Он ел быстро, стоя и сам по себе, не обмениваясь словом ни с кем. Как только он заел последний кусок тушеного мяса последним куском хлеба, он почистил свою тарелку и вернул ее в большую корзину у колодца.
Затем он ушел, направляясь на невспаханное поле, где, согласно Йохану, присматривавшего за ним, когда он был в деревне и регулярно сообщавшего о своих наблюдениях Телами, он сидел один, выводя соломенной палочкой в пыли только что выученные заклинания.
— Что с ним будет, Бабушка? — спросила она, хотя знала, что есть только две возможности: или он освоит заклинания и станет мастером-друидом, или станет фермером, как остальные жители Квирайта. Она отказывалась даже думать о третьей альтернативе: могиле между корней деревьев в роще Телами.
— Еще рано говорить.
Пока остальные квириты пели в полумраке песни или болтали вокруг потрескивающих костров, Акашия оставалась на пороге и размышляла. Величайшие тайны Квирайта находились не в древних рощах или в мистическом присутствии стража; это светлое сознание Телами, ее ясное понимание сил, которые правят Пустыми Землями. Так что и она должна сидеть, слушать и понимать, учить очередной урок о движении луны и звезд, о ветрах и металлах, о соли, масле, семенах и вообще обо всем, от чего зависит жизнь.
Бледный Рал, меньшая из лун, поднялся над деревьями и начал свой неспешный путь среди звезд. Сегодня Рал был один, Гутей остался отдыхать, как и солнце. Дневная жара уступила место вечерней прохладе, и сидящие у огня постепенно начали расходится, поодиночке, парами и семьями. Она пойдет с ними, если сможет. Ее день начался сегодня раньше, чем обычно, и она не спала после полудня, как Бабушка. Зато Телами сегодня выглядела намного бодрее, говорила весело и не было никаких признаков усталости. Так что Акашия махнула рукой проходившим мимо друзьям, и постаралась встать на ноги…
Ее глаза были все-еще открыты, а мысли бродили по тропинкам сна, когда кто-то позвал по имени ее и Бабушку. Прошла пара мгновений, прежде чем она пришла в себя и проснулась. Но Телами уже исчезла, использую энергию стража чтобы мгновенно перенестись к источнику проблемы. Она подождала, пока мальчишка затормозит и остановится перед ней.
— Темплар, — сказал ребенок, восстановив дыхание. — Он умирает. Бабушка сказала, бери свои травы и беги.
Потрясенная и заледенелая от сердца до кончиков пальцев, она набрала пригорошню кожаных мешочков. Малыш повел ее к деревьям, хотя стоны Павека указывали дорогу не хуже, чем мальчик.
— Что случилось? — спросила она, хотя скрученное болью тело Павека говорило лучше любых слов.
— Он отравился, — ответила Телами, выбирая два мешочка из ее руки.
— Он отравил себя?
Она могла поклясться чем угодно, включая стража Квирайта, что Павек был в самом лучшем расположении духа, когда они возвращались из ее рощи.
Он уже призывал элементарные силы природы с минимальной помощью с ее стороны; она верила, что он станет мастером друидом. Он улыбался и даже один раз рассмеялся — как если бы он стал таким же, как и все остальные мужчины. — У него не было никаких причин отравить себя, — заключила она, стараясь уверить больше себя, чем Телами и других, смутно видневшихся под деревьями.
— Яд, — повторила Телами, и на этот раз, когда она увидела черную пену, забурлившую между его губами, сомнений больше не было.
Она уткнула его голову в свои бедра, заставила его широко открыть рот, а Телами обсыпала его язык растениями. Его зрачки побелели, спина выгнулась как хлыст, боль, терзающая его, вышла наружу. Стон вырвался из самой глубины его желудка, и он начал отрыгивать дурно-пахнувшую, смертельную жидкость, которая вспыхивала на мгновение, а потом становилась темной и умирала.
Растения подтвердили диагноз, не более того. Телами повернулась к теням под деревьями.
— Йохан?
— Ничего, Бабушка, — твердо сказал тот. — Что бы он не ел, он съел последние крошки этого и выпил последние капли, если он до этого не съел что-то в деревне.
— Он ел ужин с нами, — вмешалась еще одна тень, слабо и медленно выговаривая слова. — Мы все съели тоже, что и он.
Никто ничего не говорил до того мгновения, пока рвота не прекратилась и Павек, прижавший руки к животу, свернулся клубком у ее ног. Он был в сознании, до известной степени, и между стонами борматал имена: Дованна, Рокка, Экриссар. Но он явно не соображал, где находится. И не видел ни Йохана с Телами… ни ее, хотя она и попыталась защитить его голову.
— Это не помогает, — выругалась Телами. — Дай мне твои руки.
Подчинаясь, так как Телами была права, она подняла руки, ладонями вниз и опустила их на грудь Павека. Как Руари стал проводником жизненной силы Атхаса для нее, когда она использовала заклинание исцеления на раненом канке, так теперь она сама будет помогать Телами. Здесь, в Квирайте, где присутствие стража очень сконцентрировано, она должна надеяться только на его силу.
Другие друиды использовали свою магию по другому. Как и жрецы элементарных сил природы. Но в Квирайте, где Телами выучила науку друидов, и где ее путь был единственным, друиды в первую очередь использовали жизненную силу, и только потом обращались к заклинаниям, если требовалось. Она услышала первый слог заклинания, по ее телу пошло тепло. Потом она услышала второй слог, ладони загорелись, как если бы пальцы охватило пламя. Потом ничего, ни звука ни ощущения, когда Телами взяла у нее то, что требовалось и сейчас она сражалась за жизнь Павека.
Время тянулось, медленно и мучительно, но не происходило ничего. Исцеляющий огонь в ее ладонях погас. Она зевнула и потянулась, посмотрела вниз, с ее точки зрения хуже Павеку не стало, он лежал между ее коленями и Телами. Его конечности расслабились, но не безвольно повисли. Его грудь вздымалась в ровном, регулярном ритме, рот был открыт и там, в черном горле, были видны четыре темных бусинки, размером с глаз джозхала, освещенные лунным светом.
Телами осторожно коснулась кончиком пальца одной из бусинок, потом прижала палец к языку.
— Кивит.
Кивиты выделяли страшный яд из мускусных желез, расположенных под щеками. Этот яд медленно тек через его мех, таким образом зверек чистил сам себя. Заодно таким образом маленькое создание защищалось от самых страшных хищников: он являлся уж больно неаппетитной едой. Когда фрукты начинали созревать, фермеры Квирайта обмазывали ядом кивита стволы фруктовых деревьев. Он убивал любого хищника, пытавшего добраться до них, но для человека не преставлял опасности, пока тот не пытался проглотить кивита целиком, вместе с мехом, или принимал обожженные на солнце кусочки концентрированного яда за изюминки — но и тут достаточно было просто выплюнуть то, что ты пытался съесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Затем он ушел, направляясь на невспаханное поле, где, согласно Йохану, присматривавшего за ним, когда он был в деревне и регулярно сообщавшего о своих наблюдениях Телами, он сидел один, выводя соломенной палочкой в пыли только что выученные заклинания.
— Что с ним будет, Бабушка? — спросила она, хотя знала, что есть только две возможности: или он освоит заклинания и станет мастером-друидом, или станет фермером, как остальные жители Квирайта. Она отказывалась даже думать о третьей альтернативе: могиле между корней деревьев в роще Телами.
— Еще рано говорить.
Пока остальные квириты пели в полумраке песни или болтали вокруг потрескивающих костров, Акашия оставалась на пороге и размышляла. Величайшие тайны Квирайта находились не в древних рощах или в мистическом присутствии стража; это светлое сознание Телами, ее ясное понимание сил, которые правят Пустыми Землями. Так что и она должна сидеть, слушать и понимать, учить очередной урок о движении луны и звезд, о ветрах и металлах, о соли, масле, семенах и вообще обо всем, от чего зависит жизнь.
Бледный Рал, меньшая из лун, поднялся над деревьями и начал свой неспешный путь среди звезд. Сегодня Рал был один, Гутей остался отдыхать, как и солнце. Дневная жара уступила место вечерней прохладе, и сидящие у огня постепенно начали расходится, поодиночке, парами и семьями. Она пойдет с ними, если сможет. Ее день начался сегодня раньше, чем обычно, и она не спала после полудня, как Бабушка. Зато Телами сегодня выглядела намного бодрее, говорила весело и не было никаких признаков усталости. Так что Акашия махнула рукой проходившим мимо друзьям, и постаралась встать на ноги…
Ее глаза были все-еще открыты, а мысли бродили по тропинкам сна, когда кто-то позвал по имени ее и Бабушку. Прошла пара мгновений, прежде чем она пришла в себя и проснулась. Но Телами уже исчезла, использую энергию стража чтобы мгновенно перенестись к источнику проблемы. Она подождала, пока мальчишка затормозит и остановится перед ней.
— Темплар, — сказал ребенок, восстановив дыхание. — Он умирает. Бабушка сказала, бери свои травы и беги.
Потрясенная и заледенелая от сердца до кончиков пальцев, она набрала пригорошню кожаных мешочков. Малыш повел ее к деревьям, хотя стоны Павека указывали дорогу не хуже, чем мальчик.
— Что случилось? — спросила она, хотя скрученное болью тело Павека говорило лучше любых слов.
— Он отравился, — ответила Телами, выбирая два мешочка из ее руки.
— Он отравил себя?
Она могла поклясться чем угодно, включая стража Квирайта, что Павек был в самом лучшем расположении духа, когда они возвращались из ее рощи.
Он уже призывал элементарные силы природы с минимальной помощью с ее стороны; она верила, что он станет мастером друидом. Он улыбался и даже один раз рассмеялся — как если бы он стал таким же, как и все остальные мужчины. — У него не было никаких причин отравить себя, — заключила она, стараясь уверить больше себя, чем Телами и других, смутно видневшихся под деревьями.
— Яд, — повторила Телами, и на этот раз, когда она увидела черную пену, забурлившую между его губами, сомнений больше не было.
Она уткнула его голову в свои бедра, заставила его широко открыть рот, а Телами обсыпала его язык растениями. Его зрачки побелели, спина выгнулась как хлыст, боль, терзающая его, вышла наружу. Стон вырвался из самой глубины его желудка, и он начал отрыгивать дурно-пахнувшую, смертельную жидкость, которая вспыхивала на мгновение, а потом становилась темной и умирала.
Растения подтвердили диагноз, не более того. Телами повернулась к теням под деревьями.
— Йохан?
— Ничего, Бабушка, — твердо сказал тот. — Что бы он не ел, он съел последние крошки этого и выпил последние капли, если он до этого не съел что-то в деревне.
— Он ел ужин с нами, — вмешалась еще одна тень, слабо и медленно выговаривая слова. — Мы все съели тоже, что и он.
Никто ничего не говорил до того мгновения, пока рвота не прекратилась и Павек, прижавший руки к животу, свернулся клубком у ее ног. Он был в сознании, до известной степени, и между стонами борматал имена: Дованна, Рокка, Экриссар. Но он явно не соображал, где находится. И не видел ни Йохана с Телами… ни ее, хотя она и попыталась защитить его голову.
— Это не помогает, — выругалась Телами. — Дай мне твои руки.
Подчинаясь, так как Телами была права, она подняла руки, ладонями вниз и опустила их на грудь Павека. Как Руари стал проводником жизненной силы Атхаса для нее, когда она использовала заклинание исцеления на раненом канке, так теперь она сама будет помогать Телами. Здесь, в Квирайте, где присутствие стража очень сконцентрировано, она должна надеяться только на его силу.
Другие друиды использовали свою магию по другому. Как и жрецы элементарных сил природы. Но в Квирайте, где Телами выучила науку друидов, и где ее путь был единственным, друиды в первую очередь использовали жизненную силу, и только потом обращались к заклинаниям, если требовалось. Она услышала первый слог заклинания, по ее телу пошло тепло. Потом она услышала второй слог, ладони загорелись, как если бы пальцы охватило пламя. Потом ничего, ни звука ни ощущения, когда Телами взяла у нее то, что требовалось и сейчас она сражалась за жизнь Павека.
Время тянулось, медленно и мучительно, но не происходило ничего. Исцеляющий огонь в ее ладонях погас. Она зевнула и потянулась, посмотрела вниз, с ее точки зрения хуже Павеку не стало, он лежал между ее коленями и Телами. Его конечности расслабились, но не безвольно повисли. Его грудь вздымалась в ровном, регулярном ритме, рот был открыт и там, в черном горле, были видны четыре темных бусинки, размером с глаз джозхала, освещенные лунным светом.
Телами осторожно коснулась кончиком пальца одной из бусинок, потом прижала палец к языку.
— Кивит.
Кивиты выделяли страшный яд из мускусных желез, расположенных под щеками. Этот яд медленно тек через его мех, таким образом зверек чистил сам себя. Заодно таким образом маленькое создание защищалось от самых страшных хищников: он являлся уж больно неаппетитной едой. Когда фрукты начинали созревать, фермеры Квирайта обмазывали ядом кивита стволы фруктовых деревьев. Он убивал любого хищника, пытавшего добраться до них, но для человека не преставлял опасности, пока тот не пытался проглотить кивита целиком, вместе с мехом, или принимал обожженные на солнце кусочки концентрированного яда за изюминки — но и тут достаточно было просто выплюнуть то, что ты пытался съесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96