижайся.
-- Я никогда не обижаюсь!
-- Но ведь по поводу работы над старыми спектаклями тоже сначала поговорили с главным режиссером, а потом уже со мной.
-- Большая разница! -- воскликнула Зина. -- Ты реставрировать эти спектакли можешь, а я сыграть Джульетту не смогу. Ни за что на свете!
-- Почему ты так думаешь, а? -- поинтересовался Иван Максимович.
-- Да что вы... издеваетесь, что ли? Что между нами общего?!
Иван Максимович не спеша выдвинул ящик стола, достал оттуда нарядный том и раскрыл страницу, заложенную бумажкой.
-- Я предвидел твои возражения. И подготовился, -- сказал он. -- Вот послушай, что говорит о себе Джульетта: "Хотела б я приличья соблюсти... Хотела бы, но нет, прочь лицемерье!" А ты говоришь: "Что между нами общего?"
-- Если вы решили взять меня цитатами, то я тоже... Дайте-ка книгу!
Иван Максимович неохотно протянул ей нарядный том.
-- Прочитайте, пожалуйста! Буквально на любой странице... Хотя бы вот это: "Она затмила факелов лучи! Сияет красота ее в ночи, как в ухе мавра жемчуг несравненный". Теперь взгляните на меня!...
-- Эта сцена, -- безмятежно улыбаясь, начал Андрей, -- как раз доказывает, что между вами много общего... Иван Максимович прав!
-- Дать тебе книгу? -- спросила Зина.
-- Эту трагедию я знаю наизусть. Парис говорит Джульетте: "Твое лицо от слез так изменилось. Бедняжка!" А она ему что отвечает? "Слез не велика победа: и раньше было мало в нем красы". Она для Ромео прекрасна! Ты понимаешь?
-- Она просто скромна.
-- Как ты!...
-- Я -- травести! -- крикнула Зина. -- Я умею играть только девчонок.
-- А Джульетта и была девчонкой! Ей было четырнадцать лет, -- радостно сообщил Андрей.
-- Девочек в таком возрасте Валентина Степановна не пускает на некоторые спектакли, -- сказал Иван Максимович.
-- Представления о женском возрасте вообще изменились, -- сказал Андрей. -- Некоторые немолодые актрисы подходили ко мне: просятся на роль матери Джульетты. А ведь ей было лет двадцать семь...
-- Что творилось в Вероне! -- воскликнула Зина.
-- Одним словом, так... Четырнадцатилетних в нашем театре играешь только ты, -- четко и неторопливо резюмировал Костя Чичкун.
-- И соотношение сил получается очень верное! -- продолжал убеждать ее Андрей.
-- Какое соотношение?
-- Джульетта гораздо решительней и смелее Ромео. Ведь это она предлагает немедленно обвенчаться. И она решается принять снотворное... А ты гораздо решительней и смелее меня. Как видишь, все сходится!
-- Но ведь я собираюсь участвовать в спасении спектаклей Петра Васильевича! -- ухватилась за последний аргумент Зина.
-- Андрей тоже будет делать и то и другое, -- возразил ей Иван Максимович.
-- Он окончательно согласился?
-- Отступил перед неизбежностью. Ты тоже сдаешься?
-- А Николай Николаевич? Он-то согласен на то и другое?
-- Мы его очень просили. От имени дирекции. И общественных организаций... -- Ивану Максимовичу было стыдно, что он так нажимал на главного режиссера. Вспоминая об этом, он страдальчески морщился, обеими руками обнимал свою большую, неказистую голову. -- Что было делать?
Я предложил ему: "Тогда давайте соберем художественный совет. Пусть решает..."
-- А он?
-- Сказал: "Ну, если проблемы искусства вы хотите решать голосованием, я отступаю".
-- Значит, все-таки отступил?! -- возликовала Зина. Директор посмотрел на нее с грустью и осуждением.
-- Я так скажу... Мне его было жалко, -- тихо произнес Костя. -- Но я подумал: сколько ребят каждый вечер приходит к нам в театр? Семьсот пятьдесят. В месяц, стало быть, более двадцати тысяч. А в год, если не считать летних месяцев, около двухсот тысяч! Вот и надо, подумал я, выбрать между этими ребятами и Николаем Николаевичем!
-- И выбрал ребят? Ты молодец, Костя! -- Зина похлопала его по плечу. -- Мы тоже не зря тебя выбрали!
***
Николай Николаевич, войдя в директорский кабинет, впервые не поздоровался. Он судорожно поправлял свои манжеты.
Иван Максимович с неловкой поспешностью выбрался из-за стола и пододвинул главному режиссеру стул. Но Патов этого не заметил.
-- Сегодня срывается вторая беседа из цикла "Мои встречи с великими режиссерами"! Хотя этот цикл был утвержден художественным советом, чему вы, Иван Максимович, придаете такое большое значение. Оказывается, что для наших с вами артистов встреча с Андреем Лагутиным интересней, чем с Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом, о котором я сегодня хотел рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
-- Не покидайте его, -- попросила Зина. -- У меня нет семьи... Не хватает еще, чтобы и ваша распалась!
-- Вы шутите... Значит, вы не сердитесь. Это так приятно! Знаете что?... -- Ксения Павловна остановилась, решаясь на какой-то важный для себя шаг. -- Я испытываю к вам большое доверие. И обращаюсь к вам с просьбой. Помогите мне выполнить тот ваш план... Помните? Насчет пробы в драматическом театре. Мы сделаем это втайне от Николая. И вы увидите, как он будет доволен. Вы убедитесь, что он вовсе не против... Просто у него есть свои правила. Я всегда это в нем уважала. Он не любит делать то, что не принято. Не положено... Переступать через нормы...
"Чтобы я не считала его домашним тираном, она готова на все! --подумала Зина. -- Но это ерунда... Главное, что она согласна!"
Зина обожала устраивать чужие судьбы.
-- Вы мне поможете подготовить какую-нибудь сцену? -- спросила Ксения Павловна. -- Отрепетировать ее! С Николаем у меня не получится... Я его как-то стесняюсь. С вами мне проще. А главное, я хочу, чтобы это было сюрпризом!
-- Зачем же я? У нас есть режиссер! -- воскликнула Зина.
-- Режиссер?...
-- Ну да! Замечательный парень! Тот самый... Андрей! Он будет счастлив помочь актрисе вернуться на сцену. Я в этом не сомневаюсь!
-- Тот самый?... -- переспросила Ксения Павловна. Она задумалась. А потом сказала: -- Вы, наверное, как всегда, правы. Николай будет ему благодарен... И, может быть, они станут друзьями?
***
На следующий день Зина решительно потребовала, чтобы Иван Максимович, Андрей и Костя собрались в директорском кабинете. Взглянув на нее, Иван Максимович спросил:
-- Мы должны написать завещание?
-- Пока что покушение совершается на меня! -- ответила Зина. Пристально глядя на Андрея, она сказала: -- Все-таки режиссер должен иметь опыт. Теперь я в этом не сомневаюсь! Разве Петр Васильевич мог позволить себе, не посоветовавшись с актрисой, предлагать ее на главную роль?
Андрей честно и безмятежно удивился. Потом посмотрел на Ивана Максимовича и Костю, ожидая от них поддержки.
-- Но ведь Петр Васильевич был главным режиссером, -- сказал он. -- А я -- приглашенный на постановку. И поэтому должен был сначала поговорить с Николаем Николаевичем... Если б я тебя пригласил, а он бы потом отказался?
-- Он и отказался! -- сказала Зина. -- И правильно сделал. Редчайший случай: я стала союзницей Патова!
-- Ты прости меня, пожалуйста, -- продолжал Андрей. -- И не обижайся.
-- Я никогда не обижаюсь!
-- Но ведь по поводу работы над старыми спектаклями тоже сначала поговорили с главным режиссером, а потом уже со мной.
-- Большая разница! -- воскликнула Зина. -- Ты реставрировать эти спектакли можешь, а я сыграть Джульетту не смогу. Ни за что на свете!
-- Почему ты так думаешь, а? -- поинтересовался Иван Максимович.
-- Да что вы... издеваетесь, что ли? Что между нами общего?!
Иван Максимович не спеша выдвинул ящик стола, достал оттуда нарядный том и раскрыл страницу, заложенную бумажкой.
-- Я предвидел твои возражения. И подготовился, -- сказал он. -- Вот послушай, что говорит о себе Джульетта: "Хотела б я приличья соблюсти... Хотела бы, но нет, прочь лицемерье!" А ты говоришь: "Что между нами общего?"
-- Если вы решили взять меня цитатами, то я тоже... Дайте-ка книгу!
Иван Максимович неохотно протянул ей нарядный том.
-- Прочитайте, пожалуйста! Буквально на любой странице... Хотя бы вот это: "Она затмила факелов лучи! Сияет красота ее в ночи, как в ухе мавра жемчуг несравненный". Теперь взгляните на меня!...
-- Эта сцена, -- безмятежно улыбаясь, начал Андрей, -- как раз доказывает, что между вами много общего... Иван Максимович прав!
-- Дать тебе книгу? -- спросила Зина.
-- Эту трагедию я знаю наизусть. Парис говорит Джульетте: "Твое лицо от слез так изменилось. Бедняжка!" А она ему что отвечает? "Слез не велика победа: и раньше было мало в нем красы". Она для Ромео прекрасна! Ты понимаешь?
-- Она просто скромна.
-- Как ты!...
-- Я -- травести! -- крикнула Зина. -- Я умею играть только девчонок.
-- А Джульетта и была девчонкой! Ей было четырнадцать лет, -- радостно сообщил Андрей.
-- Девочек в таком возрасте Валентина Степановна не пускает на некоторые спектакли, -- сказал Иван Максимович.
-- Представления о женском возрасте вообще изменились, -- сказал Андрей. -- Некоторые немолодые актрисы подходили ко мне: просятся на роль матери Джульетты. А ведь ей было лет двадцать семь...
-- Что творилось в Вероне! -- воскликнула Зина.
-- Одним словом, так... Четырнадцатилетних в нашем театре играешь только ты, -- четко и неторопливо резюмировал Костя Чичкун.
-- И соотношение сил получается очень верное! -- продолжал убеждать ее Андрей.
-- Какое соотношение?
-- Джульетта гораздо решительней и смелее Ромео. Ведь это она предлагает немедленно обвенчаться. И она решается принять снотворное... А ты гораздо решительней и смелее меня. Как видишь, все сходится!
-- Но ведь я собираюсь участвовать в спасении спектаклей Петра Васильевича! -- ухватилась за последний аргумент Зина.
-- Андрей тоже будет делать и то и другое, -- возразил ей Иван Максимович.
-- Он окончательно согласился?
-- Отступил перед неизбежностью. Ты тоже сдаешься?
-- А Николай Николаевич? Он-то согласен на то и другое?
-- Мы его очень просили. От имени дирекции. И общественных организаций... -- Ивану Максимовичу было стыдно, что он так нажимал на главного режиссера. Вспоминая об этом, он страдальчески морщился, обеими руками обнимал свою большую, неказистую голову. -- Что было делать?
Я предложил ему: "Тогда давайте соберем художественный совет. Пусть решает..."
-- А он?
-- Сказал: "Ну, если проблемы искусства вы хотите решать голосованием, я отступаю".
-- Значит, все-таки отступил?! -- возликовала Зина. Директор посмотрел на нее с грустью и осуждением.
-- Я так скажу... Мне его было жалко, -- тихо произнес Костя. -- Но я подумал: сколько ребят каждый вечер приходит к нам в театр? Семьсот пятьдесят. В месяц, стало быть, более двадцати тысяч. А в год, если не считать летних месяцев, около двухсот тысяч! Вот и надо, подумал я, выбрать между этими ребятами и Николаем Николаевичем!
-- И выбрал ребят? Ты молодец, Костя! -- Зина похлопала его по плечу. -- Мы тоже не зря тебя выбрали!
***
Николай Николаевич, войдя в директорский кабинет, впервые не поздоровался. Он судорожно поправлял свои манжеты.
Иван Максимович с неловкой поспешностью выбрался из-за стола и пододвинул главному режиссеру стул. Но Патов этого не заметил.
-- Сегодня срывается вторая беседа из цикла "Мои встречи с великими режиссерами"! Хотя этот цикл был утвержден художественным советом, чему вы, Иван Максимович, придаете такое большое значение. Оказывается, что для наших с вами артистов встреча с Андреем Лагутиным интересней, чем с Всеволодом Эмильевичем Мейерхольдом, о котором я сегодня хотел рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20