Они испытывали желание с того самого момента, как руки Джоша впервые коснулись талии Кэрри, а их ежедневное общение только усиливало это желание. Теперь они были накрепко связаны.
День за днем они виделись, смотрели друг на друга. Вид дюйма обнаженной кожи бросал их в холодный пот. Когда они притворялись, что недолюбливают друг друга, каждый из них мог почувствовать присутствие другого на расстоянии.
Дети прекрасно понимали, как они реагируют друг на друга, видели, как встречаются их глаза и как они друг другом очарованы.
Теперь они были одни, и ничто не могло помешать им совершить то, о чем они мечтали с первой встречи. Они принялись срывать друг с друга одежду.
Джош, несомненно, гораздо лучше был осведомлен в женской одежде, чем Кэрри — в мужской.
Но еще ни разу в жизни он не был так возбужден. Когда он схватил Кэрри за рукав, шов треснул, но забота о ее гардеробе было последним, что могло остановить его. Он погладил ее по руке и прильнул к ней поцелуем.
Джош пытался расстегнуть пуговицы на ее платье, но оказалось, что их легче оторвать. Когда его губы коснулись плеча Кэрри и он услышал ее тихий стон, он совершенно потерял голову и не мог думать ни о чем больше, кроме сжигавшего его желания.
Секунда — и ворох одежды взлетел в воздух: порванное шелковое платье, панталоны, сделанные из мягкого хлопка, и кринолин, озадачивший Джоша поначалу. Он, однако, и с ним расправился быстро.
Кэрри приходилось видеть своих братьев полуодетыми, так что она быстро разобралась, как снимается наряд Джоша. Она обнаружила, что освобождать мужчину от рубашки и носков легче легкого.
Теперь они были обнажены, но времени для ласк у них не было. Это было неприкрытое вожделение, страсть — и ничего больше. Безумная страсть. Они ждали целую жизнь, чтобы утолить ее.
Джош вошел в нее. Его губы ласкали ее грудь, руки обхватывали бедра. Кэрри вскрикнула от боли, но эта боль была недолгой. Она так давно желала этого, что никакая боль не могла ей помешать чувствовать его.
Кэрри двигалась вместе с ним, такая же обезумевшая, жадная и жаждущая, как и он. На вершине блаженства Кэрри вскрикнула, и Джош приник лицом к ее шее.
Они долго лежали, обнимая друг друга, им казалось, что вся кожа превратилась в обнаженный нерв.
— Я никогда… — начал Джош, но Кэрри положила пальчик ему на губы.
— Не говори того, чего ты не думаешь, — прошептала она. — Что бы ты ни сделал, не надо передо мной извиняться и оправдываться.
Улыбнувшись, он поцеловал кончики ее пальцев.
— Я собирался сказать, что ни разу еще не испытывал ничего подобного, никогда настолько не терял контроль над собой. Любовь — это искусство, но это было…
— Потребность, — подсказала она шепотом.
— Потребность и нечто большее. — Он приподнял ее и обнял, перебирая ее волосы.
— Джош, — шепнула Кэрри, и он закрыл ей рот поцелуем.
— Пора возвращаться, — сказал он. — Дети остались одни. К тому же завтра нам надо рано вставать, чтобы… — он умолк, будто слова ранили его.
Еще мгновение она лежала в его руках, затем, отодвинувшись, принялась одеваться. Ей было трудно облачиться в свою порванную одежду и застегнуть ее. Джош произнес:
— Позволь мне, — и одел ее так тщательно, как это сделала бы горничная. При этом его руки ласкали ее тело.
Они молча шли к дому. Джош взял Кэрри за руку она попыталась вырваться. Как он мог заговорить об ее отъезде после того, что произошло между ними?
Дома дети вдоволь посмеялись над порванной одеждой и раскрасневшимися лицами взрослых.
Ребятишки были в восторге от того, как Кэрри обошлась с дядюшкой Хайремом. Ликуя, они сообщили, что Хайрем, уезжая, был вне себя, говорил ужасные вещи о Кэрри и о своем глупце брате, женившемся на подобной девице. Обхватив Кэрри за талию, Даллас прижалась к девушке и объявила, что очень ее любит.
Кэрри отправилась переодеваться. Ей была настолько невыносима мысль о предстоящем завтра отъезде, что она почти хотела, чтобы все произошло сегодня, чтобы расставание было уже позади.
Собравшись с духом, она пошла туда, где Джош и Тем мыли посуду.
— Мы покажем тебе, как это делается, — пообещал Тем, глядя на Кэрри с обожанием.
Даллас, вертевшаяся возле Кэрри, гордо выпрямилась:
— Я тоже не хочу этому учиться. Я не хочу быть женой фермера. Я хочу стать великой актрисой.
Кэрри, рассмеявшись, подхватила девчушку на руки.
— Если бы ты была актрисой, — сказала она, — тебе бы пришлось общаться с разными негодяями. Пришлось бы все время путешествовать, и тебя бы не принимали в лучших домах. Нет уж, лучше тебе выйти замуж за хорошего человека и завести деток.
Даллас скорчила гримаску:
— Хочу, чтобы мужчины дарили мне розы.
— Если ты выйдешь за хорошего человека, он будет дарить тебе розы.
— Если он сможет это себе позволить. — Рассерженный Джош, отшвырнув посудное полотенце, вышел из дома.
— Ну что я такого сказала? — простонала Кэрри.
Она думала, что близость сделает их отношения более доверительными, но Джош, казалось, стал еще злее.
Джош исчез на весь день, и Кэрри осталась одна с детьми. «По крайней мере, он думает, что я о них позабочусь, — пришло ей в голову. — И он не считает, что я способна спалить дом дотла».
Ближе к вечеру они сели на крылечке, и Кэрри начала рассказывать им про Мэн и про своих братьев. Она намеревалась сообщить детям о своем предстоящем отъезде, но у нее язык не поворачивался произнести это.
Джош вернулся через час после захода солнца, обнял детей и велел им мыться и ложиться спать.
Встав со своего места, Кэрри огляделась по сторонам с мрачным видом. Сейчас она ощущала запах роз там, где до этого ощущался лишь один запах, в котором дом просто утопал, — запах лошадиного навоза.
Стараясь не думать о завтрашнем дне, она вернулась в дом. Ей стоило огромного труда не разрыдаться, когда дети поцеловали ее на сон грядущий.
Даллас, поднимавшаяся по лестнице, вдруг остановилась и взглянула на отца:
— А ты скоро ляжешь спать?
— Я не буду с вами сегодня спать, — отозвался Джош. — Я буду спать в большой кровати.
— С Кэрри? — уточнила Даллас.
— С Кэрри. — Джош произнес это так, как будто это была самая обычная вещь.
Когда дети скрылись из виду, он повернулся к Кэрри.
— Я не уверена… — начала она и умолкла, не зная, что сказать. Сказать, что не уверена, стоит ли им проводить эту ночь вдвоем? Неужели она боится полюбить его и эту семью еще больше, если они будут этой ночью вместе? Но это не так. Может, она боится, что при расставании будет плакать больше, чем могла бы? Нет. А может, если она проведет с Джошем ночь, утром он попросит ее остаться?
Она взглянула в его темные глаза, горящие желанием, и все ее мысли улетучились. Она раскрыла объятия, прошептав:
— Джош!
Быстро подойдя к ней, он поднял ее на руки и понес в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60