Подойдя ближе, оба остановились и прислушались.
— Кто вы, я вас спрашиваю! — снова послышалось по-английски.
— Я задыхаюсь… — ответили ему по-немецки.
Это действительно был голос отставного кантора. Он звучал так, будто кто-то наступил его преподобию на горло.
— Я хочу знать ваше имя! — снова раздалось по-английски.
— Там, в лагере…
— Не понимаю! Говорите по-английски! Вы из тех, что сидят у костра?
— Я пишу героическую оперу, которая должна идти три вечера подряд…
— Эй ты, говори понятно! Отвечай! Кто ты?
— Двенадцать актов, по четыре каждый вечер…
— Имя! Твое имя!
— Я ищу Хромого Фрэнка…
— Ну наконец-то! Значит, вас зовут Фрэнк?
— Я из Клотцше, что под Дрезденом. Оставьте же меня… о, о, наконец-то! Слава богу!
Теперь голос доносился яснее. Кантора отпустили, и он поспешил прочь. Слышались звуки его удаляющихся шагов.
Другой не преследовал убегавшего, а быстро пошел в направлении искателей.
— Это разведчик, — прошептал Сэм. — Серьезное дело. Он может нам все испортить. Придется вернуться и подслушать, о чем он расскажет. А ты оставайся здесь. Мне надо опередить шпиона.
Сэм побежал, а Уилл Паркер остался ждать. Прошло не менее получаса, прежде чем малыш вернулся. Подойдя к Уиллу, он сказал:
— Вышло лучше, чем я думал. Эта встреча могла стоить кантору жизни, а если бы мы вмешались, провалился бы наш план.
— Ну и за кого же приняли искатели этого несчастного сочинителя? — с улыбкой спросил Паркер.
— Разведчик даже не упомянул о нем.
— Не упомянул? Странно.
— Но это так. Этот лазутчик ничего не рассказал о встрече.
— Ничего не понимаю! Это же так важно, он непременно должен был рассказать о ней.
— Возможно, он промолчал от страха.
— Как это?
— Когда он уходил, Батлер предупредил его, чтобы тот никому не показывался на глаза. А разведчик нарушил его запрет. Расскажи он о встрече, ничего хорошего бы из этого не вышло. Поэтому, решил он, лучше промолчать. Его молчание пойдет нам на пользу. Теперь пойдем в лагерь!
Они двинулись дальше, но очень скоро снова вынуждены были остановиться, услышав впереди какой-то шум. Он становился все отчетливее, и вскоре стал различим стук копыт.
— На нас мчится лошадь! — воскликнул Паркер.
— Угу, — кивнул Сэм. — Быстро в сторону!
Оба едва успели увернуться, а когда животное проскакало мимо, приятели, несмотря на темь, заметили на ее спине две фигуры. Один из всадников громко стонал.
— Кто-нибудь из наших, Сэм? — спросил Паркер.
— Откуда мне знать! Их было двое, старый гринхорн.
— Один из них прямо держался в седле, а другой, что сзади, обнимал первого за шею.
— Ну, этого я не смог разглядеть. Ты не ошибся?
— Нет. Я стоял ближе, потому и разглядел все лучше. Один из них, пожалуй, наш, но кто же тогда второй?
Второй был из той же компании, а дело оказалось в следующем. Ши-Со, сын вождя, постоянно находился с Адольфом Вольфом, своим прежним товарищем по учебе и нынешним спутником; он ничего не имел против Сэма, Уилла и Дика, но, по индейскому обычаю, внимательно следил за всеми событиями и разговорами. В Тусоне он слышал, как Сэм отчитывал скаута и советовал тому оставить караван. Ши-Со давно удивляла затаенная в душе проводника злоба, и он стал внимательно наблюдать за последним. В лагере, после того как Хокенс и Паркер ушли, скаут серьезно поссорился с немецкими переселенцами, да так, что в конфликт вмешалась фрау Розали с ее бурным темпераментом. Причину ссоры Ши-Со не знал, но слышал, как разъяренная фрау говорила на повышенных тонах:
— Вы думаете, что мы ваши подчиненные или рабы?! Я, фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн и овдовевшая Лейермюллер, имею здесь столько же оснований приказывать, как и вы. Вы взялись показывать нам путь и получите за это деньги. Но завтра вы должны уйти от нас. Герр Сэм Хокенс понимает в этом деле лучше.
— Лучше? — взорвался скаут. — Как вы, женщина, да еще чужестранка, можете об этом судить! Женщинам вообще полагается помалкивать!
— Помалкивать? А зачем же тогда нам рот? Щелкать орешки да лакать оппельдельдок? Заткнитесь лучше вы, ибо все вами сказанное рядится в дрянные одежды! Мы будем очень рады, если завтра вы нас оставите. Вам, как проводнику, не стоит особо нос драть!
— Я уже сегодня могу сложить с себя эту обязанность.
— Неужели? Хорошо, это нам подходит. Мы принимаем вашу отставку. Более того, мы отказываем вам в хлебе и стойле.
— Это случится не раньше, чем я получу свои деньги.
— Это случится немедленно. За пару пфеннигов мы не позволим вам подавать на нас жалобу в суд. Юлиус, деньги у тебя при себе?
Юлиусом звали мужчину, стоявшего рядом. Он утвердительно кивнул.
— Тогда заплати человеку, и чтобы ноги его не было в нашем доме! Я покажу ему, как мы, дамы, будем молчать! Я только потому и приехала сюда, что здесь, в Америке, с дамами обращаются учтивее, чем где бы то ни было! И вот, первый же янки, попавшийся мне на пути, хочет лишить меня дара речи. Такого я не могу не погнать из блаженного рая! Заплати ему и отпусти на все четыре стороны!
Скаут получил свои деньги, причем в том количестве, будто довел поселенцев до форта Юма. С усмешкой на губах он сложил деньги в карман. Скорее всего он и ссору-то затеял только для того, чтобы его рассчитали, пока не было Сэма. Бывший проводник взял ружье и вскочил в седло. Но тут к нему подошел Дик Стоун и спросил:
— Может, вы мне поведаете, мистер, с чего это вы вдруг так сжали ногами бока своей клячи? Собираетесь уехать?
— Да. А вы против? — нагло ответил проводник.
— Больше, чем вы думаете.
— Ну, вас-то я спрашивать не стану.
— О-о! Проблема только в том, что Дик Стоун как раз тот человек, мнения которого следует спрашивать. Мы ожидаем нападения, и дела обстоят так: здесь либо друзья, либо враги. Кто покидает нас в такую минуту, становится нашим врагом.
— Меня выгнали.
— Отказались от ваших услуг, но не выгоняли из лагеря. Никто не препятствует вам остаться здесь до утра. Но если вы так быстро хотите смыться, то нетрудно догадаться зачем.
— Да? — деланно удивился скаут. — Так поделитесь со мной своими мыслями.
— Вы собираетесь к искателям, чтобы предупредить их.
— Вы спятили, мистер!
— А по-моему, об этом догадался бы даже ребенок.
— Ладно, я скажу вам, куда направляюсь. Эти немцы рассчитали меня, и мне нет нужды оставаться с ними. Честь мне подсказывает другое: я отправлюсь к солдатам и останусь с ними до рассвета. Таково мое решение, а теперь отвяжитесь от меня!
Дик Стоун на мгновение был ошеломлен; поводья, которые он держал, вырвались из рук. Скаут, не мешкая, пришпорил лошадь и помчался в том направлении, куда лейтенант увел своих людей. Секунду спустя Дик снова пришел в себя. Схватив ружье, он закричал:
— Мошенник обманул меня и хочет предать нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Кто вы, я вас спрашиваю! — снова послышалось по-английски.
— Я задыхаюсь… — ответили ему по-немецки.
Это действительно был голос отставного кантора. Он звучал так, будто кто-то наступил его преподобию на горло.
— Я хочу знать ваше имя! — снова раздалось по-английски.
— Там, в лагере…
— Не понимаю! Говорите по-английски! Вы из тех, что сидят у костра?
— Я пишу героическую оперу, которая должна идти три вечера подряд…
— Эй ты, говори понятно! Отвечай! Кто ты?
— Двенадцать актов, по четыре каждый вечер…
— Имя! Твое имя!
— Я ищу Хромого Фрэнка…
— Ну наконец-то! Значит, вас зовут Фрэнк?
— Я из Клотцше, что под Дрезденом. Оставьте же меня… о, о, наконец-то! Слава богу!
Теперь голос доносился яснее. Кантора отпустили, и он поспешил прочь. Слышались звуки его удаляющихся шагов.
Другой не преследовал убегавшего, а быстро пошел в направлении искателей.
— Это разведчик, — прошептал Сэм. — Серьезное дело. Он может нам все испортить. Придется вернуться и подслушать, о чем он расскажет. А ты оставайся здесь. Мне надо опередить шпиона.
Сэм побежал, а Уилл Паркер остался ждать. Прошло не менее получаса, прежде чем малыш вернулся. Подойдя к Уиллу, он сказал:
— Вышло лучше, чем я думал. Эта встреча могла стоить кантору жизни, а если бы мы вмешались, провалился бы наш план.
— Ну и за кого же приняли искатели этого несчастного сочинителя? — с улыбкой спросил Паркер.
— Разведчик даже не упомянул о нем.
— Не упомянул? Странно.
— Но это так. Этот лазутчик ничего не рассказал о встрече.
— Ничего не понимаю! Это же так важно, он непременно должен был рассказать о ней.
— Возможно, он промолчал от страха.
— Как это?
— Когда он уходил, Батлер предупредил его, чтобы тот никому не показывался на глаза. А разведчик нарушил его запрет. Расскажи он о встрече, ничего хорошего бы из этого не вышло. Поэтому, решил он, лучше промолчать. Его молчание пойдет нам на пользу. Теперь пойдем в лагерь!
Они двинулись дальше, но очень скоро снова вынуждены были остановиться, услышав впереди какой-то шум. Он становился все отчетливее, и вскоре стал различим стук копыт.
— На нас мчится лошадь! — воскликнул Паркер.
— Угу, — кивнул Сэм. — Быстро в сторону!
Оба едва успели увернуться, а когда животное проскакало мимо, приятели, несмотря на темь, заметили на ее спине две фигуры. Один из всадников громко стонал.
— Кто-нибудь из наших, Сэм? — спросил Паркер.
— Откуда мне знать! Их было двое, старый гринхорн.
— Один из них прямо держался в седле, а другой, что сзади, обнимал первого за шею.
— Ну, этого я не смог разглядеть. Ты не ошибся?
— Нет. Я стоял ближе, потому и разглядел все лучше. Один из них, пожалуй, наш, но кто же тогда второй?
Второй был из той же компании, а дело оказалось в следующем. Ши-Со, сын вождя, постоянно находился с Адольфом Вольфом, своим прежним товарищем по учебе и нынешним спутником; он ничего не имел против Сэма, Уилла и Дика, но, по индейскому обычаю, внимательно следил за всеми событиями и разговорами. В Тусоне он слышал, как Сэм отчитывал скаута и советовал тому оставить караван. Ши-Со давно удивляла затаенная в душе проводника злоба, и он стал внимательно наблюдать за последним. В лагере, после того как Хокенс и Паркер ушли, скаут серьезно поссорился с немецкими переселенцами, да так, что в конфликт вмешалась фрау Розали с ее бурным темпераментом. Причину ссоры Ши-Со не знал, но слышал, как разъяренная фрау говорила на повышенных тонах:
— Вы думаете, что мы ваши подчиненные или рабы?! Я, фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн и овдовевшая Лейермюллер, имею здесь столько же оснований приказывать, как и вы. Вы взялись показывать нам путь и получите за это деньги. Но завтра вы должны уйти от нас. Герр Сэм Хокенс понимает в этом деле лучше.
— Лучше? — взорвался скаут. — Как вы, женщина, да еще чужестранка, можете об этом судить! Женщинам вообще полагается помалкивать!
— Помалкивать? А зачем же тогда нам рот? Щелкать орешки да лакать оппельдельдок? Заткнитесь лучше вы, ибо все вами сказанное рядится в дрянные одежды! Мы будем очень рады, если завтра вы нас оставите. Вам, как проводнику, не стоит особо нос драть!
— Я уже сегодня могу сложить с себя эту обязанность.
— Неужели? Хорошо, это нам подходит. Мы принимаем вашу отставку. Более того, мы отказываем вам в хлебе и стойле.
— Это случится не раньше, чем я получу свои деньги.
— Это случится немедленно. За пару пфеннигов мы не позволим вам подавать на нас жалобу в суд. Юлиус, деньги у тебя при себе?
Юлиусом звали мужчину, стоявшего рядом. Он утвердительно кивнул.
— Тогда заплати человеку, и чтобы ноги его не было в нашем доме! Я покажу ему, как мы, дамы, будем молчать! Я только потому и приехала сюда, что здесь, в Америке, с дамами обращаются учтивее, чем где бы то ни было! И вот, первый же янки, попавшийся мне на пути, хочет лишить меня дара речи. Такого я не могу не погнать из блаженного рая! Заплати ему и отпусти на все четыре стороны!
Скаут получил свои деньги, причем в том количестве, будто довел поселенцев до форта Юма. С усмешкой на губах он сложил деньги в карман. Скорее всего он и ссору-то затеял только для того, чтобы его рассчитали, пока не было Сэма. Бывший проводник взял ружье и вскочил в седло. Но тут к нему подошел Дик Стоун и спросил:
— Может, вы мне поведаете, мистер, с чего это вы вдруг так сжали ногами бока своей клячи? Собираетесь уехать?
— Да. А вы против? — нагло ответил проводник.
— Больше, чем вы думаете.
— Ну, вас-то я спрашивать не стану.
— О-о! Проблема только в том, что Дик Стоун как раз тот человек, мнения которого следует спрашивать. Мы ожидаем нападения, и дела обстоят так: здесь либо друзья, либо враги. Кто покидает нас в такую минуту, становится нашим врагом.
— Меня выгнали.
— Отказались от ваших услуг, но не выгоняли из лагеря. Никто не препятствует вам остаться здесь до утра. Но если вы так быстро хотите смыться, то нетрудно догадаться зачем.
— Да? — деланно удивился скаут. — Так поделитесь со мной своими мыслями.
— Вы собираетесь к искателям, чтобы предупредить их.
— Вы спятили, мистер!
— А по-моему, об этом догадался бы даже ребенок.
— Ладно, я скажу вам, куда направляюсь. Эти немцы рассчитали меня, и мне нет нужды оставаться с ними. Честь мне подсказывает другое: я отправлюсь к солдатам и останусь с ними до рассвета. Таково мое решение, а теперь отвяжитесь от меня!
Дик Стоун на мгновение был ошеломлен; поводья, которые он держал, вырвались из рук. Скаут, не мешкая, пришпорил лошадь и помчался в том направлении, куда лейтенант увел своих людей. Секунду спустя Дик снова пришел в себя. Схватив ружье, он закричал:
— Мошенник обманул меня и хочет предать нас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111