С. Яковлеву свое мнение о боевой машине:
— Отличный самолет для боя с истребителями противника. Но для борьбы с бомбардировщиками необходимо более сильное вооружение. Нужно как минимум две-три пушки. Такое оружие, как сейчас, не обеспечит уничтожение с первой атаки Ю-88 и «Хейнкеля-111», а особенно бронированного «Хеншеля-129».
Говорю об этом и вижу, не очень охотно воспринимаются мои суждения и советы. Мы расстались каждый при своем мнении, как мне показалось, в натянутых отношениях.
Вечером у меня в гостинице неожиданно появился конструктор С. А. Лавочкин. Он пригласил приехать к нему в КБ ознакомиться с его новым истребителем Ла-7.
Новый двухпушечный самолет мне понравился. С Лавочкиным я тут же и договорился первую пятерку Ла-7 взять для боевых испытаний во фронтовых условиях.
Закончив дела в Москве, с разрешения Новикова вылетел в Черниговку и снова приступил к подготовке личного состава полка к боевым действиям.
Однажды, в конце апреля, соскучившись по боям, вышел на облет присланных в полк самолетов. Как говорят, отвел душу. Выполнил сложный пилотаж, полетал в перевернутом полете, на бреющем. Не скрою, был доволен, что не утратил навыки. Сразу же после посадки мне передали о вызове в штаб дивизии. Явился к Дзусову. Встретил меня он на крыльце штаба. С укоризной посмотрел и сказал:
— Покрышкин, я всегда считал вас умным человеком. А увидел, что вы вытворяете в полете, и сомневаюсь.
— Не беспокойтесь, товарищ командир! С таким пилотажем я всегда справлюсь! — отвечаю ему.
— Вы-то справитесь. А другие летчики, особенно молодые? Они пытаются вам подражать и будут биться. Подумайте об этом, — упрекнул меня Дзусов и пригласил в свой кабинет.
Я шел за ним и думал: «А ведь Дзусов прав. Мои пилотажные фокусы могут дорого обойтись подражателям среди летного состава». И решил: «Пора с этим кончать навсегда».
— На, читай полученный приказ! — подал мне Дзусов бумагу. Вижу, распоряжением командующего ВВС меня назначили командиром нашей дивизии.
— А вы куда уходите? — спросил я у Дзусова.
— Назначен командиром авиакорпуса. До передачи дел приказано перебазировать дивизию на 3-й Украинский фронт. Готовь перелет полков под Одессу, а там подпишем акт о передаче.
Некоторое время стоял в раздумье, осмысливая новое положение. Командир дивизии летает на боевые задания редко: штабная работа, управление авиацией на линии фронта не позволяют часто вести бои. Но разве так уж важен для нашей победы личный счет. Раз мне доверяют такую должность, то надо сделать все, чтобы оправдать высокую честь.
Я стал готовить дивизию к перелету на фронт. Марию срочно отправил к матери, в Новосибирск. Понимал, что в боевой обстановке для личных семейных дел времени не будет. Начались хлопоты в новом командирском качестве. Отданы распоряжения и инструктивные указания и наконец — вылет в Одессу для представления и согласования всех вопросов с командующим воздушной армией генералом В. А. Судцом.
Летный эшелон перелетел на подготовленные аэродромы, начал прибывать наземным транспортом технический состав. И тут новая вводная — дивизия перенацеливается на другой фронт, под Яссы.
Началось перебазирование на 2-й Украинский фронт. Мы перелетали на аэродром предварительного сосредоточения дивизии севернее Сороки, в Ямполь. Отправив туда летный состав полков, штаб занялся техническим составом. Мне удалось добиться трех рейсов Ли-2 для переброски минимального числа техников, необходимых для обслуживания перелетевших самолетов. Остальные погрузились в вагоны-теплушки и убыли железнодорожным транспортом.
Решив все организационные вопросы, мы с Голубевым вылетели на своих боевых самолетах в Ямполь. На маршруте под нами проплывали знакомые мне по боям в начале войны города и села. Слева — Фрунзовка, где похоронен Леонид Дьяченко, погибший в неравном бою. Справа — аэродром Маяки, с которого мы вылетали на боевые задания, но не все вернулись. Вот и Ямполь. Около него вынужденно сели Анатолий Соколов и Алексей Овсянкин. Мужественные летчики предпочли плену смерть.
Сейчас, после трех лет войны, мы возвращаемся на Днестр и Прут опытными воздушными бойцами. Будем отсюда мстить врагу за погибших боевых друзей.
В Ямполе Дзусов сообщил о том, что наша дивизия включена в состав 7-го авиакорпуса и мне завтра надлежит быть в штабе у генерала Александра Васильевича Утина. Сдачу дел Дзусов отложил до моего возвращения.
Утром отдал распоряжение моему заместителю подполковнику Заеву об организации с летчиками изучения района предстоящих боевых действий до прибытия авиатехников из-под Одессы. А сам вылетел в штаб корпуса. Он дислоцировался в Стефанешти. За два дня согласовал все вопросы и облетал выделенные для наших полков аэродромы. При докладе Утину неожиданно прибыли Заев и Мачнев. Я с беспокойством спросил, что случилось, почему заместитель и политработник оставили дивизию без командования.
— Решил прилететь и доложить. В учебных полетах разбился командир эскадрильи Олиференко. Клубов стрелял в моториста, убил его. Что делается, что делается! — качал головой Заев.
Внимательно выслушал сообщение. Исполняющий обязанности командира полка Речкалов, не дождавшись прибытия по железной дороге техсостава, начал проводить полеты. В самолете Олиференко находившаяся в хвостовом отсеке сумка с инструментом нарушила центровку. В учебном воздушном бою истребитель сорвался в плоский штопор. Летчик делал все, чтобы спасти самолет. Выбросился из него он лишь у самой земли. Парашют не успел раскрыться полностью и Олиференко погиб. После его похорон, по дороге в общежитие Клубов поссорился с мотористом и выстрелил в него из пистолета.
Такое начало деятельности в должности командира дивизии поразило меня как гром среди ясного неба.
— А вы что делали? Как допустили полеты без техсостава, а также поминки со спиртным? — спросил я. — Возвращайтесь немедленно в Ямполь и с прибытием техсостава организуйте перегонку полков к линии фронта. Со всеми этими фактами строго разберусь, когда приеду.
Через два дня полки перелетели на установленные для них аэродромы Стефанешти и Лихнешти. Уже на другой день началась боевая работа по прикрытию переднего края нашей обороны. По согласованию с генералом А. В. Утиным командиром шестнадцатого полка назначили Бориса Глинку. Для боевого управления на переднем крае обороны разместили передовой пункт наведения истребителей с постоянным нашим позывным — «Тигр».
Обстановка в воздухе была пока несложная. Налеты противник осуществлял редко и небольшими группами. Это позволяло постепенно вводить в боевой строй молодых летчиков. Группы в составе восьмерок водили опытные воздушные бойцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
— Отличный самолет для боя с истребителями противника. Но для борьбы с бомбардировщиками необходимо более сильное вооружение. Нужно как минимум две-три пушки. Такое оружие, как сейчас, не обеспечит уничтожение с первой атаки Ю-88 и «Хейнкеля-111», а особенно бронированного «Хеншеля-129».
Говорю об этом и вижу, не очень охотно воспринимаются мои суждения и советы. Мы расстались каждый при своем мнении, как мне показалось, в натянутых отношениях.
Вечером у меня в гостинице неожиданно появился конструктор С. А. Лавочкин. Он пригласил приехать к нему в КБ ознакомиться с его новым истребителем Ла-7.
Новый двухпушечный самолет мне понравился. С Лавочкиным я тут же и договорился первую пятерку Ла-7 взять для боевых испытаний во фронтовых условиях.
Закончив дела в Москве, с разрешения Новикова вылетел в Черниговку и снова приступил к подготовке личного состава полка к боевым действиям.
Однажды, в конце апреля, соскучившись по боям, вышел на облет присланных в полк самолетов. Как говорят, отвел душу. Выполнил сложный пилотаж, полетал в перевернутом полете, на бреющем. Не скрою, был доволен, что не утратил навыки. Сразу же после посадки мне передали о вызове в штаб дивизии. Явился к Дзусову. Встретил меня он на крыльце штаба. С укоризной посмотрел и сказал:
— Покрышкин, я всегда считал вас умным человеком. А увидел, что вы вытворяете в полете, и сомневаюсь.
— Не беспокойтесь, товарищ командир! С таким пилотажем я всегда справлюсь! — отвечаю ему.
— Вы-то справитесь. А другие летчики, особенно молодые? Они пытаются вам подражать и будут биться. Подумайте об этом, — упрекнул меня Дзусов и пригласил в свой кабинет.
Я шел за ним и думал: «А ведь Дзусов прав. Мои пилотажные фокусы могут дорого обойтись подражателям среди летного состава». И решил: «Пора с этим кончать навсегда».
— На, читай полученный приказ! — подал мне Дзусов бумагу. Вижу, распоряжением командующего ВВС меня назначили командиром нашей дивизии.
— А вы куда уходите? — спросил я у Дзусова.
— Назначен командиром авиакорпуса. До передачи дел приказано перебазировать дивизию на 3-й Украинский фронт. Готовь перелет полков под Одессу, а там подпишем акт о передаче.
Некоторое время стоял в раздумье, осмысливая новое положение. Командир дивизии летает на боевые задания редко: штабная работа, управление авиацией на линии фронта не позволяют часто вести бои. Но разве так уж важен для нашей победы личный счет. Раз мне доверяют такую должность, то надо сделать все, чтобы оправдать высокую честь.
Я стал готовить дивизию к перелету на фронт. Марию срочно отправил к матери, в Новосибирск. Понимал, что в боевой обстановке для личных семейных дел времени не будет. Начались хлопоты в новом командирском качестве. Отданы распоряжения и инструктивные указания и наконец — вылет в Одессу для представления и согласования всех вопросов с командующим воздушной армией генералом В. А. Судцом.
Летный эшелон перелетел на подготовленные аэродромы, начал прибывать наземным транспортом технический состав. И тут новая вводная — дивизия перенацеливается на другой фронт, под Яссы.
Началось перебазирование на 2-й Украинский фронт. Мы перелетали на аэродром предварительного сосредоточения дивизии севернее Сороки, в Ямполь. Отправив туда летный состав полков, штаб занялся техническим составом. Мне удалось добиться трех рейсов Ли-2 для переброски минимального числа техников, необходимых для обслуживания перелетевших самолетов. Остальные погрузились в вагоны-теплушки и убыли железнодорожным транспортом.
Решив все организационные вопросы, мы с Голубевым вылетели на своих боевых самолетах в Ямполь. На маршруте под нами проплывали знакомые мне по боям в начале войны города и села. Слева — Фрунзовка, где похоронен Леонид Дьяченко, погибший в неравном бою. Справа — аэродром Маяки, с которого мы вылетали на боевые задания, но не все вернулись. Вот и Ямполь. Около него вынужденно сели Анатолий Соколов и Алексей Овсянкин. Мужественные летчики предпочли плену смерть.
Сейчас, после трех лет войны, мы возвращаемся на Днестр и Прут опытными воздушными бойцами. Будем отсюда мстить врагу за погибших боевых друзей.
В Ямполе Дзусов сообщил о том, что наша дивизия включена в состав 7-го авиакорпуса и мне завтра надлежит быть в штабе у генерала Александра Васильевича Утина. Сдачу дел Дзусов отложил до моего возвращения.
Утром отдал распоряжение моему заместителю подполковнику Заеву об организации с летчиками изучения района предстоящих боевых действий до прибытия авиатехников из-под Одессы. А сам вылетел в штаб корпуса. Он дислоцировался в Стефанешти. За два дня согласовал все вопросы и облетал выделенные для наших полков аэродромы. При докладе Утину неожиданно прибыли Заев и Мачнев. Я с беспокойством спросил, что случилось, почему заместитель и политработник оставили дивизию без командования.
— Решил прилететь и доложить. В учебных полетах разбился командир эскадрильи Олиференко. Клубов стрелял в моториста, убил его. Что делается, что делается! — качал головой Заев.
Внимательно выслушал сообщение. Исполняющий обязанности командира полка Речкалов, не дождавшись прибытия по железной дороге техсостава, начал проводить полеты. В самолете Олиференко находившаяся в хвостовом отсеке сумка с инструментом нарушила центровку. В учебном воздушном бою истребитель сорвался в плоский штопор. Летчик делал все, чтобы спасти самолет. Выбросился из него он лишь у самой земли. Парашют не успел раскрыться полностью и Олиференко погиб. После его похорон, по дороге в общежитие Клубов поссорился с мотористом и выстрелил в него из пистолета.
Такое начало деятельности в должности командира дивизии поразило меня как гром среди ясного неба.
— А вы что делали? Как допустили полеты без техсостава, а также поминки со спиртным? — спросил я. — Возвращайтесь немедленно в Ямполь и с прибытием техсостава организуйте перегонку полков к линии фронта. Со всеми этими фактами строго разберусь, когда приеду.
Через два дня полки перелетели на установленные для них аэродромы Стефанешти и Лихнешти. Уже на другой день началась боевая работа по прикрытию переднего края нашей обороны. По согласованию с генералом А. В. Утиным командиром шестнадцатого полка назначили Бориса Глинку. Для боевого управления на переднем крае обороны разместили передовой пункт наведения истребителей с постоянным нашим позывным — «Тигр».
Обстановка в воздухе была пока несложная. Налеты противник осуществлял редко и небольшими группами. Это позволяло постепенно вводить в боевой строй молодых летчиков. Группы в составе восьмерок водили опытные воздушные бойцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139