Озираясь, он шагнул в темноту пещеры.
— Волчий Сновидец?
Обрубленная Ветвь сидела, скорчившись, в темноте; в руках она держала горящий на конце ивовый прут. Отблески огня ложились на ее лицо.
— Так вышло… Когда ты пошел встречать Народ, она отослала и меня тоже. Сказала, что ей надо сделать кое-что…
Дрожащими пальцами он взял у нее горящий прут и, согнувшись, шагнул в глубину пещеры. Пламя прыгало, оставляя на стенах желтоватые пятна.
На поду сидела Цапля. Ее остекленевшие глаза страшновато блестели при свете его самодельного факела. Рядом с ней лежала горстка ивовых веток и… сушеных грибов. Жутко темнели они, разложенные на полах ее лисьего плаща.
Ужас сжал его душу.
— Нет… нет… Что ты наделала? — закричал он.
— Сон… Сон. Мальчик мой… — дрожащим голосом произнесла она.
Он скорчился и нежно взял ее за руку:
— Ты так окоченела…
Набравшись смелости, он поднял несколько прутьев, бросил их в затухший костер и помешал раскаленным прутом. Наконец пламя вспыхнуло.
— Садись сюда. Дай мне…
— Нель-льзя, мальчик мой… Яд. Не двигайся… Нельзя… трогать это. Сон, мальчик мой… Восхождение… Нет не здесь…
Он встал на колени, сердце его разрывалось, слезы стекали по его щекам.
— Борись с ними! — шептал он. — Ты можешь! Не дай их душам осилить тебя!
Он укутал ее, неподвижно сидящую на земле у костра в плащ.
— Пожалуйста, Цапля! Вернись. Я прошу тебя. Я еще не всему научился.
— Сон, мальчик мой! — прохрипела она. Изо рта у нее потекла слюна, взгляд стал рассеянным. — Видишь? Смотри…
Она запела:
Стоит гора из грязи и пыли, Кровь и пот ее возводили. Высоко поднялась над быстрой рекой. Травы сладкие! Ба! Нет духа в их силе, Как в печени, полной крови густой!
Широк и славен Родитель Вод, Вода в ущелье быстро течет, Высока трава та и зелена, А плоды желты, что твоя луна.
Перья цветные — мертвец лежит, Спрятан под бревна, землей накрыт. Лежит ленивец в большой корзине — Солнце, муж и жена породнились ныне!
— Она бредит, — дрожащим голосом прошептала У него за спиной Обрубленная Ветвь. — Не знаю, что с ней делать.
— Ничего не поделаешь, — с болью в голосе сказал Волчий Сновидец. — Она уже несколько месяцев назад предупреждала об этом. Кажется, я понимаю, что с ней происходит… Пока она идет за Сном — она жива. л если мы ее сейчас потревожим и вырвем из Сна, она умрет.
— Солнечный Бог! — воскликнула Цапля, содрогнувшись всем телом.
Рожденный в Свете!
Весь в ярких перьях бог!
Принеси траву на спине,
Семена зажарь на огне,
Скалы, как тучи, — зыбки, текучи. — (Лицо ее потемнело.)
Дети солнца… убьют друг друга.
Брату на погибель — долгий путь к югу.
Жара тяжка — война близка.
Пой, Солнечный Бог, видишь — льется кровь… В небе — страшных слепней облака. А что средь Народа?
Придите, Братья! Рожденные Солнцем. Один убит. Здесь, по пути, его труп лежит. Голова пробита, кровь течет из раны.
Черный идет… Лежит бездыханный. Тот, кто любил, ушел во тьму. Песнь погребальную спойте ему!
Женщина плачет, не став твоей.
Все потеряй, ничего не жалей,
Иль вечно живи средь снежных зыбей.
— Вот оно, — прошептал Волчий Сновидец, отклонив ее чуть назад и сжав в своих объятьях. — Иди сквозь свой Сон.
— Это ты, мальчик, — прошептала она.
Ты, Рожденный Отцом Солнцем. Озарен лучом — и ночь за плечом. Выбирай, мой Народ!
Танцуй для Отца, не зная его.
К югу мы, к югу идем…
В снежной буре конец мы найдем… — (Она судорожно мигнула.)
Смерть на высоких холмах.
Другие идут.
Нашей прежней дорогой идут…
Роют норы в земле,
Торят тропы во мгле.
Дальше… Дальше идут на юг.
Поднимается к небу скала,
До самого неба два брата растут,
Вся земля уже в их сети,
И подземному царству мертвых расти,
До небесных высот расти.
Птица летит, огромна, громка,
Свет вызывает сквозь облака.
— О чем это она? — спросила Обрубленная Ветвь. Волчий Сновидец покачал головой:
— Я не зна…
— Страшные твари ползут во мгле…
Вот идет человек по земле.
Кусай его за ногу. Глянь-ка, упал!
Безруким, безногим, чешуйчатым стал.
Ударит хвостищем — камни летят.
Клыки ядовитые хищно блестят.
Кровь леденеет, чуть бросишь взгляд.
— (Волчий Сновидец закрыл глаза и сжал руку Цапли в своей.)
Восток, гей, восток.
А дальше к югу наш путь.
Уже в материнском лоне — во льду.
Эй, черный брат, ты чуешь беду?
В глуби морской отец ваш проснется,
Солнцем рожден он и сам — из Солнца.
Один будет жить, и умрет другой.
В небо идет душа за душой.
В небо?
Да, всегда оно, небо.
Добела выжжет мир земной,
Обожжет горящею головней.
Грузных тварей к небу поднимут Сны,
В глине тела их погребены.
Новый край отыщи, где осядет Народ.
Новый путь… или всем нам конец придет.
Свойства трав и кореньев узнай сполна —
Ибо век наш краток и жизнь трудна.
Колоти, молоти, не жалея рук,
Пока жаркий вихрь бушует вокруг.
— Как же мы поймем, — хрипло прошептала Обрубленная Ветвь, — что все это значит?
— Кто… кто это? — дернула головой Цапля. — Это голос откуда-то из прошлого… За ним — старая боль.
— Да это я, старая ты карга, — процедила Обрубленная Ветвь.
— Тише! — в ужасе прошептал Волчий Сновидец. Обрубленная Ветвь, дрожа, зажала рот рукой. Волчий Сновидец, крепче обняв Цаплю, нагнулся над ней и прошептал ей на ухо:
— Продолжай свой Сон. Не отвлекайся.
— Обрубленная Ветвь, — прошептала Цапля, яростно качая головой. — Смерть на западе! Медвежий Охотник… Медвежий Охотник! Иди обратно к…
Тело ее напряглось. Она сидела тяжело дыша, широко раскрыв глаза.
— Назад… в Сон. Ушел… с Медвежьим Охотником. Ушел…
Она дрожала, высунув язык, ужас стоял в ее глазах.
— Я не могу… любить.
Она замерла и стала оседать на руках у Волчьего Сновидца.
Он ждал. Проведя пальцем по тыльной стороне ее ладони, он прошептал:
— Цапля… Сон. Продолжай его. Но лицо ее оставалось безучастным. Глаза пусто блестели в отсветах огня.
— Нет! — отчаянно прошептал он, легонько тряхнув ее тело. — Нет, не покидай меня!
— Умерла! — завыла Обрубленная Ветвь. — Я сама Не знала, что делаю!
— Это не ты, Бабушка, — успокоил ее Волчий Сновидец. — Это Медвежий Охотник убил ее.
— Нет, быть такого не может, — вздохнула Обрубленная Ветвь. — Он же умер. Давным-давно…
— Она любила его. — Он почувствовал холодок под ложечкой. — Она сама мне говорила. Нельзя видеть Сон… и любить.
Боль захватила его врасплох, оплела всего его, ослепила, обожгла его сердце. Он едва слышал собственные глухие всхлипы.
41
Она пошла обратно сквозь пургу. Ее сердце судорожно колотилось о ребра. Она обернулась и поглядела на серовато-белый снежный водоворот. Пригорок, на котором она оставила бездыханное тело старухи, был окутан туманом. Ветряная Женщина именно в это мгновение подула с особенной силой, и поземка превратилась в настоящую бурю, засыпая все вокруг снегом и мелкими камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Волчий Сновидец?
Обрубленная Ветвь сидела, скорчившись, в темноте; в руках она держала горящий на конце ивовый прут. Отблески огня ложились на ее лицо.
— Так вышло… Когда ты пошел встречать Народ, она отослала и меня тоже. Сказала, что ей надо сделать кое-что…
Дрожащими пальцами он взял у нее горящий прут и, согнувшись, шагнул в глубину пещеры. Пламя прыгало, оставляя на стенах желтоватые пятна.
На поду сидела Цапля. Ее остекленевшие глаза страшновато блестели при свете его самодельного факела. Рядом с ней лежала горстка ивовых веток и… сушеных грибов. Жутко темнели они, разложенные на полах ее лисьего плаща.
Ужас сжал его душу.
— Нет… нет… Что ты наделала? — закричал он.
— Сон… Сон. Мальчик мой… — дрожащим голосом произнесла она.
Он скорчился и нежно взял ее за руку:
— Ты так окоченела…
Набравшись смелости, он поднял несколько прутьев, бросил их в затухший костер и помешал раскаленным прутом. Наконец пламя вспыхнуло.
— Садись сюда. Дай мне…
— Нель-льзя, мальчик мой… Яд. Не двигайся… Нельзя… трогать это. Сон, мальчик мой… Восхождение… Нет не здесь…
Он встал на колени, сердце его разрывалось, слезы стекали по его щекам.
— Борись с ними! — шептал он. — Ты можешь! Не дай их душам осилить тебя!
Он укутал ее, неподвижно сидящую на земле у костра в плащ.
— Пожалуйста, Цапля! Вернись. Я прошу тебя. Я еще не всему научился.
— Сон, мальчик мой! — прохрипела она. Изо рта у нее потекла слюна, взгляд стал рассеянным. — Видишь? Смотри…
Она запела:
Стоит гора из грязи и пыли, Кровь и пот ее возводили. Высоко поднялась над быстрой рекой. Травы сладкие! Ба! Нет духа в их силе, Как в печени, полной крови густой!
Широк и славен Родитель Вод, Вода в ущелье быстро течет, Высока трава та и зелена, А плоды желты, что твоя луна.
Перья цветные — мертвец лежит, Спрятан под бревна, землей накрыт. Лежит ленивец в большой корзине — Солнце, муж и жена породнились ныне!
— Она бредит, — дрожащим голосом прошептала У него за спиной Обрубленная Ветвь. — Не знаю, что с ней делать.
— Ничего не поделаешь, — с болью в голосе сказал Волчий Сновидец. — Она уже несколько месяцев назад предупреждала об этом. Кажется, я понимаю, что с ней происходит… Пока она идет за Сном — она жива. л если мы ее сейчас потревожим и вырвем из Сна, она умрет.
— Солнечный Бог! — воскликнула Цапля, содрогнувшись всем телом.
Рожденный в Свете!
Весь в ярких перьях бог!
Принеси траву на спине,
Семена зажарь на огне,
Скалы, как тучи, — зыбки, текучи. — (Лицо ее потемнело.)
Дети солнца… убьют друг друга.
Брату на погибель — долгий путь к югу.
Жара тяжка — война близка.
Пой, Солнечный Бог, видишь — льется кровь… В небе — страшных слепней облака. А что средь Народа?
Придите, Братья! Рожденные Солнцем. Один убит. Здесь, по пути, его труп лежит. Голова пробита, кровь течет из раны.
Черный идет… Лежит бездыханный. Тот, кто любил, ушел во тьму. Песнь погребальную спойте ему!
Женщина плачет, не став твоей.
Все потеряй, ничего не жалей,
Иль вечно живи средь снежных зыбей.
— Вот оно, — прошептал Волчий Сновидец, отклонив ее чуть назад и сжав в своих объятьях. — Иди сквозь свой Сон.
— Это ты, мальчик, — прошептала она.
Ты, Рожденный Отцом Солнцем. Озарен лучом — и ночь за плечом. Выбирай, мой Народ!
Танцуй для Отца, не зная его.
К югу мы, к югу идем…
В снежной буре конец мы найдем… — (Она судорожно мигнула.)
Смерть на высоких холмах.
Другие идут.
Нашей прежней дорогой идут…
Роют норы в земле,
Торят тропы во мгле.
Дальше… Дальше идут на юг.
Поднимается к небу скала,
До самого неба два брата растут,
Вся земля уже в их сети,
И подземному царству мертвых расти,
До небесных высот расти.
Птица летит, огромна, громка,
Свет вызывает сквозь облака.
— О чем это она? — спросила Обрубленная Ветвь. Волчий Сновидец покачал головой:
— Я не зна…
— Страшные твари ползут во мгле…
Вот идет человек по земле.
Кусай его за ногу. Глянь-ка, упал!
Безруким, безногим, чешуйчатым стал.
Ударит хвостищем — камни летят.
Клыки ядовитые хищно блестят.
Кровь леденеет, чуть бросишь взгляд.
— (Волчий Сновидец закрыл глаза и сжал руку Цапли в своей.)
Восток, гей, восток.
А дальше к югу наш путь.
Уже в материнском лоне — во льду.
Эй, черный брат, ты чуешь беду?
В глуби морской отец ваш проснется,
Солнцем рожден он и сам — из Солнца.
Один будет жить, и умрет другой.
В небо идет душа за душой.
В небо?
Да, всегда оно, небо.
Добела выжжет мир земной,
Обожжет горящею головней.
Грузных тварей к небу поднимут Сны,
В глине тела их погребены.
Новый край отыщи, где осядет Народ.
Новый путь… или всем нам конец придет.
Свойства трав и кореньев узнай сполна —
Ибо век наш краток и жизнь трудна.
Колоти, молоти, не жалея рук,
Пока жаркий вихрь бушует вокруг.
— Как же мы поймем, — хрипло прошептала Обрубленная Ветвь, — что все это значит?
— Кто… кто это? — дернула головой Цапля. — Это голос откуда-то из прошлого… За ним — старая боль.
— Да это я, старая ты карга, — процедила Обрубленная Ветвь.
— Тише! — в ужасе прошептал Волчий Сновидец. Обрубленная Ветвь, дрожа, зажала рот рукой. Волчий Сновидец, крепче обняв Цаплю, нагнулся над ней и прошептал ей на ухо:
— Продолжай свой Сон. Не отвлекайся.
— Обрубленная Ветвь, — прошептала Цапля, яростно качая головой. — Смерть на западе! Медвежий Охотник… Медвежий Охотник! Иди обратно к…
Тело ее напряглось. Она сидела тяжело дыша, широко раскрыв глаза.
— Назад… в Сон. Ушел… с Медвежьим Охотником. Ушел…
Она дрожала, высунув язык, ужас стоял в ее глазах.
— Я не могу… любить.
Она замерла и стала оседать на руках у Волчьего Сновидца.
Он ждал. Проведя пальцем по тыльной стороне ее ладони, он прошептал:
— Цапля… Сон. Продолжай его. Но лицо ее оставалось безучастным. Глаза пусто блестели в отсветах огня.
— Нет! — отчаянно прошептал он, легонько тряхнув ее тело. — Нет, не покидай меня!
— Умерла! — завыла Обрубленная Ветвь. — Я сама Не знала, что делаю!
— Это не ты, Бабушка, — успокоил ее Волчий Сновидец. — Это Медвежий Охотник убил ее.
— Нет, быть такого не может, — вздохнула Обрубленная Ветвь. — Он же умер. Давным-давно…
— Она любила его. — Он почувствовал холодок под ложечкой. — Она сама мне говорила. Нельзя видеть Сон… и любить.
Боль захватила его врасплох, оплела всего его, ослепила, обожгла его сердце. Он едва слышал собственные глухие всхлипы.
41
Она пошла обратно сквозь пургу. Ее сердце судорожно колотилось о ребра. Она обернулась и поглядела на серовато-белый снежный водоворот. Пригорок, на котором она оставила бездыханное тело старухи, был окутан туманом. Ветряная Женщина именно в это мгновение подула с особенной силой, и поземка превратилась в настоящую бурю, засыпая все вокруг снегом и мелкими камнями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125