Поверить в обратное означало бы, что он лишился милости Денира, а к этому старый декан готов не был.
– Что ты хочешь от нас? – спросил Фестер Рампол, но в тоне его звучало больше подозрительности, чем преданности.
– Ничего, – быстро отозвался Тобикус, уловив сомнения жреца. – Я только хотел предупредить вас всех, чтобы возвращение нашего юного друга не стало для нас сюрпризом.
Этот ответ вроде бы удовлетворил Рампола и многих других. Тогда Тобикус резко закрыл собрание и удалился в свои личные покои. Он посеял семена сомнения. Его сегодняшняя искренность сыграет ему на пользу, когда Кэддерли вернется и декан встретится лицом к лицу с юным выскочкой.
А в том, что это произойдет, декан был уверен. Он не забыл и не простил молодому жрецу его поступков. Он – декан Библиотеки, глава ордена, и никому не позволено управлять им, как марионеткой!
Вот в чем был величайший недостаток декана Тобикуса. Он не мог смириться с тем, что Денир даровал Кэддерли превосходство в полном соответствии с их вероучением. Тобикус так давно погряз в бюрократизме, что забыл высшее предназначение Библиотеки и ордена. Каждодневная рутина притупила смысл. Декан рассматривал предстоящую битву с Кэддерли как политическую борьбу, бой, исход которого будет решаться закулисными переговорами и ничего не стоящими обещаниями.
Конечно, глубоко в душе Тобикус знал правду, знал, что сражение с Кэддерли пройдет по правилам Денира. Но эта правда, как и истина о самом ордене, была погребена под ложными представлениями, в которые только и осмеливался верить Тобикус, дурачащий самого себя мыслями о том, что остальные последуют за ним как за лидером.
Сны Кьеркана Руфо не были больше снами жертвы. Он видел Кэддерли, но на этот раз юный жрец Денира не клеймил съежившегося Руфо. Нет, в нынешних грезах Руфо-победитель бесстрастно разрывал Кэддерли глотку.
Пробудился вампир в абсолютной тьме. Он чувствовал, как давят на него каменные стены, и приветствовал неприкосновенность даваемого ими убежища, он наслаждался тьмой, в которой минуты оборачивались часами.
Затем Руфо настиг новый зов: невыносимый голод охватил его. Он пытался не обращать на него внимания, желая просто лежать в прохладной черной пустоте. Но вскоре его пальцы заскребли по камню, и он заметался, обуреваемый желаниями, которых не понимал. Утробный, дикий рык, рык зверя, сорвался с его губ.
Руфо корчился и ворочался, извиваясь в своем склепе. Сперва ерзающий вампир подумывал выломать преграждающий ему путь камень, разбить барьер на тысячу кусков, но сдержался, усмирив свои чувства настолько, чтобы сообразить, что это пристанище может понадобиться ему снова. Сконцентрировавшись на крошечной трещине у основания плиты, Руфо просочился в нее зеленым туманом – это было нетрудно – и опять оказался в главном помещении мавзолея.
Друзил дожидался его, восседая, как на насесте, на ближайшей плите, положив голову на когтистые лапки.
Хотя Руфо едва ли заметил бесенка. Когда он вновь принял телесную форму, то почувствовал разницу – одеревенение прошло и он стал менее неуклюжим. Вампир втягивал в себя запах ночного воздуха – его воздуха – и ощущал силу. Тусклый лунный свет сочился сквозь пыльное оконце, но, в отличие от солнечного, он был холоден и уютен. Руфо раскинул руки, ребячески дрыгнул ногой и крутанулся вокруг своей оси, смакуя ночь и свободу.
– Они не пришли, – сообщил ему Друзил. Руфо хотел было спросить, о чем это говорит бес, но, заметив два тела, догадался сам.
– Я не удивлен, – ответил вампир. – В Библиотеке у жрецов полно обязанностей. Вечные обязанности. Мертвых клириков могут не хватиться еще несколько дней.
– Тогда убери их, – приказал Друзил. – Вытащи отсюда.
Руфо сосредоточился скорее на тоне беса, чем на произнесенных им словах.
– Немедленно, – продолжил Друзил, не сознающий нарастающей опасности. – Если мы осторожно…
Только отвернувшись от ближайшего трупа и увидев лицо Руфо и его ледяной взгляд, Друзил осекся, и по спине обычно бесстрашного беса побежали мурашки.
Друзил даже не попытался закончить предложение, не попробовал протолкнуть слова сквозь комок, засевший у него в горле.
– Иди ко мне, – спокойно и холодно произнес Руфо.
Друзил не собирался повиноваться этой команде. Он начал качать головой, большие уши шумно захлопали; бесенок даже пробормотал какой-то уничижительный комментарий. Но дерзкие мысли немедленно улетучились из головы беса, когда он осознал, что на самом деле движется к Руфо, – его ноги и крылья сами послушались вампира.
Он уже добрался до края плиты, затем подпрыгнул, кожистые перепонки расправились, удерживая тельце в воздухе и приближая его к отдавшему приказ.
Холодная рука Руфо метнулась и схватила беса за горло, прервав гипноз. Друзил заверещал и инстинктивно взмахнул хвостом, угрожающе нацелив его в лицо Руфо.
Руфо рассмеялся и начал сжимать кулак.
Хвост Друзила хлестнул Руфо по щеке, зазубренный кончик проколол в коже маленькую дырочку.
Руфо продолжал насмешливо хохотать, сжимая кулак все сильнее.
– Кто здесь хозяин? – вкрадчиво поинтересовался вампир.
Друзил подумал, что сейчас ему оторвут голову. Он даже корчиться не мог. А этот взгляд! Бесенок встречал на своем веку могущественных владык нижних уровней, но в данный момент никто из них не казался ему более внушительным, чем этот вампир.
– Кто здесь хозяин? – повторил вопрос Руфо.
Хвост Друзила безвольно обмяк, и бес прекратил сопротивляться.
– Пожалуйста, хозяин, – прохныкал Друзил, почти бездыханный.
– Я голоден, – объявил вампир, небрежно отбрасывая Друзила в сторону.
Руфо направился к выходу из склепа уверенной походкой, направив мысленный приказ к двери, и створка, лязгнув, распахнулась. Он шагнул через порог, и дверь с грохотом закрылась, оставив Друзила, бормочущего что-то себе под нос, одного в мавзолее.
Бобылен Моховик, ставший после ухода Айвэна Валуноплечего библиотечным поваром, тоже ворчал что-то про себя этой ночью. Бобыль, как, естественно, прозвали его жрецы, был сыт по горло своими новыми обязанностями. Его нанимали сюда садовником – это у Бобыля получалось лучше всего, – но зима занесла снегом сады, и, когда дворф умотал в горы, жрецы поменяли правила.
– Помои, помои, сплошные вонючие помои! – бурчал чумазый повар, опрокидывая ведро с капустными очистками за библиотечным нужником.
Он хотел было зажать нос, но, поднеся к лицу палец, насквозь пропахший гнилой капустой, передумал.
– Я сам уже начинаю смердеть, как эти вонючие помои! – причитал он, колотя по железному ведру, чтобы вытряхнуть из него ошметки капусты на подтаявший ноздреватый снег, и поворачиваясь, чтобы уйти скорее отсюда.
Бобыль вдруг почувствовал, что вокруг как-то резко похолодало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Что ты хочешь от нас? – спросил Фестер Рампол, но в тоне его звучало больше подозрительности, чем преданности.
– Ничего, – быстро отозвался Тобикус, уловив сомнения жреца. – Я только хотел предупредить вас всех, чтобы возвращение нашего юного друга не стало для нас сюрпризом.
Этот ответ вроде бы удовлетворил Рампола и многих других. Тогда Тобикус резко закрыл собрание и удалился в свои личные покои. Он посеял семена сомнения. Его сегодняшняя искренность сыграет ему на пользу, когда Кэддерли вернется и декан встретится лицом к лицу с юным выскочкой.
А в том, что это произойдет, декан был уверен. Он не забыл и не простил молодому жрецу его поступков. Он – декан Библиотеки, глава ордена, и никому не позволено управлять им, как марионеткой!
Вот в чем был величайший недостаток декана Тобикуса. Он не мог смириться с тем, что Денир даровал Кэддерли превосходство в полном соответствии с их вероучением. Тобикус так давно погряз в бюрократизме, что забыл высшее предназначение Библиотеки и ордена. Каждодневная рутина притупила смысл. Декан рассматривал предстоящую битву с Кэддерли как политическую борьбу, бой, исход которого будет решаться закулисными переговорами и ничего не стоящими обещаниями.
Конечно, глубоко в душе Тобикус знал правду, знал, что сражение с Кэддерли пройдет по правилам Денира. Но эта правда, как и истина о самом ордене, была погребена под ложными представлениями, в которые только и осмеливался верить Тобикус, дурачащий самого себя мыслями о том, что остальные последуют за ним как за лидером.
Сны Кьеркана Руфо не были больше снами жертвы. Он видел Кэддерли, но на этот раз юный жрец Денира не клеймил съежившегося Руфо. Нет, в нынешних грезах Руфо-победитель бесстрастно разрывал Кэддерли глотку.
Пробудился вампир в абсолютной тьме. Он чувствовал, как давят на него каменные стены, и приветствовал неприкосновенность даваемого ими убежища, он наслаждался тьмой, в которой минуты оборачивались часами.
Затем Руфо настиг новый зов: невыносимый голод охватил его. Он пытался не обращать на него внимания, желая просто лежать в прохладной черной пустоте. Но вскоре его пальцы заскребли по камню, и он заметался, обуреваемый желаниями, которых не понимал. Утробный, дикий рык, рык зверя, сорвался с его губ.
Руфо корчился и ворочался, извиваясь в своем склепе. Сперва ерзающий вампир подумывал выломать преграждающий ему путь камень, разбить барьер на тысячу кусков, но сдержался, усмирив свои чувства настолько, чтобы сообразить, что это пристанище может понадобиться ему снова. Сконцентрировавшись на крошечной трещине у основания плиты, Руфо просочился в нее зеленым туманом – это было нетрудно – и опять оказался в главном помещении мавзолея.
Друзил дожидался его, восседая, как на насесте, на ближайшей плите, положив голову на когтистые лапки.
Хотя Руфо едва ли заметил бесенка. Когда он вновь принял телесную форму, то почувствовал разницу – одеревенение прошло и он стал менее неуклюжим. Вампир втягивал в себя запах ночного воздуха – его воздуха – и ощущал силу. Тусклый лунный свет сочился сквозь пыльное оконце, но, в отличие от солнечного, он был холоден и уютен. Руфо раскинул руки, ребячески дрыгнул ногой и крутанулся вокруг своей оси, смакуя ночь и свободу.
– Они не пришли, – сообщил ему Друзил. Руфо хотел было спросить, о чем это говорит бес, но, заметив два тела, догадался сам.
– Я не удивлен, – ответил вампир. – В Библиотеке у жрецов полно обязанностей. Вечные обязанности. Мертвых клириков могут не хватиться еще несколько дней.
– Тогда убери их, – приказал Друзил. – Вытащи отсюда.
Руфо сосредоточился скорее на тоне беса, чем на произнесенных им словах.
– Немедленно, – продолжил Друзил, не сознающий нарастающей опасности. – Если мы осторожно…
Только отвернувшись от ближайшего трупа и увидев лицо Руфо и его ледяной взгляд, Друзил осекся, и по спине обычно бесстрашного беса побежали мурашки.
Друзил даже не попытался закончить предложение, не попробовал протолкнуть слова сквозь комок, засевший у него в горле.
– Иди ко мне, – спокойно и холодно произнес Руфо.
Друзил не собирался повиноваться этой команде. Он начал качать головой, большие уши шумно захлопали; бесенок даже пробормотал какой-то уничижительный комментарий. Но дерзкие мысли немедленно улетучились из головы беса, когда он осознал, что на самом деле движется к Руфо, – его ноги и крылья сами послушались вампира.
Он уже добрался до края плиты, затем подпрыгнул, кожистые перепонки расправились, удерживая тельце в воздухе и приближая его к отдавшему приказ.
Холодная рука Руфо метнулась и схватила беса за горло, прервав гипноз. Друзил заверещал и инстинктивно взмахнул хвостом, угрожающе нацелив его в лицо Руфо.
Руфо рассмеялся и начал сжимать кулак.
Хвост Друзила хлестнул Руфо по щеке, зазубренный кончик проколол в коже маленькую дырочку.
Руфо продолжал насмешливо хохотать, сжимая кулак все сильнее.
– Кто здесь хозяин? – вкрадчиво поинтересовался вампир.
Друзил подумал, что сейчас ему оторвут голову. Он даже корчиться не мог. А этот взгляд! Бесенок встречал на своем веку могущественных владык нижних уровней, но в данный момент никто из них не казался ему более внушительным, чем этот вампир.
– Кто здесь хозяин? – повторил вопрос Руфо.
Хвост Друзила безвольно обмяк, и бес прекратил сопротивляться.
– Пожалуйста, хозяин, – прохныкал Друзил, почти бездыханный.
– Я голоден, – объявил вампир, небрежно отбрасывая Друзила в сторону.
Руфо направился к выходу из склепа уверенной походкой, направив мысленный приказ к двери, и створка, лязгнув, распахнулась. Он шагнул через порог, и дверь с грохотом закрылась, оставив Друзила, бормочущего что-то себе под нос, одного в мавзолее.
Бобылен Моховик, ставший после ухода Айвэна Валуноплечего библиотечным поваром, тоже ворчал что-то про себя этой ночью. Бобыль, как, естественно, прозвали его жрецы, был сыт по горло своими новыми обязанностями. Его нанимали сюда садовником – это у Бобыля получалось лучше всего, – но зима занесла снегом сады, и, когда дворф умотал в горы, жрецы поменяли правила.
– Помои, помои, сплошные вонючие помои! – бурчал чумазый повар, опрокидывая ведро с капустными очистками за библиотечным нужником.
Он хотел было зажать нос, но, поднеся к лицу палец, насквозь пропахший гнилой капустой, передумал.
– Я сам уже начинаю смердеть, как эти вонючие помои! – причитал он, колотя по железному ведру, чтобы вытряхнуть из него ошметки капусты на подтаявший ноздреватый снег, и поворачиваясь, чтобы уйти скорее отсюда.
Бобыль вдруг почувствовал, что вокруг как-то резко похолодало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67