Он еще жив, но мы с ним не видимся Этот прохвост бросил нас семерых и даже не поинтересовался, что мы пить-есть будем. Вот я с отчаянья и отправился в 1813 году простым рекрутом... Вы себе и представить не можете, с какой радостью старый паша принял внука Кара-Георгия. Здесь, во Франции, я зовусь просто Жоржем. Паша подарил мне гарем...
-- У вас есть гарем? -- воскликнул Оскар
-- А были вы бунчужным пашой ? Сколько у вас хвостов было? -- спросил Мистигри.
-- Неужели вы не знаете, -- ответил Жорж, -- что пашой может сделать только султан? Мой же друг Али, -- а мы с ним были такими друзьями, что водой не разольешь,-- восстал против падишаха! Не знаю, известно ли вам, что по-настоящему повелитель правоверных называется падишахом, а не султаном. Не воображайте, что гарем это что-то особенное: это вроде стада коз. Тамошние женщины очень глупы, гризетки из "Хижины" на Монпарнасе мне во сто раз милей.
-- Они поближе,--заметил граф де Серизи.
-- Одалиски не знают ни слова по-французски, а чтобы поладить, нужно знать язык. Али подарил мне пять законных жен и десять наложниц. В Янине это сущие пустяки. Видите ли, на Востоке любить своих жен считается очень дурным тоном У них жены самое обычное дело, все равно что у нас сочинения Вольтера или Руссо; ну, кто из нас заглядывает в Вольтера или Руссо? Никто. А вот ревновать считается там хорошим тоном. По их закону, жену при малейшем подозрении зашивают в мешок и бросают в море.
-- И вы их тоже бросали? -- спросил фермер.
-- Я? Ну, что вы, я же француз! Я предпочитал любить их.
Тут Жорж лихо закрутил усы и устремил вдаль мечтательный взгляд. Тем временем въехали в деревню Сен-Дени, и Пьеротен остановился у ворот харчевни, знаменитой своими слоеными пирожками; здесь седоки обычно делают привал. Граф, заинтригованный правдоподобными деталями, которые Жорж пересыпал шутками, тут же влез обратно в карету, достал из-под сиденья портфель -- так как со слов Пьеротена знал, что загадочный пассажир положил его туда,-- и прочитал на нем позолоченную надпись: "Александр Кроттe, нотариус". Граф позволил себе открыть портфель, ибо с полным основанием предполагал, что дядюшка Леже также полюбопытствует заглянуть туда. Он вынул купчую на ферму Мулино, сложил ее, убрал в боковой карман сюртука и вернулся к прочим пассажирам.
-- Значит, Жорж всего-навсего младший клерк нотариуса Кроттe, которого он послал вместо своего старшего клерка. Остается только поздравить его патрона с таким помощникам, -- пробормотал граф.
По почтительному виду дядюшки Леже и Оскара Жорж понял, что нашел в них восторженных слушателей; он, разумеется, решил поразить их своим великолепием, угостив пирожками и стаканчиком аликантского вина, а заодно и Мистигри с его патроном, причем воспользовался случаем, чтобы узнать, кто они такие.
-- Я, сударь, не принадлежу к столь знатному роду, как вы, и не возвращаюсь из армии, -- сказал художник.
Граф, поторопившийся вернуться в харчевню, чтобы не возбудить подозрений, подоспел как раз к концу его ответа.
-- ... я всего-навсего бедный художник и недавно вернулся из Рима, куда ездил на казенный кошт, так как пять лет назад получил первую премию . Моя фамилия Шиннер.
-- Послушайте, почтеннейший, можно предложить вам стаканчик аликантского и пирожок? -- обратился Жорж к графу.
-- Благодарю вас, --ответил граф, -- я никогда не выхожу из дому, не выпив чашки кофея со сливками.
-- А между завтраком и обедом вы ничего не перехватываете? Какие у вас старозаветные мещанские привычки,-- сказал Жорж.-- Когда он врал насчет своих орденов, я не думал, что он такой мямля,-- шепнул он художнику,-- но мы опять заведем с этим свечным торговцем разговор об орденах.
-- Ну, а вы, молодой человек, -- обратился он к Оскару, -- опрокиньте уж и тот стаканчик, что я налил нашему лавочнику. Усы лучше расти будут.
Оскару хотелось показать, что он мужчина; он выпил второй стаканчик и съел еще три пирожка.
-- Славное винцо, -- сказал дядюшка Леже и прищелкнул языком.
-- Оно потому такое хорошее, что из Берси ! -- ответил Жорж. -- Я бывал в Аликанте, и надо вам сказать, что тамошнее вино так же похоже на это, как я на ветряную мельницу. Наши искусственные вина куда лучше натуральных. Ну-ка, Пьеротен, прошу, стаканчик... Эх, жалко, что у вас лошадки непьющие, а то бы они нас мигом домчали.
-- Что их поить, у меня одна лошадь и без сивухи сивая, -- ответил Пьеротен.
Оскару эта незамысловатая шутка показалась верхом остроумия.
-- Трогай!
Этот возглас Пьеротена, сопровождавшийся щелканьем бича, раздался, когда все пассажиры втиснулись на свои места.
Было одиннадцать часов. Погода, с утра немного пасмурная, прояснилась, ветер разогнал тучи, местами уже проглядывало голубое небо; и когда карета Пьеротена покатила по дороге, узенькой ленточкой соединяющей Сен-Дени с Пьерфитом, последние обрывки тумана, прозрачной дымкой обволакивавшие это знаменитое своими видами местечко, растаяли на солнце.
-- Ну, а почему же вы разлучились с вашим другом пашой? -- спросил Жоржа дядюшка Леже.
-- Он был большой чудак, -- ответил Жорж с очень таинственным видом. --Можете себе представить, он сделал меня начальником кавалерии. Отлично!..
-- Ага, вот почему он при шпорах! -- решил простоватый Оскар.
-- В ту пору, когда я был там, Али-паше пришлось расправляться с Хозревам-пашой , тоже скажу я вам -- фрукт! Вы его здесь называете Шореф, а по-турецки его имя произносится Косере. Вы, верно, в свое время читали в газетах, что старик Али разбил Хозрева, и разбил наголову. Ну так вот, не будь меня, Али-паша погиб бы несколько раньше. Я был на правом фланге, вдруг вижу, что старый хитрец Хозрев прорвал наш центр... Да еще как, неожиданным прекрасным маневром в духе Мюрата. Отлично! Я выждал минуту и стремительным натиском разрезал пополам колонну Хозрева, которая прорвалась вперед и осталась без прикрытия. Вы понимаете... Ну, после этого дела Али меня расцеловал.
-- А это на Востоке принято? -- насмешливо спросил граф де Серизи.
-- Это, сударь, повсюду принято,-- вставил художник.
-- Мы гнали Хозрева тридцать лье в глубь страны... Как на охоте, право! -- продолжал Жорж. -- Турки лихие наездники Али задарил меня--ятаганы, ружья, сабли!.. Бери -- не хочу! По возвращении в столицу этот чертов чудак сделал мне предложение, которое пришлось мне совсем не по вкусу. Когда этим восточным людям что на ум взбредет, с ними не сговоришься... Али хотел сделать меня своим любимцем, своим наследником; я был по горло сыт этой жизнью; Али-паша Тепеленский восстал против Порты, а я счел благоразумным не портить своих отношений с Портой и удалиться. Но надо отдать справедливость Али-паше, он осыпал меня подарками. Он дал мне бриллианты, десять тысяч таларов, тысячу червонцев, очаровательную гречанку в подруги, мальчика арнаута в грумы и арабского скакуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
-- У вас есть гарем? -- воскликнул Оскар
-- А были вы бунчужным пашой ? Сколько у вас хвостов было? -- спросил Мистигри.
-- Неужели вы не знаете, -- ответил Жорж, -- что пашой может сделать только султан? Мой же друг Али, -- а мы с ним были такими друзьями, что водой не разольешь,-- восстал против падишаха! Не знаю, известно ли вам, что по-настоящему повелитель правоверных называется падишахом, а не султаном. Не воображайте, что гарем это что-то особенное: это вроде стада коз. Тамошние женщины очень глупы, гризетки из "Хижины" на Монпарнасе мне во сто раз милей.
-- Они поближе,--заметил граф де Серизи.
-- Одалиски не знают ни слова по-французски, а чтобы поладить, нужно знать язык. Али подарил мне пять законных жен и десять наложниц. В Янине это сущие пустяки. Видите ли, на Востоке любить своих жен считается очень дурным тоном У них жены самое обычное дело, все равно что у нас сочинения Вольтера или Руссо; ну, кто из нас заглядывает в Вольтера или Руссо? Никто. А вот ревновать считается там хорошим тоном. По их закону, жену при малейшем подозрении зашивают в мешок и бросают в море.
-- И вы их тоже бросали? -- спросил фермер.
-- Я? Ну, что вы, я же француз! Я предпочитал любить их.
Тут Жорж лихо закрутил усы и устремил вдаль мечтательный взгляд. Тем временем въехали в деревню Сен-Дени, и Пьеротен остановился у ворот харчевни, знаменитой своими слоеными пирожками; здесь седоки обычно делают привал. Граф, заинтригованный правдоподобными деталями, которые Жорж пересыпал шутками, тут же влез обратно в карету, достал из-под сиденья портфель -- так как со слов Пьеротена знал, что загадочный пассажир положил его туда,-- и прочитал на нем позолоченную надпись: "Александр Кроттe, нотариус". Граф позволил себе открыть портфель, ибо с полным основанием предполагал, что дядюшка Леже также полюбопытствует заглянуть туда. Он вынул купчую на ферму Мулино, сложил ее, убрал в боковой карман сюртука и вернулся к прочим пассажирам.
-- Значит, Жорж всего-навсего младший клерк нотариуса Кроттe, которого он послал вместо своего старшего клерка. Остается только поздравить его патрона с таким помощникам, -- пробормотал граф.
По почтительному виду дядюшки Леже и Оскара Жорж понял, что нашел в них восторженных слушателей; он, разумеется, решил поразить их своим великолепием, угостив пирожками и стаканчиком аликантского вина, а заодно и Мистигри с его патроном, причем воспользовался случаем, чтобы узнать, кто они такие.
-- Я, сударь, не принадлежу к столь знатному роду, как вы, и не возвращаюсь из армии, -- сказал художник.
Граф, поторопившийся вернуться в харчевню, чтобы не возбудить подозрений, подоспел как раз к концу его ответа.
-- ... я всего-навсего бедный художник и недавно вернулся из Рима, куда ездил на казенный кошт, так как пять лет назад получил первую премию . Моя фамилия Шиннер.
-- Послушайте, почтеннейший, можно предложить вам стаканчик аликантского и пирожок? -- обратился Жорж к графу.
-- Благодарю вас, --ответил граф, -- я никогда не выхожу из дому, не выпив чашки кофея со сливками.
-- А между завтраком и обедом вы ничего не перехватываете? Какие у вас старозаветные мещанские привычки,-- сказал Жорж.-- Когда он врал насчет своих орденов, я не думал, что он такой мямля,-- шепнул он художнику,-- но мы опять заведем с этим свечным торговцем разговор об орденах.
-- Ну, а вы, молодой человек, -- обратился он к Оскару, -- опрокиньте уж и тот стаканчик, что я налил нашему лавочнику. Усы лучше расти будут.
Оскару хотелось показать, что он мужчина; он выпил второй стаканчик и съел еще три пирожка.
-- Славное винцо, -- сказал дядюшка Леже и прищелкнул языком.
-- Оно потому такое хорошее, что из Берси ! -- ответил Жорж. -- Я бывал в Аликанте, и надо вам сказать, что тамошнее вино так же похоже на это, как я на ветряную мельницу. Наши искусственные вина куда лучше натуральных. Ну-ка, Пьеротен, прошу, стаканчик... Эх, жалко, что у вас лошадки непьющие, а то бы они нас мигом домчали.
-- Что их поить, у меня одна лошадь и без сивухи сивая, -- ответил Пьеротен.
Оскару эта незамысловатая шутка показалась верхом остроумия.
-- Трогай!
Этот возглас Пьеротена, сопровождавшийся щелканьем бича, раздался, когда все пассажиры втиснулись на свои места.
Было одиннадцать часов. Погода, с утра немного пасмурная, прояснилась, ветер разогнал тучи, местами уже проглядывало голубое небо; и когда карета Пьеротена покатила по дороге, узенькой ленточкой соединяющей Сен-Дени с Пьерфитом, последние обрывки тумана, прозрачной дымкой обволакивавшие это знаменитое своими видами местечко, растаяли на солнце.
-- Ну, а почему же вы разлучились с вашим другом пашой? -- спросил Жоржа дядюшка Леже.
-- Он был большой чудак, -- ответил Жорж с очень таинственным видом. --Можете себе представить, он сделал меня начальником кавалерии. Отлично!..
-- Ага, вот почему он при шпорах! -- решил простоватый Оскар.
-- В ту пору, когда я был там, Али-паше пришлось расправляться с Хозревам-пашой , тоже скажу я вам -- фрукт! Вы его здесь называете Шореф, а по-турецки его имя произносится Косере. Вы, верно, в свое время читали в газетах, что старик Али разбил Хозрева, и разбил наголову. Ну так вот, не будь меня, Али-паша погиб бы несколько раньше. Я был на правом фланге, вдруг вижу, что старый хитрец Хозрев прорвал наш центр... Да еще как, неожиданным прекрасным маневром в духе Мюрата. Отлично! Я выждал минуту и стремительным натиском разрезал пополам колонну Хозрева, которая прорвалась вперед и осталась без прикрытия. Вы понимаете... Ну, после этого дела Али меня расцеловал.
-- А это на Востоке принято? -- насмешливо спросил граф де Серизи.
-- Это, сударь, повсюду принято,-- вставил художник.
-- Мы гнали Хозрева тридцать лье в глубь страны... Как на охоте, право! -- продолжал Жорж. -- Турки лихие наездники Али задарил меня--ятаганы, ружья, сабли!.. Бери -- не хочу! По возвращении в столицу этот чертов чудак сделал мне предложение, которое пришлось мне совсем не по вкусу. Когда этим восточным людям что на ум взбредет, с ними не сговоришься... Али хотел сделать меня своим любимцем, своим наследником; я был по горло сыт этой жизнью; Али-паша Тепеленский восстал против Порты, а я счел благоразумным не портить своих отношений с Портой и удалиться. Но надо отдать справедливость Али-паше, он осыпал меня подарками. Он дал мне бриллианты, десять тысяч таларов, тысячу червонцев, очаровательную гречанку в подруги, мальчика арнаута в грумы и арабского скакуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50