Нормально, говорю, контингент. На боевом посту всегда. А насчет производительности, не ко мне вопрос.
Завхоз по сторонам шарит глазами, ну и засек баночку. Не выгонять же его теперь. Пригласил к столу. И женку тоже. Посидели, поболтали, сбегали еще к бабке Дарье. Ну понятно зачем. Добавили.
А тут на подстанции свет вырубили. Страшного ничего нет. Не в первой. Сидим дальше в темноте. Хорошо сидим. Друг друга уважаем. Потому как уважаемые оба.
И черт дернул завхоза, давай, говорит, сейчас коровку с Вепрем сведем. Понятно для чего. Я отнекиваюсь. По инструкции, говорю, нельзя в темное время суток. Понятно что. Завхоз на своем. И женка его подвизгивает. Хочу увидеть для общего развития. Понятно что.
Если бы я к бабке Дарье за третьей не бегал, ни за чтоб не согласился.
Плюнул я на инструкции и говорю, мол, товарищ завхоз, друг ты мой разлюбезный, под твою, значит, командирскую ответственность. То ль он согласился, толь нет, не знаю. Врать не стану. Темно было.
Поперлись мы к Вепрю.
А он, хоть и скотина, да все понимает. Ревет, почем свет стоит, копытами землю роет. А за ним и коровушки гвалт подняли. Цельная какофония. И темнота.
У меня для подобных случаев особое место подготовлено. Соломка там, мягкая. Пожрать, попить вдоволь. Скотинушка тоже любит когда в уюте.
Я уже на ощупь Вепря туда затолкал, и коровку из деревеньки соседской. А завхозу, пошли, мол, дальше, сидеть. Пускай свершиться чудо господнее. Незачем нам тут ушиваться.
Сидим дальше. В коровнике шум, гвалт. Не утихает. Думаю, вот Вепрь проголодался, озверел совсем.
А тут свет дают. Мы глаза протираем. Черт! Где женка завхозовская? Нема. Ну, думаем, на процесс любуется. Энергией заряжается. Мы в коровник. А там!…
Короче вместо коровки я жинку завхозовскую в стойло затолкал.
Вот тогда-то я шок подобный испытал, когда увидел, как Вепрь с голодными глазами и… ну неважно с чем, за бабой ухлестывает. Еле отбилась, сердешная.
Не знаю, было там че или нет, врать не стану. Но после того случая завхоз уволился и в город уехал. В театре осветителем работать. А супруга его к нам перешла. Скотницей.
А я выговором отделался. И премии лишили. В два мешка картошки.
… Вот и сейчас. Аналогичная ситуация. Кровь в жилах застыла. Ни рукой ни ногой пошевелить не могу. Потому, как вижу перед собой (нет правды в этом мире)… Клавку.
Не смешно!
Стою, словно столб, рот нараспашку, сердечко родименькое реденько так постукивает. Тук. Минута молчания. Тук…
Клавка… Вот где встретиться довелось. Стоит, улыбается во все щербатые зубы. Довольная, стало быть.
А уж я как доволен. Думаю, чего ж вы меня родимые до смерти не забили в том каменном мешке? Что ж я вам такого сделал, что издеваетесь надо мной. И смех вспомнил. . Клавка смеялась. Точно.
Стоит, значит. Но Клавка, и в то же время не Клавка. На башке корона нахлобучена. Золотая поди. Пальцы в перстнях. Одета богато. А вокруг нее слуги вертятся. И веерами ее, и пылинки снимают, и в… Не, это я уже привираю, от злости да от безысходности.
Потолстела, да покраснела. В ширь разнеслась.
И тут до меня дошло. Ах ты мать моя, земная женщина. Какие похороны! Какая свадьба! Меня ж, словно быка для «процесса» готовили. Как Вепря моего.
Клавка, а может и Ваше Величество Клавдия Петровна, довольно улыбаясь и потирая руки, подкатила ко мне вплотную и давай ощупывать. Молча причем.
А я столб, столбом. Ничего не могу с собой поделать.
– Ах услужили, ай молодцы! – это Клавка своим прихвостням.
Перед ней сразу вырос шустрый такой, в пенсне.
– Лучший экземпляр, Хозяйка. Все показатели в норме. Прошел полную проверку. Годен для выполнения задания.
Вот, блин, космонавта нашли. Знаю я ваши задания.
Вертлявый перед Клавкой вертится.
– Сейчас мы уточняем, насколько стабилен данный продукт. На фабрике, – вертлявый на секунду замялся, – куда-то подевали начальные условия создания. Но мы все восстановим и начнем производство только этой серии. А виновных накажем за разгильдяйство.
– Да ладно уж, – Клавка милостиво махнула рукой, – Никого не наказывай. Пущай лучше еще пяток таких создадут и все. Фабрику закрыть можно. Но только чтоб не разваливались через месяц. Ясно?
– Будь сделано, Хозяюшка! – вертлявый бросился к выходу, на бегу выкрикивая приказы, – Начальника фабрики ко мне! Инженеришку тоже волоките. В камеру пыток сразу. И чтоб все рассказали. А не то…
Ну что, Васек, говорю себе, все ясно? Там наверху не двойники твои. Жалкие подобия. Клавка, каким-то образом обстроилась здесь и власть взяла в свои руки. С ее характером в этом ничего необычного нет. Открыла заводик по производству Василиев. Для утех своих. Да, видимо, только ничего не получалось до недавнего времени. А тут я, как на грех. Собственной персоной. Да в исправном состоянии.
И нельзя мне, похоже, раскрываться. Продукт, так продукт. Не сознаюсь. Иначе Клавка меня совсем со свету сживет, или любовью замучит.
А Клавка продолжала тщательное изучение анатомии моего тела. Покопавшись в волосах, разжала толстыми пальцами мои зубы, заглянула в рот, довольно ухмыльнулась, руки заскользили вниз, оттянули кусочек материи… (я ни жив, не мертв стою)… долго, долго разглядывала что-то такое удивительное.
– Научного советника наградить. Натурщиков разогнать. Инженера, который вот это проектировал, – Клавка показала на сжавшиеся от страха мои достоинства, – Сгноить. Я просила вот такое, а слепили всего ничего.
Солдаты сорвались с места и бросились выполнять приказы. Советника награждать. Натурщиков разгонять. И бедного инженера, ни в чем не виноватого, гноить.
– А этого, – Клавка уткнула палец мне в грудь, – Ко мне в спальню. Пять лет ждала. Отдыхать буду.
И величественно, под барабанный бой и фанфары удалилась.
Меня под руки, бережно и ласково. И туда, куда приказали. Прямиком к моему несмываемому позору и бесчестью.
Что там она про пять лет болтала? Нас же всего дня четыре назад зашвырнули в этот мир. Нас. Черт! Со мной получилось, с Клавкой получилось. Значит и с Любавой тоже. Выходит, любовь моя где-то рядом? И я ничего не могу сделать. Бардак какой то.
Меня внесли в комнату и аккуратно, словно бесценную вещь положили на кровать. Через минуту я остался один. Осмотрелся.
Такое могла сотворить только наша деревенская дура.
Одна сторона комнаты явно напоминала мне деревенскую избу. Дико изуродованную, но все же. Золото, драгоценные ткани, камушки блестящие по натыканы где попало. Печь, обложенная желтыми, наверно тож золотыми, кирпичами. Слоники, чашечки драгоценные на богатом комоде. Дорожки грубые наброшены на бесценный ковер. Да цветы на комоде стоят. В глиняном кувшинчике. Белые гвоздики. Клавка на цветочки переключилась.
Другая часть комнаты нагнетала мрачные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100