Я из-за этого должна промолчать?
-- Скажи конкретно, объясни... О чем ты не можешь молчать? -- умоляющим голосом произнес Иван Максимович.
-- Врач должен лечить людей, каменщик -- строить дом, а режиссер --ставить спектакли. Разве это надо доказывать?
-- Сядь, пожалуйста... Это все понимают. В этом все абсолютно убеждены!
-- Но убеждения и взгляды не всегда совпадают с поступками. Вот вы, Иван Максимович, как директор, и Костя, как секретарь комитета, убеждены, что Патов должен был за год проявить себя... как режиссер. Но это ваше убеждение остается при вас. А при мне не останется. Я его выскажу на комитете!
-- Сядь, пожалуйста, -- повторил свою просьбу Иван Максимович, -- и послушай меня... Верная мысль не существует абстрактно, сама по себе. Она тоже существует во времени и пространстве. Вот хирург, например, решает сделать операцию на сердце. Но практически приступает к ней только тогда, когда подготовит себя и больного. Родственники не могут торопить его: "Поскорее! Мы очень волнуемся!"
-- Родственники могут и подождать. Если они уверены, что этот хирург умеет оперировать сердце. А если не уверены, они обратятся к другому хирургу.
-- Ты не вполне объективна, -- вступил в разговор Костя. -- Николай Николаевич никогда не был режиссером детского театра. Он хочет понять его специфику. Он вживается в коллектив.
-- Вот именно! -- обрадовался Иван Максимович. -- Он вживается. И довольно успешно. Происходит процесс... простите меня за громкое слово, взаимообогащения. Он дарит театру свои теоретические знания, а театр дарит ему свой практический опыт работы с детьми.
-- Только нужен ли ему этот подарок? -- сказала Зина.
-- Ну, так нельзя! -- Костя с мрачным видом покачал головой. -- Где у тебя... основания?
-- А вы заметили, какое слово он чаще всего произносит в качестве... ну, ругательства, что ли?
Иван Максимович и Костя стали вспоминать, но не вспомнили.
-- Он ругается словом "детство"! Вы разве не слышали? Когда он особенно возмущен, то восклицает: "Это какое-то детство!"
Зина произнесла эту фразу так, что директор и секретарь комитета сразу вспомнили ее. И даже вздрогнули: им показалось, что они услышали голос Патова.
-- Слово "детство" звучит как нечто глубоко отрицательное в устах... режиссера детского театра! -- Зина изумленно пожала плечами. И наконец села.
А Иван Максимович, наоборот, встал, протиснулся между столом и креслом и своей тяжеловатой, неуклюжей походкой подошел к Зине...
Много лет назад, когда он начинал работать в театре, его предупреждали, что актеры -- сложные люди. "Преувеличивают!" -- думал он, потому что как зритель получал от театра одно только удовольствие. Но потом оказалось, что предупреждавшие его друзья не преувеличивали. Пожалуй, даже преуменьшали. Сложнее всего было с теми актерами, которых Иван Максимович особенно ценил. "В жизни всегда трудней с теми, кого любишь!" -- сделав это открытие, директор нашел для своих неприятностей теоретическое обоснование. Оно помогало ему обретать терпение и аргументы.
-- Я знаю, что Николай Николаевич очень любит своих детей, -- сказал Иван Максимович. -- У него в кабинете под стеклом вся их биография в фотографиях. Ты видала?
-- Я видел, -- ответил Костя.
-- Значит, он вовсе не равнодушен к детям! Вот у меня под стеклом нет фотографий... моего Алеши...
-- И о чем это говорит? -- спросила Зина.
-- Может быть, ни о чем. Но все-таки... Я хочу, чтобы ты была справедлива. За этот год мы поставили три спектакля.
-- Возобновили старые работы Петра Васильевича. Сделали это сами актеры. А помогал ассистент режиссера.
-- Но Николай Николаевич каждый раз объяснял ему творческую задачу. Делал поправки, замечания.
-- И не принял ни одной новой пьесы! Учтите, что Тонечка Гориловская переписывается со всеми драматургами нашей страны. Николай Николаевич прочитал то, что она ему предложила, и в каждой пьесе нашел непоправимые просчеты и недостатки. Теперь многие из Тонечкиных пьес с успехом идут в других театрах.
-- Ну что же, он ищет... Пойми: он должен сказать свое слово, а не просто продолжить то, что прекрасно говорил зрителям Петр Васильевич. Фактически он должен вступить с Петром Васильевичем в соревнование. А это нелегко! Прости меня за громкие фразы, но я должен доказать тебе. Ты простишь меня, а?
-- Прощу.
-- Так вот... Он стремился создать в театре атмосферу, которая необходима именно ему, для его творчества. Теперь эта атмосфера, по-моему, создана.
-- Дело -- за творчеством! -- отрезала Зина.
-- Может быть, и вы, Иван Максимович, придете на комитет? -- предложил Костя.
-- Не надо... Пусть от имени стариков будет один Николай Николаевич. Я думаю, что ваш замысел очень устроит его: Шекспир, классика!... Коллектив надеется на него. Ждет. И ты, Зиночка, не убивай, пожалуйста, эту надежду... на завтрашнем комитете.
-- Посмотрим, -- сказала Зина.
Выйдя в фойе, она с сожалением взглянула на Костю:
-- Я вижу, ты только в сказках бываешь зубастым.
-- Чтобы найти с человеком общий язык, не обязательно показывать ему свои зубы, -- мрачно сформулировал Костя.
***
На комитете Зина не выступала. Да и вообще, кроме Николая Николаевича, там, по сути дела, не выступал никто.
Только вначале Костя рассказал про анкету, продемонстрировал последний номер областной комсомольской газеты с заголовком на полполосы: "Зритель проголосовал за любовь". И познакомил главного режиссера с замыслом комсомольцев.
Николай Николаевич поддержал его сразу, не задумавшись ни на минуту. Он поправил свои манжеты, поднялся и протянул руки навстречу членам комитета, словно хотел заключить их в объятия.
-- Это прекраснейшая идея! Именно такой спектакль может стать визитной карточкой молодежи нашего театра. И вот интересно: Шекспир написал эту трагедию тоже будучи молодым. Это одно из ранних его творений. -- Николай Николаевич сел и задумался. -- Мы говорим, что сегодняшние дети "раньше взрослеют". Смешно! Лермонтов написал "Маскарад" в двадцатилетнем возрасте. Добролюбов -- философ! -- в двадцать пять уже умер. Писарев в двадцать семь уже утонул... Джульетте не было и четырнадцати! А современные дети "раньше взрослеют". Смешно...
Зина давно заметила, что современные дети раздражали главного режиссера. Он не прощал им ничего: ни громкого смеха, ни оброненного в зале номерка, ни странного, как ему казалось, стремления обязательно осмотреть в фойе фотографии, а некоторые потрогать руками, обязательно попить фруктовую воду в буфете, обязательно сходить в туалет.
-- Мне кажется, что спектакль для них вовсе не самое главное, -- сказал он однажды Зине.
-- Вы были ребенком? -- спросила она его. Николай Николаевич задумался, словно бы вспоминая.
-- Таким не был, -- ответил он. -- А эта их манера заглядывать в зал до звонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
-- Скажи конкретно, объясни... О чем ты не можешь молчать? -- умоляющим голосом произнес Иван Максимович.
-- Врач должен лечить людей, каменщик -- строить дом, а режиссер --ставить спектакли. Разве это надо доказывать?
-- Сядь, пожалуйста... Это все понимают. В этом все абсолютно убеждены!
-- Но убеждения и взгляды не всегда совпадают с поступками. Вот вы, Иван Максимович, как директор, и Костя, как секретарь комитета, убеждены, что Патов должен был за год проявить себя... как режиссер. Но это ваше убеждение остается при вас. А при мне не останется. Я его выскажу на комитете!
-- Сядь, пожалуйста, -- повторил свою просьбу Иван Максимович, -- и послушай меня... Верная мысль не существует абстрактно, сама по себе. Она тоже существует во времени и пространстве. Вот хирург, например, решает сделать операцию на сердце. Но практически приступает к ней только тогда, когда подготовит себя и больного. Родственники не могут торопить его: "Поскорее! Мы очень волнуемся!"
-- Родственники могут и подождать. Если они уверены, что этот хирург умеет оперировать сердце. А если не уверены, они обратятся к другому хирургу.
-- Ты не вполне объективна, -- вступил в разговор Костя. -- Николай Николаевич никогда не был режиссером детского театра. Он хочет понять его специфику. Он вживается в коллектив.
-- Вот именно! -- обрадовался Иван Максимович. -- Он вживается. И довольно успешно. Происходит процесс... простите меня за громкое слово, взаимообогащения. Он дарит театру свои теоретические знания, а театр дарит ему свой практический опыт работы с детьми.
-- Только нужен ли ему этот подарок? -- сказала Зина.
-- Ну, так нельзя! -- Костя с мрачным видом покачал головой. -- Где у тебя... основания?
-- А вы заметили, какое слово он чаще всего произносит в качестве... ну, ругательства, что ли?
Иван Максимович и Костя стали вспоминать, но не вспомнили.
-- Он ругается словом "детство"! Вы разве не слышали? Когда он особенно возмущен, то восклицает: "Это какое-то детство!"
Зина произнесла эту фразу так, что директор и секретарь комитета сразу вспомнили ее. И даже вздрогнули: им показалось, что они услышали голос Патова.
-- Слово "детство" звучит как нечто глубоко отрицательное в устах... режиссера детского театра! -- Зина изумленно пожала плечами. И наконец села.
А Иван Максимович, наоборот, встал, протиснулся между столом и креслом и своей тяжеловатой, неуклюжей походкой подошел к Зине...
Много лет назад, когда он начинал работать в театре, его предупреждали, что актеры -- сложные люди. "Преувеличивают!" -- думал он, потому что как зритель получал от театра одно только удовольствие. Но потом оказалось, что предупреждавшие его друзья не преувеличивали. Пожалуй, даже преуменьшали. Сложнее всего было с теми актерами, которых Иван Максимович особенно ценил. "В жизни всегда трудней с теми, кого любишь!" -- сделав это открытие, директор нашел для своих неприятностей теоретическое обоснование. Оно помогало ему обретать терпение и аргументы.
-- Я знаю, что Николай Николаевич очень любит своих детей, -- сказал Иван Максимович. -- У него в кабинете под стеклом вся их биография в фотографиях. Ты видала?
-- Я видел, -- ответил Костя.
-- Значит, он вовсе не равнодушен к детям! Вот у меня под стеклом нет фотографий... моего Алеши...
-- И о чем это говорит? -- спросила Зина.
-- Может быть, ни о чем. Но все-таки... Я хочу, чтобы ты была справедлива. За этот год мы поставили три спектакля.
-- Возобновили старые работы Петра Васильевича. Сделали это сами актеры. А помогал ассистент режиссера.
-- Но Николай Николаевич каждый раз объяснял ему творческую задачу. Делал поправки, замечания.
-- И не принял ни одной новой пьесы! Учтите, что Тонечка Гориловская переписывается со всеми драматургами нашей страны. Николай Николаевич прочитал то, что она ему предложила, и в каждой пьесе нашел непоправимые просчеты и недостатки. Теперь многие из Тонечкиных пьес с успехом идут в других театрах.
-- Ну что же, он ищет... Пойми: он должен сказать свое слово, а не просто продолжить то, что прекрасно говорил зрителям Петр Васильевич. Фактически он должен вступить с Петром Васильевичем в соревнование. А это нелегко! Прости меня за громкие фразы, но я должен доказать тебе. Ты простишь меня, а?
-- Прощу.
-- Так вот... Он стремился создать в театре атмосферу, которая необходима именно ему, для его творчества. Теперь эта атмосфера, по-моему, создана.
-- Дело -- за творчеством! -- отрезала Зина.
-- Может быть, и вы, Иван Максимович, придете на комитет? -- предложил Костя.
-- Не надо... Пусть от имени стариков будет один Николай Николаевич. Я думаю, что ваш замысел очень устроит его: Шекспир, классика!... Коллектив надеется на него. Ждет. И ты, Зиночка, не убивай, пожалуйста, эту надежду... на завтрашнем комитете.
-- Посмотрим, -- сказала Зина.
Выйдя в фойе, она с сожалением взглянула на Костю:
-- Я вижу, ты только в сказках бываешь зубастым.
-- Чтобы найти с человеком общий язык, не обязательно показывать ему свои зубы, -- мрачно сформулировал Костя.
***
На комитете Зина не выступала. Да и вообще, кроме Николая Николаевича, там, по сути дела, не выступал никто.
Только вначале Костя рассказал про анкету, продемонстрировал последний номер областной комсомольской газеты с заголовком на полполосы: "Зритель проголосовал за любовь". И познакомил главного режиссера с замыслом комсомольцев.
Николай Николаевич поддержал его сразу, не задумавшись ни на минуту. Он поправил свои манжеты, поднялся и протянул руки навстречу членам комитета, словно хотел заключить их в объятия.
-- Это прекраснейшая идея! Именно такой спектакль может стать визитной карточкой молодежи нашего театра. И вот интересно: Шекспир написал эту трагедию тоже будучи молодым. Это одно из ранних его творений. -- Николай Николаевич сел и задумался. -- Мы говорим, что сегодняшние дети "раньше взрослеют". Смешно! Лермонтов написал "Маскарад" в двадцатилетнем возрасте. Добролюбов -- философ! -- в двадцать пять уже умер. Писарев в двадцать семь уже утонул... Джульетте не было и четырнадцати! А современные дети "раньше взрослеют". Смешно...
Зина давно заметила, что современные дети раздражали главного режиссера. Он не прощал им ничего: ни громкого смеха, ни оброненного в зале номерка, ни странного, как ему казалось, стремления обязательно осмотреть в фойе фотографии, а некоторые потрогать руками, обязательно попить фруктовую воду в буфете, обязательно сходить в туалет.
-- Мне кажется, что спектакль для них вовсе не самое главное, -- сказал он однажды Зине.
-- Вы были ребенком? -- спросила она его. Николай Николаевич задумался, словно бы вспоминая.
-- Таким не был, -- ответил он. -- А эта их манера заглядывать в зал до звонка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20