У Августа Яновича было такое ощущение, будто он катит наверх по склону бочку, набитую камнями.
У инспектора оставалась невыбритой только верхняя губа. Август Янович решил идти в лобовую атаку.
- А был там еще кто-нибудь с Алексеем Палычем?
- С Алексеем Палычем? Не помню. Вроде бы никого не было.
- Так уж и никого? - спросил Август Янович, решив уже, что ничего полезного для дела этот клиент не сообщит. - Совсем, значит, никого?
- Никого. Ну, был еще мальчишка один.
- Ага, - сказал Август Янович, оживляясь. - Вот о мальчишках-то и речь. В смысле пожаров они самые опасные люди. Все время что-нибудь взрывают, поджигают; почти у каждого спички в кармане. А некоторые, представьте себе, даже курят...
- Этот не должен. Вроде бы парень серьезный.
- Интересно, - скептически, иронически, а также с сомнением, недоверием и горечью произнес парикмахер, - где же это в наше время в нашем Кулеминске можно встретить серьезного молодого человека? Кто же этот уникальный юноша?
- Куликов. Сын директора фабрики игрушек. Доберусь я до этого директора! Древесные отходы, понимаете, сваливают рядом с котельной. Представляете? Захожу я как-то на фабрику...
Инспектор был уже выбрит, как жених перед свадьбой. Но Август Янович точным ударом кисточки залепил ему рот и принялся намыливать щеки в третий раз. Этим приемом он добился того, что инспектор на время умолк. В другое время Август Янович его бы выслушал, как выслушивал всех. Ведь не случайно парикмахер знал почти все обо всех в Кулеминске. Но сейчас нельзя было позволить инспектору растекаться и уходить от главного.
Август Янович прошелся бритвой по гладкой щеке инспектора, вытер ему губы салфеткой и только тогда продолжил разговор:
- А кроме Куликова там никого больше не было?
- На фабрике? В том-то и дело, что самого Куликова я не застал...
- Не на фабрике, а в подвале, - сухо сказал Август Янович.
- Дался вам этот подвал, - с досадой сказал инспектор. - Что у вас за интерес в этом подвале? Золото вы там закопали?
- Золото у меня в другом месте, - сказал Август Янович. - Дети вот наше золото. Я интересуюсь: не было ли там еще детей?
- Насчет детей я вам скажу... - начал было инспектор.
Холодный душ из пульверизатора заставил инспектора умолкнуть. Обычно Август Янович всем давал договорить до конца. Но сейчас он понял окончательно, что из инспектора больше ничего не выжмешь: просто жать, видно, было нечего. А за дверью ждали другие клиенты.
Уже расплатившись, инспектор вдруг сообщил:
- А вообще-то там был еще один паренек. Брат этого Куликова.
- Каждый человек имеет право иметь своего брата, - пробормотал Август Янович, уже настраиваясь на допрос следующего клиента.
- Только он ему не брат, - сказал инспектор. - Брата я тоже знаю: он все время у пожарной части околачивается. До свиданья, Август Янович.
- Стоп! - сказал парикмахер. - А этот брат-небрат, как он выглядел?
- Обыкновенно. Он мальчишка как мальчишка.
- Ох уж эти мне мальчишки, - сказал Август Янович. - Все они на первый взгляд выглядят обыкновенно. Сегодня мальчишка - завтра бриться придет. Следующий!
Информация инспектора, добытая ценой таких усилий, оказалась важнейшей из всех, полученных ранее. Джинсовый костюм, "видение" Ефросиньи Дмитриевны, кеды, деньги, внесенные на счет спортлагеря детского! - это все были весьма симпатичные, но косвенные улики. Теперь появился живой персонаж: "небрат", которого почему-то выдавали за брата; теперь уже стало совершенно ясно, что Алексей Палыч и Борис Куликов кого-то скрывают. Предварительное следствие можно было считать законченным. Но до конца смены времени оставалось еще порядочно. Август Янович, верный своему методу, допросил еще несколько клиентов, ничего нового не узнал и решил уже на этом закончить. Но в конце смены за стеклянной дверью появилась стройная фигура начальника спортивного лагеря.
Начальник лагеря был человеком еще молодым и вполне современным. Он не испытывал какого-то особого почтения к Августу Яновичу. Ему было все равно, сорок лет работал парикмахер в Кулеминске или сорок дней, лишь бы брил хорошо. Поэтому допрос по системе, разработанной. Августом Яновичем, сразу же пошел как-то не так.
- Тяжелая у вас служба, - сочувственно заметил Август Янович, намыливая клиента. - Тяжелая и неблагодарная.
Замечание это обычно било без промаха: почти каждый клиент считал, что служба его тяжелей, чем у других, и что его мало ценят. Но на этот раз получилась осечка.
- Почему тяжелая? Вполне нормальная служба.
- Но... - сказал Август Янович. - Работа с детьми...
- Мне нравится работать с детьми.
Клиент замолчал. Молчал и парикмахер, собираясь с мыслями. Система не сработала, а другой системы Август Янович не знал. Он привык, что клиенты быстро настраиваются на волну задушевного разговора. Сидящий в кресле и закутанный в простыню клиент обычно чувствует некоторую беспомощность, им легко управлять.
Этот клиент был из строптивых.
- Не беспокоит? - спросил Август Янович, пытаясь связать разорванную нить разговора.
- Нет.
Разговора не получалось. Но разговор был нужен. Этот клиент просто обязан был что-то знать.
- Много у вас народу этим летом? - спросил Август Янович.
- Сто тридцать семь человек.
- Жуть подумать! - вздохнул Август Янович. - Накормить такую ораву - тихий ужас.
- Для этого есть специальные люди, - пожал плечами клиент.
- Не дергайтесь, будьте любезны, - строго сказал Август Янович. У меня в руках бритва, а не нож из вашей столовой.
- Но вы все время со мной разговариваете. Не разговаривайте, и я буду молчать.
Август Янович понял, что если он сейчас прекратит разговор, то начинать снова будет еще труднее.
- Можете не обращать на меня внимания, - сказал он. - Я привык разговаривать за работой. Между прочим, это не сделает вашу прическу хуже. Попробуйте простоять у кресла молча весь день. Я стригу не овец и брею не баранов. Это все, между прочим, люди. Между прочим, в древние времена парикмахеры были одни из самых уважаемых людей. Волосы, между прочим, растут не только у пастухов, но и у королей. Будем считать, что вы король.
- Я-то как раз скорее пастух, - улыбнулся начальник лагеря.
Улыбка клиента слегка ободрила Августа Яновича.
- Да, - сказал он, - у вас большое стадо. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Работа у вас сложная, как...
- Как у любого другого.
- Нет, извините, не как у любого, - возразил Август Янович, увидевший вдруг, что над пропастью замаячил узенький шаткий мостик, ведущий к Алексею Палычу. - Если уж говорить про любого, то будем говорить про любого учителя. Современные учителя - это каторжники. Их приговорили всю жизнь делать добро. А что они получают взамен от учеников? Извините меня - грубость и глупые прозвища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55