Молодой человек всячески выставлял напоказ дорогие перчатки и, казалось, хотел ослепить Оскара, играя перед его носом щегольской тростью с золотым набалдашником. Оскар был как раз в том возрасте, когда любая мелочь дает повод для больших радостей или больших горестей, когда нелепый костюм приносит больше огорчения, чем любое несчастье, когда честолюбивые помыслы еще далеки от высоких идеалов и сводятся к такому вздору как франтовство или желанье казаться взрослым. Молодежь в этом возрасте очень пыжится и без удержу бахвалится самыми что ни на есть пустяками; но если в молодости завидуют хорошо одетому дураку, то в не меньшей степени восторгаются талантами и приходят в восхищение от ума. Порок зависти, если он не пустил глубоких корней в сердце, лишь свидетельствует об избытке жизненных сил, о богатстве воображения. Что за важность, если девятнадцатилетний мальчик, единственный сын, воспитанный в строгости, потому что семья живет на тысячу двести франков жалованья и стеснена в средствах, но боготворимый матерью, ради него готовой на все лишения, что за важность, если он приходит в восторг от двадцатидвухлетнего щеголя, если он с завистью созерцает его венгерку на шелковой подкладке со шнурами на груди, его дешевый кашемировый жилет, полинявший фуляр, продетый в кольцо дурного тона? Ведь это же грешки, которые встречаются во всех слоях общества, где низшие всегда завидуют вышестоящим. Даже гениальные люди отдали в молодости дань этой страсти. Ведь как женевец Руссо восхищался Вантюром и Баклем ! Но Оскар от грешка перешел к греху, он почувствовал себя униженным, обиделся на своего спутника, и в душе его зародилось тайное желание доказать тому, что и он не хуже. Оба красавца продолжали меж тем свою прогулку от ворот до конюшен и от конюшен до ворот, а оттуда на улицу; и всякий раз, проходя мимо кареты, они взглядывали на Оскара, забившегося в угол. Оскар, убежденный, что усмешки франтов относятся к нему, старался казаться совершенно равнодушным. Он принялся мурлыкать припев песенки, введенной тогда в моду либералами: "В том вина Вольтера, в том вина Руссо" . По независимому поведению они, верно, приняли его за младшего клерка какого-нибудь стряпчего.
-- Знаешь, он, должно быть, служит хористом в Опере! -- заметил Амори.
Терпенье Оскара лопнуло, он вскочил, снял "спинку" и спросил Пьеротена:
-- Когда же мы тронемся?
-- Теперь скоро, -- ответил кучер, взяв кнут в руки, и окинул взглядом Ангенскую улицу.
В эту минуту появился молодой человек в сопровождении другого, еще совсем мальчишки; за ними следовал носильщик, впрягшийся в тележку. Молодой человек пошептался с Пьеротеном, тот мотнул головой и кликнул своего фактора. Прибежавший фактор помог разгрузить тележку, где, кроме двух чемоданов, находились ведра, кисти, странного вида ящики, множество всяких свертков и инструментов, которые тот пассажир, что помоложе, забравшись на империал, принялся убирать и раскладывать с необычайным проворством, так что бедный Оскар, улыбавшийся матери, которая стояла на другой стороне улицы, не приметил ни одного инструмента, а по ним, конечно, можно было догадаться о профессии его новых спутников. На мальчишке, лет шестнадцати, была серая блуза, стянутая лакированным ремнем; картуз, лихо сдвинутый набекрень, и черные кудри до плеч, разметавшиеся в живописном беспорядке, свидетельствовали о его веселом нраве. Черный шелковый фуляр резко оттенял белизну шеи и еще сильнее подчеркивал лукавство серых глаз. В оживленном лице, смуглом и румяном, в изгибе довольно толстых губ, в оттопыренных ушах, вздернутом носе, во всех чертах его физиономии чувствовался озорной нрав Фигаро, молодой задор; а проворные движения и насмешливый взгляд говорили о том, что он развит не по возрасту, так как с малолетства занимается своей профессией. У этого мальчика, которого Искусство или Талант уже сделали взрослым, казалось, был свой внутренний мир, ибо вопросы костюма, по-видимому, мало его трогали, -- он взирал на свои нечищенные сапоги, будто подтрунивая над ними, а пятна на простых тиковых штанах разглядывал с таким видом, словно интересовался их живописностью, а совсем не тем, как бы их вывести.
-- Не правда ли -- я колоритен? -- отряхиваясь, сказал он своему спутнику.
По взгляду этого спутника можно было понять, что он держит в строгости своего подручного, в котором опытный глаз сразу признал бы веселого ученика живописца, на жаргоне художественных мастерских именуемого "мазилкой".
-- Не паясничай, Мистигри! -- заметил его спутник, называя мальчишку тем прозвищем, которым его, по-видимому, окрестили в мастерской.
Этот пассажир был худым и бледным молодым человеком с богатой шевелюрой в самом поэтическом беспорядке: но черпая копна волос очень подходила к его огромной готова с высоким лбом, говорившем о недюжинном уме. У него было подвижное, некрасивое, но очень своеобразное лицо, до того изможденное, словно этот странный юноша страдал тяжким и длительным недугом, либо был изнурен лишениями, вызванными нищетой,-- а это тоже тяжкий и длительный недуг, -- либо еще не оправился от недавнего горя. Его костюм был почти схож с костюмом Мистигри, разумеется, принимая во внимание различие в их положении. На нем был зеленого цвета сюртучок, плохонький и потертый, но без пятен и тщательно вычищенный, черный жилет, так же, как и сюртук, застегнутый наглухо, и красный фуляр, чуть видневшийся из-под жилета и узкой полоской окаймлявший шею. Черные панталоны, такие же потрепанные, как и сюртук, болтались на его худых ногах. Запыленные сапоги свидетельствовали о том, что он пришел пешком и издалека. Быстрым взором художник окинул все уголки постоялого двора, конюшню, неровные окна, все мелочи и поглядел на Мистигри, насмешливые глаза которого повсюду следовали за взглядом патрона.
-- Красиво! -- сказал Мистигри.
-- Ты прав, красиво, -- повторил незнакомец.
-- Мы слишком рано пришли,-- сказал Мистигри.-- Пожалуй, успеем еще что-нибудь пожевать. Мой желудок подобен природе -- не терпит пустоты.
-- Успеем мы выпить по чашке кофея? -- ласковым голосом спросил молодой человек Пьеротена.
-- Только не задерживайтесь, -- ответил Пьеротен.
-- Ну, значит, у нас еще в запасе добрых четверть часа,-- отозвался Мистигри, обнаруживая наблюдательность, свойственную парижским "мазилкам".
Юноши исчезли. В гостинице на кухонных часах пробило девять. Тут Жорж счел вполне правильным и уместным выразить свое недовольство.
-- Послушайте, любезный, -- обратился он к Пьеротену, стукнув тростью по колесу, -- когда имеешь счастье обладать таким комфортабельным рыдваном, то по крайней мере надобно хоть выезжать вовремя. Черт знает что такое! Ну кто станет кататься в вашей колымаге ради собственного удовольствия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50