– Все мы грешники; возможно, наших молитв и благословений недостаточно, чтобы одолеть наши слабости.
Он перекрестился, и офицеры последовали его примеру.
– И все же здесь не обошлось без сильного заклинания, – настаивал Дукас. Командиры вокруг кивнули в знак согласия. Знакомый с логикой Аристотеля мерарх добавил:
– Если мы не выясним, что это за труба и как она действует, варвары вновь используют ее против Римской империи.
– Если получится, – добавил Текманий, – мы могли бы доставить ее к священнику для изгнания бесов. Познав природу колдовства, он сможет противостоять ему.
Генерал и офицеры выжидательно взирали на Аргироса. Он понял, чего от него ждут, и уже жалел, что так неосмотрительно проговорился. Если Текманий хотел подтолкнуть Аргироса к самоубийству, почему бы ему просто не одолжить кинжал?
– Трусливый негодяй! – взорвался Андрей Гермониак, когда Аргирос явился к нему на следующее утро. – Если ты не подчиняешься приказам своего генерала, тем хуже для тебя.
– Нет, господин, – твердо ответил командир разведчиков, несмотря на то что многие прислушивались к разговору. – Хуже для меня, если я стану им следовать. Это равносильно самоубийству, что является смертным грехом. Лучше испытать гнев моего начальника Текмания в этом мире, чем терпеть вечные муки ада в ином.
– Ты уверен, а? Посмотрим. – Аргирос и не предполагал, какая мерзкая ухмылка у генерал-лейтенанта. – Если ты не исполняешь свой долг во имя святых, ты не заслуживаешь своего чина. Мы назначим другого командира в ваше подразделение, так что ты скоро узнаешь, каково это – служить простым солдатом.
Аргирос машинально отдал честь. Гермониак с минуту злобно смотрел на него, сжав кулаки.
– Убирайся с моих глаз, – наконец сказал он. – Только потому, что ты когда-то был хорошим воином, я не стану тебя наказывать плетьми, никчемный человек.
Аргирос снова отдал честь и вышел. Солдаты расступились, когда он проходил мимо. Некоторые уставились на него, другие отводили взгляд. Кто-то плюнул ему под ноги.
Лошади стояли в паре минут ходьбы от палатки генерал-лейтенанта, но весть о разжаловании Аргироса каким-то таинственным образом опередила его. Конюхи смотрели на Василия с открытыми ртами, точно на громом пораженного. Не обращая на них внимания, он молча влез на лошадь и подъехал к палатке Юстина из Тарса, еще несколько минут назад бывшего его помощником, а теперь, вероятно, его нового командира.
Юстин покраснел, заметив приближавшегося Аргироса, и еще сильнее зарделся, когда Аргирос приветствовал его.
– Какие будут приказания, господин? – сухо спросил Аргирос.
– Ну, господин, э-э, Василий, э-э, солдат, почему бы тебе не отправиться в тройном патруле на восток вместо Трибониана? Его рана еще болит, так что ему пока трудно сидеть в седле.
– Есть, господин, – ответил Аргирос упавшим голосом.
Он развернул лошадь и направился к восточным воротам лагеря, где его должны были поджидать двое других патрульных разведчиков.
Поскольку он сам составлял списки патрулей, то знал, что его спутниками будут Бардан Филиппик и Александр Араб. Юстин обошелся с ним мягко; оба солдата – сильные, опытные, хотя Александр обладал взрывным темпераментом и мог вспылить, если кто-то пытался обмануть его.
В присутствии Аргироса солдаты нервничали. Рука Бардана дернулась для приветствия, но он сразу же опустил ее.
– Куда, господин? – спросил Александр.
– Ты не должен звать меня господином, это я буду звать тебя господином. И ты сам скажешь, куда следует ехать.
– Я мечтал об этом неделями, – ответил Бардан.
Но сказал он это без задней мысли, пытаясь пошутить и снять напряжение. И Аргирос впервые после разжалования позволил себе улыбнуться.
Это было самое спокойное патрулирование, в котором ему приходилось бывать. По крайней мере, поначалу. Бардан и Александр осторожничали и говорили мало, а присутствие Василия удерживало их от разговора на тему, которую им не терпелось обсудить, – о его проступке.
Бардан, более общительный из двоих, наконец коснулся трудного вопроса. Лагерь растворился далеко позади; поблизости не было видно признаков чжурчженей. Три всадника скакали в одиночестве. И Аргирос не удивился, когда Бардан спросил:
– Прошу прощения, но чем ты не угодил генерал-лейтенанту?
– Я совершил промах на собрании офицеров, – ответил Аргирос. Он не желал распространяться об этом, но Бардан и Александр ждали пояснений, и ему пришлось продолжить: – Я указал Гермониаку, что он был не прав, вступив в спор с Константином Дукасом. Наверно, я не вовремя вступил в разговор, и Гермониак ополчился на меня.
– Так бывает всегда, когда вмешиваешься в спор людей выше тебя положением, – заметил Александр с арабским фатализмом. – Или медведь поборет льва, или лев медведя, но кролик всегда в проигрыше.
– Львы и медведи, – фыркнул Бардан. – Я б сказал, это чертовски скверно, если бы меня спросили.
– Но никто не спросил, – сказал Аргирос.
– Знаю, – весело согласился Бардан. – Скверно и то, что они не уволили кое-кого из других офицеров вместо тебя. Есть такие, которым я многим обязан, так что я был бы только рад их отставке. А ты – ну, ты тоже еще тот упрямец и негодяй, но я должен признать, что ты – честный малый.
– Благодарю тебя и за такую оценку.
– Не за что. Другого от офицеров мы и не ждем, хотя обычно наши ожидания не оправдываются. Скоро ты об этом узнаешь.
Постепенно они приближались к небольшой реке с растущими вдоль нее деревьями. Хорошее место для чжурчженьской засады. Бардан и Александр машинально взглянули на Аргироса: старые привычки забываются с трудом.
– Разделимся, – предложил он, поняв, что в их глазах он еще оставался офицером. Это было приятно сознавать, но лишь слегка. – Вы езжайте к южной стороне рощи. Не приближайтесь к ней на расстояние полета стрелы. Я – на север. Мы перейдем речку вброд и встретимся на той стороне.
Двое разведчиков кивнули и пустили лошадей вниз по течению. Ни один из них не обернулся на Аргироса; их внимание было приковано к деревьям и к тому, что могло скрываться в них. Аргирос направился в своем направлении. Он въехал в воду с восточного берега. Но не развернулся навстречу римлянам, а быстрой рысью продолжал скакать на север.
Он представлял себе, как сильно испугаются Бардан с Александром, когда подъедут к условленному месту встречи и не обнаружат его. Первое, что они, несомненно, сделают, – это вернутся на западный берег речки, чтобы проверить, не попал ли он в засаду.
А потом отправятся по его следам. Должны. Василий не знал, как они поступят, определив направление его движения. Вряд ли станут преследовать: ведь он поскакал прямо в сторону чжурчженей.
Но даже если они погонятся за ним, это неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Он перекрестился, и офицеры последовали его примеру.
– И все же здесь не обошлось без сильного заклинания, – настаивал Дукас. Командиры вокруг кивнули в знак согласия. Знакомый с логикой Аристотеля мерарх добавил:
– Если мы не выясним, что это за труба и как она действует, варвары вновь используют ее против Римской империи.
– Если получится, – добавил Текманий, – мы могли бы доставить ее к священнику для изгнания бесов. Познав природу колдовства, он сможет противостоять ему.
Генерал и офицеры выжидательно взирали на Аргироса. Он понял, чего от него ждут, и уже жалел, что так неосмотрительно проговорился. Если Текманий хотел подтолкнуть Аргироса к самоубийству, почему бы ему просто не одолжить кинжал?
– Трусливый негодяй! – взорвался Андрей Гермониак, когда Аргирос явился к нему на следующее утро. – Если ты не подчиняешься приказам своего генерала, тем хуже для тебя.
– Нет, господин, – твердо ответил командир разведчиков, несмотря на то что многие прислушивались к разговору. – Хуже для меня, если я стану им следовать. Это равносильно самоубийству, что является смертным грехом. Лучше испытать гнев моего начальника Текмания в этом мире, чем терпеть вечные муки ада в ином.
– Ты уверен, а? Посмотрим. – Аргирос и не предполагал, какая мерзкая ухмылка у генерал-лейтенанта. – Если ты не исполняешь свой долг во имя святых, ты не заслуживаешь своего чина. Мы назначим другого командира в ваше подразделение, так что ты скоро узнаешь, каково это – служить простым солдатом.
Аргирос машинально отдал честь. Гермониак с минуту злобно смотрел на него, сжав кулаки.
– Убирайся с моих глаз, – наконец сказал он. – Только потому, что ты когда-то был хорошим воином, я не стану тебя наказывать плетьми, никчемный человек.
Аргирос снова отдал честь и вышел. Солдаты расступились, когда он проходил мимо. Некоторые уставились на него, другие отводили взгляд. Кто-то плюнул ему под ноги.
Лошади стояли в паре минут ходьбы от палатки генерал-лейтенанта, но весть о разжаловании Аргироса каким-то таинственным образом опередила его. Конюхи смотрели на Василия с открытыми ртами, точно на громом пораженного. Не обращая на них внимания, он молча влез на лошадь и подъехал к палатке Юстина из Тарса, еще несколько минут назад бывшего его помощником, а теперь, вероятно, его нового командира.
Юстин покраснел, заметив приближавшегося Аргироса, и еще сильнее зарделся, когда Аргирос приветствовал его.
– Какие будут приказания, господин? – сухо спросил Аргирос.
– Ну, господин, э-э, Василий, э-э, солдат, почему бы тебе не отправиться в тройном патруле на восток вместо Трибониана? Его рана еще болит, так что ему пока трудно сидеть в седле.
– Есть, господин, – ответил Аргирос упавшим голосом.
Он развернул лошадь и направился к восточным воротам лагеря, где его должны были поджидать двое других патрульных разведчиков.
Поскольку он сам составлял списки патрулей, то знал, что его спутниками будут Бардан Филиппик и Александр Араб. Юстин обошелся с ним мягко; оба солдата – сильные, опытные, хотя Александр обладал взрывным темпераментом и мог вспылить, если кто-то пытался обмануть его.
В присутствии Аргироса солдаты нервничали. Рука Бардана дернулась для приветствия, но он сразу же опустил ее.
– Куда, господин? – спросил Александр.
– Ты не должен звать меня господином, это я буду звать тебя господином. И ты сам скажешь, куда следует ехать.
– Я мечтал об этом неделями, – ответил Бардан.
Но сказал он это без задней мысли, пытаясь пошутить и снять напряжение. И Аргирос впервые после разжалования позволил себе улыбнуться.
Это было самое спокойное патрулирование, в котором ему приходилось бывать. По крайней мере, поначалу. Бардан и Александр осторожничали и говорили мало, а присутствие Василия удерживало их от разговора на тему, которую им не терпелось обсудить, – о его проступке.
Бардан, более общительный из двоих, наконец коснулся трудного вопроса. Лагерь растворился далеко позади; поблизости не было видно признаков чжурчженей. Три всадника скакали в одиночестве. И Аргирос не удивился, когда Бардан спросил:
– Прошу прощения, но чем ты не угодил генерал-лейтенанту?
– Я совершил промах на собрании офицеров, – ответил Аргирос. Он не желал распространяться об этом, но Бардан и Александр ждали пояснений, и ему пришлось продолжить: – Я указал Гермониаку, что он был не прав, вступив в спор с Константином Дукасом. Наверно, я не вовремя вступил в разговор, и Гермониак ополчился на меня.
– Так бывает всегда, когда вмешиваешься в спор людей выше тебя положением, – заметил Александр с арабским фатализмом. – Или медведь поборет льва, или лев медведя, но кролик всегда в проигрыше.
– Львы и медведи, – фыркнул Бардан. – Я б сказал, это чертовски скверно, если бы меня спросили.
– Но никто не спросил, – сказал Аргирос.
– Знаю, – весело согласился Бардан. – Скверно и то, что они не уволили кое-кого из других офицеров вместо тебя. Есть такие, которым я многим обязан, так что я был бы только рад их отставке. А ты – ну, ты тоже еще тот упрямец и негодяй, но я должен признать, что ты – честный малый.
– Благодарю тебя и за такую оценку.
– Не за что. Другого от офицеров мы и не ждем, хотя обычно наши ожидания не оправдываются. Скоро ты об этом узнаешь.
Постепенно они приближались к небольшой реке с растущими вдоль нее деревьями. Хорошее место для чжурчженьской засады. Бардан и Александр машинально взглянули на Аргироса: старые привычки забываются с трудом.
– Разделимся, – предложил он, поняв, что в их глазах он еще оставался офицером. Это было приятно сознавать, но лишь слегка. – Вы езжайте к южной стороне рощи. Не приближайтесь к ней на расстояние полета стрелы. Я – на север. Мы перейдем речку вброд и встретимся на той стороне.
Двое разведчиков кивнули и пустили лошадей вниз по течению. Ни один из них не обернулся на Аргироса; их внимание было приковано к деревьям и к тому, что могло скрываться в них. Аргирос направился в своем направлении. Он въехал в воду с восточного берега. Но не развернулся навстречу римлянам, а быстрой рысью продолжал скакать на север.
Он представлял себе, как сильно испугаются Бардан с Александром, когда подъедут к условленному месту встречи и не обнаружат его. Первое, что они, несомненно, сделают, – это вернутся на западный берег речки, чтобы проверить, не попал ли он в засаду.
А потом отправятся по его следам. Должны. Василий не знал, как они поступят, определив направление его движения. Вряд ли станут преследовать: ведь он поскакал прямо в сторону чжурчженей.
Но даже если они погонятся за ним, это неважно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84