Это, конечно, выполнялось по заданию герцога, продумавшего все до мелочей.
Убедившись, что все намеченное заранее исполняется аккуратно, герцог ускакал в Малый Бедлингтон, как школьник, удирающий с уроков.
Он прибыл к дому викария еще до одиннадцати часов, но Лавела уже радушно встречала его у порога.
— Вы действительно приехали! — воскликнула она. — Когда я рассказала маме о том, что вы задумали, она решила, будто вы пошутили.
— Я должен уверить вашу матушку в самых серьезных своих намерениях, — ответил герцог, входя в дом священника.
Он был удивлен богатством и изысканностью интерьера, хотя, разумеется, внешне не выказал этого.
Во всем чувствовался тонкий вкус хозяев.
Занавеси и ковры отличались истинной красотой и добротностью.
Картины, увиденные герцогом на стенах, он не прочь был бы повесить у себя.
Он догадывался, от кого исходили все эти старания.
Когда герцог вместе с викарием и Лавелой закончили обсуждение программы спектакля, он был представлен миссис Эшли.
Теперь их ожидала не менее серьезная задача — составить всю рождественскую программу силами талантов деревни Малый Бедлингтон.
Многое зависело, конечно, от согласия Марии Кальцайо выступить в представлении.
Викарий был настроен оптимистично и обещал устроить встречу хозяина Мур-парка с певицей после ленча.
Герцог сел за отличное пианино, стоявшее в гостиной, и начал играть.
— Что это такое? — спросил викарий.
— Это увертюра, — объяснил он. — Я хочу, чтобы она была исполнена на двух пианино: я — на одном, Лавела — на другом.
— Это прекрасно! — захлопала в ладоши девушка. — Но… что, если я… не сумею? — вдруг засомневалась она.
— Этот вопрос должен был бы задать себе я! — парировал герцог.
Она залилась смехом.
— Вы скромничаете. Вы играете превосходно, а я — всего лишь начинающая!
— Я даже не хочу это слушать! — заявил герцог. — Вы будете играть со мной, и у меня уже созрела новая композиция, от которой все будут в восторге.
— Но мне нужно время, чтобы порепетировать, — возразила Лавела.
— Я обещаю закончить ее к вечеру.
— А что будет после увертюры? — спросил викарий.
— Вы появляетесь перед занавесом, — стал объяснять герцог, — желаете зрителям веселого, доброго вечера и пересказываете им в стихах дальнейшую программу.
Он улыбнулся.
— Судя по тому, что я узнал о ваших выступлениях в прошлом, у вас должны быть где-то припрятаны маскарадные костюмы, которые вполне могут пригодиться нам.
— Я могу выступить либо Арлекином, либо придворным льстецом времен Георга Второго, — ответил викарий. — Даже в парике и с усами!
Герцог рассмеялся.
— Я предоставляю выбор вам.
— А потом? — загорелась идеей Лавела.
— Потом поднимется занавес, — вскинул руки герцог, — и ваш хор споет точно так, как он пел в церкви.
— Один хор?
— Вы будете управлять им из оркестровой ямы, так что вас почти не будет видно. На сцене останутся только дети.
Лавела кивнула, и герцог продолжал:
— Я думаю, следует включить в хор несколько моих племянников и племянниц, которые явятся на Рождество. Они ужасно огорчатся, если не получат хотя бы маленькой роли в представлении.
— Конечно, — согласилась Лавела, — и неплохо было бы провести с ними хотя бы одну репетицию.
— Я могу отправить их сюда к вам, — предложил герцог, — но у меня есть другой план на вечер, когда состоится представление.
Он сказал, что еще раньше задумал оставить на ночь в Мур-парке детей вместе с мамами.
Лавела от восхищения даже подпрыгнула.
— Великолепнейшая идея! — воскликнула она. — Они так обрадуются, что надолго сохранят память об этом! А у вас хватит места для них?
Герцог не мог удержаться от смеха.
— Мы отдадим им все восточное крыло — там более двадцати спален.
— О, прошу прощения, — тотчас исправилась Лавела. — Я совсем забыла, какой у вас огромный дом!
— Прихожане будут в восторге, — сказал викарий. — Это весьма великодушно с вашей стороны, ваша светлость.
— Это не великодушие, а эгоизм с моей стороны, — возразил герцог. — Вы знаете не хуже меня, что благодаря Лавеле и Марии Кальцайо, если она примет приглашение, этот вечер в моем доме станет сенсацией!
— Я буду чувствовать себя ужасно… если… разочарую вас, — внезапно встревожилась Лавела.
Она выглядела столь испуганной, что герцог поспешил успокоить ее:
— У меня такое ощущение, что никто не испытает разочарования и мы все будем рады празднику так же, как и дети.
— Я тоже… надеюсь на это, — тихо молвила девушка.
— Затем, — продолжал описывать программу вечера герцог, — настанет очередь исполнителей на колокольчиках. Мне только хотелось бы, викарий, чтобы они играли веселые, по-настоящему рождественские мелодии, которые мог бы узнать даже зритель с полным отсутствием музыкального слуха.
Викарий рассмеялся.
— Вы хотите сказать, ваша светлость, что мелодии эти не должны быть излишне утонченными и слишком сложными?
— Вот именно!
— Они-то уж покажут, на что способны, — улыбнулся викарий. — Энтузиазма им не занимать!
— А дальше? Что будет после этого? — спрашивала Лавела так, словно ей не терпелось поскорее добраться до своей роли.
— Здесь наступает ваша очередь, — ответил герцог, — и здесь нам нужна девочка, которая подарит цветы Марии Кальцайо, а также молодая девушка, нуждающаяся в ее совете в любовном затруднении.
— Кажется, я знаю человека для этой роли, — промолвила Лавела. — Дочери нашего доктора как раз семнадцать лет, и она очень умная девушка. Мы с папой думаем, она идеально подходит для этой роли.
— Я уверен в этом, — поддержал ее викарий. — Она уже была Ведущим Светом в нашей рождественской пьесе, которую мы исполняем каждый год. Кроме того, она имела большой успех в роли Джульетты — мы ставили «Ромео и Джульетту»в нашей школе несколько месяцев назад.
Герцог, пораженный, не знал, что сказать.
Он доселе не мог представить себе какую-либо деревню в его поместье, где дети брались бы за постановку Шекспира.
— Что у нас дальше в программе? — поинтересовался викарий.
— Я хотел спросить Лавелу, знают ли ребятишки из ее хора еще какие-нибудь гимны, которые они исполняли бы так же прекрасно, как гимн «Раздалась в ясной полночи».
— Конечно, они знают еще много гимнов, — ответила Лавела. — Но, я думаю, лучший из них — «О скромный, гордый Вифлеем!».
— Великолепно! — воскликнул герцог. — Они будут петь его, а вы вновь, невидимо, станете дирижировать пением из оркестровой ямы.
Затем Санта-Клаус, которым скорее всего буду я, примчится на санях, которые перенесут по воздуху четыре лакея.
Немного подумав, он продолжал:
— Сани наполнят подарками для зрителей.
Я буду передавать подарки детям, а они, сбегая со сцены, станут вручать их каждому присутствующему в зале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31