С их стороны в этом есть даже что-то деликатное, и я должен благодарить их. Они не хотят загружать меня разными прозаическими вещами, потому что мне суждено создавать высшие. Потому я не знаю, где в данный момент находятся Шеттерхэнд и Виннету. Могу сказать одно: они пошли по следу нихора.
— Давно вы расстались?
— Еще до полудня. Они с собой никого не взяли, кроме Ши-Со.
— Ши-Со? Моего сына?
— Он ваш сын? Я знал, что он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал.
— Я же сказала вам, что я жена вождя…
— Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже есть: фрау Розали Эберсбах!
Кантор показался ей немного странным. Она покачала головой, а потом спросила:
— А что вы, собственно говоря, делали на той стороне?
— Сочинял.
— Это и есть работа над оперой?
— Да. Я сочинял выходной марш.
— Так громко?
— А по-другому нельзя. Я должен слышать, как звучат отдельные инструменты.
— Но это могло стоить вам жизни! А если бы поблизости оказались враги?
— Их не могло быть.
— Откуда вам это известно?
— Так сказал Сэм Хокенс. Потому он не стал за мной строго присматривать, и мне удалось незаметно улизнуть. Я ушел так далеко, что они не могли меня услышать, и стал пробовать различные голоса оркестра. И вдруг мне помешали. Меня схватили сзади, зажали горло и перенесли сюда. Надеюсь, что теперь меня вернут на прежнее место.
— Так и будет. А далеко до вашего лагеря?
— Четверть часа хода, забираться дальше не имело смысла.
— А кто там командует?
— Сейчас — Сэм Хокенс. Олд Шеттерхэнд дал указание, чтобы мы как можно скорее шли по его следу. А вечером мы, естественно, должны останавливаться, ибо в темноте следов не видно.
— Хорошо, я должна поговорить с мужем.
Она хотела отойти, но кантор схватил ее за локоть и попросил:
— Не забудьте сказать ему, что я служитель искусства и сын муз! Меня нельзя таскать по воде, как это сделали в прошлый раз!
Вольф, стоявший в сторонке и прислушивавшийся, подошел к кантору и с большим упреком в голосе сказал:
— Тогда вы должны были оставаться дома. Сыновьям муз нечего делать на Диком Западе!
— Но почему? — искренне удивился кантор.
— Потому что они, если хотя бы чем-то напоминают вас, совершенно бестолковые и безумные люди.
— Ого! Я попросил бы все-таки говорить со мной в другом тоне…
— Тихо! Вы поступили крайне неосторожно. Если Сэм Хокенс считал, что здесь нет врагов, то он заблуждался. Вы ушли из лагеря без разрешения, и это легко могло стоить жизни всем вам. А что было бы, если бы на вас наткнулись не мы, а нихора?
— Но они же находятся на левом берегу!
— Они могут перейти реку. И тогда вы бы погибли. И вообще мы не слишком верим вам. Мы вынуждены послать разведчиков, чтобы проверить, что в вашем рассказе правда, а что нет.
— Все правда! Даю вам свое слово.
— Ваше слово ничего не стоит. Вы кажетесь мне таким путаником, что я не завидую людям, которым приходится иметь с вами дело. Кто знает, сколько бед вы уже натворили.
— Ни одной! Искусство несет с собой только здоровье и благодать.
— Но не его служители, если они похожи на вас.
— Это оскорбление! Да и кто вы такой? Вы говорите по-немецки. Значит, вы мой соотечественник?
— Да.
— Тогда вы должны быть вежливее. Когда соотечественники встречаются так далеко от родины, они должны радоваться, а не злиться.
— В этом вы правы. Но надо быть ангелом, чтобы не злиться на такую бестолочь, как вы. Не только безопасность своих спутников, но и саму их жизнь вы ставите на карту, а меня это тоже немного касается, потому что, если не ошибаюсь, с вами находится очень близкий мне человек.
— Кто бы это мог быть? Наверно, фрау Розали Эберсбах?
— Какая фрау! С вами был молодой немец по фамилии Вольф?
— Конечно, Адольф Вольф. О, так вы его дядя?
— Именно. Оказывается, вы можете мыслить логически. Это примирит меня с вами. Садитесь! Вам придется подождать здесь возвращения разведчиков. Я сам пойду с ними.
Потом седовласый перевел индейцам все, что услышал от кантора. Итак, было решено, что Вольф вместе с двумя краснокожими переберется через реку и отыщет лагерь белых.
Все трое были хорошими пловцами, они легко и быстро переправились на другой берег и пошли налево, вдоль реки. Очень скоро они услышали шаги и быстро спрятались в кустах. Приближавшиеся разговаривали между собой, но очень тихо. Когда они подошли ближе, Вольф увидел, что их двое. Неизвестные остановились и прислушались.
— Это ужасный человек! — сказал один, — вроде бы ходит весь в себе, но как только мы разбиваем лагерь, он куда-то смывается. И мы теперь должны обшаривать все направления, чтобы его отыскать, а громко кричать нельзя, не то найдется ухо у какой-нибудь физии, которая совсем не дружески к нам настроена. Если мы его найдем, то свяжем. Не так ли и ты кумекаешь, старина Дролл?
— Да, — согласился другой. — Опера, которую он хочет написать, безумна, а сам он и того хлеще, если потребно. Он может принести нам много зла. Действительно, не остается ничего иного, как привязать его к чему-нибудь.
Вольф понял, что имеет дело с немцами, и приветствовал их из-за куста:
— Добрый вечер, господа! Рад встретить земляков в этих краях.
Однако этих прохожих он уже не увидел — они как сквозь землю провалились. Слышно было только щелканье ружейных затворов.
— Где же вы? — продолжал Вольф. — По вашему поведению и скорости движений вижу, что вы хорошие вестмены. Но такая предусмотрительность не нужна. Вы же слышите, что я говорю по-немецки.
— Есть много негодяев, — послышалось из зарослей, — временами умеющих перекинуться парой немецких фраз.
— Но я-то не из их числа!
Он тут же представился дядей Адольфа Вольфа и рассказал о встрече с кантором. Тут Хромой Фрэнк крикнул:
— Черт возьми, все сходится! Хорошо, что мы второпях не подстрелили друг друга. Значит, вы дядя Адольфа? Тогда хватит прятаться в кустах, выходите сюда, старый немецкий Наполеон!
— Охотно, но со мной два воина навахо. Как вы к ним отнесетесь?
— Как к собственным крестникам.
— Тогда мы выходим!
Вольф вышел с краснокожими из-за куста, те двое оставили свое укрытие, они встретились, обменялись рукопожатиями, и Фрэнк заговорил:
— Вот теперь мы можем ответить на ваше приветствие. Добрый вечер, с прибытием к друзьям! А чтобы вы знали, с кем имеете дело, скажу вам свое имя: герр Гелиогабал Морфей Эдвард Франке, охотник на медведей по прозвищу Хромой Фрэнк. А это — мой друг и товарищ по прозвищу Тетка Дролл, он же Себастьян Мельхиор Пампель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Давно вы расстались?
— Еще до полудня. Они с собой никого не взяли, кроме Ши-Со.
— Ши-Со? Моего сына?
— Он ваш сын? Я знал, что он сын Нитсас-Ини, но того, что он ваш сын, я не знал.
— Я же сказала вам, что я жена вождя…
— Конечно, только знаете, служителю искусства не так легко разобраться в семейных отношениях, когда мама белая, а папа медного окраса. Мне надо все хорошенько обдумать, и тогда, может быть, вы получите роль в моей героической опере. Я думаю, роль краснокожей героини, потому что белая героиня у меня уже есть: фрау Розали Эберсбах!
Кантор показался ей немного странным. Она покачала головой, а потом спросила:
— А что вы, собственно говоря, делали на той стороне?
— Сочинял.
— Это и есть работа над оперой?
— Да. Я сочинял выходной марш.
— Так громко?
— А по-другому нельзя. Я должен слышать, как звучат отдельные инструменты.
— Но это могло стоить вам жизни! А если бы поблизости оказались враги?
— Их не могло быть.
— Откуда вам это известно?
— Так сказал Сэм Хокенс. Потому он не стал за мной строго присматривать, и мне удалось незаметно улизнуть. Я ушел так далеко, что они не могли меня услышать, и стал пробовать различные голоса оркестра. И вдруг мне помешали. Меня схватили сзади, зажали горло и перенесли сюда. Надеюсь, что теперь меня вернут на прежнее место.
— Так и будет. А далеко до вашего лагеря?
— Четверть часа хода, забираться дальше не имело смысла.
— А кто там командует?
— Сейчас — Сэм Хокенс. Олд Шеттерхэнд дал указание, чтобы мы как можно скорее шли по его следу. А вечером мы, естественно, должны останавливаться, ибо в темноте следов не видно.
— Хорошо, я должна поговорить с мужем.
Она хотела отойти, но кантор схватил ее за локоть и попросил:
— Не забудьте сказать ему, что я служитель искусства и сын муз! Меня нельзя таскать по воде, как это сделали в прошлый раз!
Вольф, стоявший в сторонке и прислушивавшийся, подошел к кантору и с большим упреком в голосе сказал:
— Тогда вы должны были оставаться дома. Сыновьям муз нечего делать на Диком Западе!
— Но почему? — искренне удивился кантор.
— Потому что они, если хотя бы чем-то напоминают вас, совершенно бестолковые и безумные люди.
— Ого! Я попросил бы все-таки говорить со мной в другом тоне…
— Тихо! Вы поступили крайне неосторожно. Если Сэм Хокенс считал, что здесь нет врагов, то он заблуждался. Вы ушли из лагеря без разрешения, и это легко могло стоить жизни всем вам. А что было бы, если бы на вас наткнулись не мы, а нихора?
— Но они же находятся на левом берегу!
— Они могут перейти реку. И тогда вы бы погибли. И вообще мы не слишком верим вам. Мы вынуждены послать разведчиков, чтобы проверить, что в вашем рассказе правда, а что нет.
— Все правда! Даю вам свое слово.
— Ваше слово ничего не стоит. Вы кажетесь мне таким путаником, что я не завидую людям, которым приходится иметь с вами дело. Кто знает, сколько бед вы уже натворили.
— Ни одной! Искусство несет с собой только здоровье и благодать.
— Но не его служители, если они похожи на вас.
— Это оскорбление! Да и кто вы такой? Вы говорите по-немецки. Значит, вы мой соотечественник?
— Да.
— Тогда вы должны быть вежливее. Когда соотечественники встречаются так далеко от родины, они должны радоваться, а не злиться.
— В этом вы правы. Но надо быть ангелом, чтобы не злиться на такую бестолочь, как вы. Не только безопасность своих спутников, но и саму их жизнь вы ставите на карту, а меня это тоже немного касается, потому что, если не ошибаюсь, с вами находится очень близкий мне человек.
— Кто бы это мог быть? Наверно, фрау Розали Эберсбах?
— Какая фрау! С вами был молодой немец по фамилии Вольф?
— Конечно, Адольф Вольф. О, так вы его дядя?
— Именно. Оказывается, вы можете мыслить логически. Это примирит меня с вами. Садитесь! Вам придется подождать здесь возвращения разведчиков. Я сам пойду с ними.
Потом седовласый перевел индейцам все, что услышал от кантора. Итак, было решено, что Вольф вместе с двумя краснокожими переберется через реку и отыщет лагерь белых.
Все трое были хорошими пловцами, они легко и быстро переправились на другой берег и пошли налево, вдоль реки. Очень скоро они услышали шаги и быстро спрятались в кустах. Приближавшиеся разговаривали между собой, но очень тихо. Когда они подошли ближе, Вольф увидел, что их двое. Неизвестные остановились и прислушались.
— Это ужасный человек! — сказал один, — вроде бы ходит весь в себе, но как только мы разбиваем лагерь, он куда-то смывается. И мы теперь должны обшаривать все направления, чтобы его отыскать, а громко кричать нельзя, не то найдется ухо у какой-нибудь физии, которая совсем не дружески к нам настроена. Если мы его найдем, то свяжем. Не так ли и ты кумекаешь, старина Дролл?
— Да, — согласился другой. — Опера, которую он хочет написать, безумна, а сам он и того хлеще, если потребно. Он может принести нам много зла. Действительно, не остается ничего иного, как привязать его к чему-нибудь.
Вольф понял, что имеет дело с немцами, и приветствовал их из-за куста:
— Добрый вечер, господа! Рад встретить земляков в этих краях.
Однако этих прохожих он уже не увидел — они как сквозь землю провалились. Слышно было только щелканье ружейных затворов.
— Где же вы? — продолжал Вольф. — По вашему поведению и скорости движений вижу, что вы хорошие вестмены. Но такая предусмотрительность не нужна. Вы же слышите, что я говорю по-немецки.
— Есть много негодяев, — послышалось из зарослей, — временами умеющих перекинуться парой немецких фраз.
— Но я-то не из их числа!
Он тут же представился дядей Адольфа Вольфа и рассказал о встрече с кантором. Тут Хромой Фрэнк крикнул:
— Черт возьми, все сходится! Хорошо, что мы второпях не подстрелили друг друга. Значит, вы дядя Адольфа? Тогда хватит прятаться в кустах, выходите сюда, старый немецкий Наполеон!
— Охотно, но со мной два воина навахо. Как вы к ним отнесетесь?
— Как к собственным крестникам.
— Тогда мы выходим!
Вольф вышел с краснокожими из-за куста, те двое оставили свое укрытие, они встретились, обменялись рукопожатиями, и Фрэнк заговорил:
— Вот теперь мы можем ответить на ваше приветствие. Добрый вечер, с прибытием к друзьям! А чтобы вы знали, с кем имеете дело, скажу вам свое имя: герр Гелиогабал Морфей Эдвард Франке, охотник на медведей по прозвищу Хромой Фрэнк. А это — мой друг и товарищ по прозвищу Тетка Дролл, он же Себастьян Мельхиор Пампель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111