И тогда он берет с собой какой-нибудь фрагмент. Чтобы потом держать его дома в укромном местечке, иногда трогать, рассматривать и удостоверяться, что он и его поступки – реальны. Таким фрагментом может быть, например, отрезанная рука.
– Ни черта себе сувенирчик... – пробормотал Кирилл.
– Обычно маньяк выбирает что-нибудь поменьше габаритами, – согласился лектор. – Если в вашем случае и вправду работал маньяк, то я боюсь, что он очень болен. Видите – ему требуются большие фрагменты, чтобы уравновесить свои ощущения с реальным миром.
Мне было бы очень интересно поработать с таким источником.
– Это вы про убийцу?
– Про него. Что же касается пятнадцатиминутной выжимки из моего курса, то ради бога... Модель поведения серийного убийцы содержит в себе несколько стадий. Первая стадия – это покой. Убийца тщательно изображает нормальность, но в уме бесконечно представляет себе будущее преступление. Далее убийца должен натолкнуться на какой-то образ, близкий его воображаемым картинам. Например, он представляет, как убивает брюнетку с полными бедрами, одетую в кожаные штаны. А затем в реальной жизни он видит такую женщину, и это дает импульс его действиям, это приводит его в следующую стадию. Эта вторая стадия – стадия лова. Он начинает искать жертву, выслеживает ее и готовится к совершению преступления. Далее он подкарауливает жертву, захватывает ее и совершает убийство, стараясь с максимальной точностью повторить то, что он видел в своем воображении. Этим убийством маньяк подтверждает факт собственного существования, он доказывает, что живет в этом мире...
Кирилл почувствовал, что вспотел – то ли от кофе, то ли от слов лектора. А тот невозмутимо продолжал, потихоньку расправляясь с крекерами:
– Совершив задуманное, маньяк впадает в депрессию. Вскоре его воспоминания о случившемся становятся расплывчатыми, неясными. И вот тогда ему приходят на помощь "сувениры", фрагменты с места преступления – части тела, куски одежды, какие-то личные вещи убитого... Депрессия переходит в состояние покоя, когда маньяк снова начинает вынашивать в мозгу акт убийства...
– То есть этот тип работает по кругу, – сделал вывод Кирилл.
– Как белка в колесе, – вздохнул лектор. – И мне его даже жалко. Он не может вырваться из круга, он обречен повторять один и тот же ритуал бесконечно...
– Почему же бесконечно? – не согласился Кирилл. – Я помогу ему вырваться из круга. Есть хороший способ. Дырка в голове – и все нехорошие видения вылетают наружу.
– Не надо так жестоко шутить, – сказал лектор. – Я с удовольствием пообщался бы с таким объектом. Для пользы науки. Но вы ведь даже не знаете толком – маньяк это или просто...
– Просто? Или девушка просто потеряла руку во время прогулки?
– Молодой человек, – лектор хрустнул суставами длинных тонких пальцев. – Когда у вас будет две девушки с отрезанными руками, тогда наш разговор приобретет практический смысл. А пока это всего лишь моя бесплатная консультация молодым сотрудникам правоохранительных органов.
Кирилл чуть было не брякнул сгоряча: "Будет вам и вторая девушка!", но длинноволосый лектор опередил его очередным глубоким измышлением:
– Кстати, по поводу правоохранительных органов... Вам не кажется, что чем больше человек занимается преступниками, изучает их, тем лучше он их понимает и... И начинает им завидовать.
– Как это?
– Он понимает, что преступник, а в вашем случае серийный убийца-маньяк, свободнее обычного человека. Свободнее, раскрепощеннее... Он не стесняет себя рамками закона и морали, условностями, которые налагает общество. Он просто делает то, что хочет.
– Чикатило в конце концов расстреляли, – напомнил Кирилл.
– Да, я присутствовал при этом мероприятии, – мимоходом заметил лектор. – Его расстреляли, он заплатил жизнью за совершенное... Но мы всегда платим высокую цену за наши осуществленные мечты. Он многие годы ничем себя не ограничивал, он был свободен. Цена – вряд ли она имела тут существенное значение.
– Я не завидую ему, – сказал Кирилл. – И я не завидую никому из этих уродов...
Кирилл пробормотал какие-то благодарственные слова узколицему лектору, стараясь при этом не встретиться с его пронзительными глазами. Во рту остался привкус кофе, а в ушах хруст суставов. Еще был какой-то странный, навроде медицинского, запах, неуловимо витавший в кабинете лектора. Короче говоря, Кирилл был рад, что оттуда смотался.
А что касается второй девушки... Лена Жданова и была второй девушкой. А вот как звали первую...
Кирилл не любил долгих извилистых путей, он любил добиваться своего стремительной атакой, быстро и нахраписто. Но, кажется, в нынешнем случае кавалерийские наскоки не проходили.
Делать было нечего – Кирилл повернул в сторону городской библиотеки.
Четыре с лишним часа спустя он вышел на улицу, чувствуя резь в глазах и боль в позвоночнике. Пальцы от бесконечного перелистывания газетных страниц стали будто ватными... Но игра стоила свеч. В кармане у Кирилла лежала вчетверо сложенная ксерокопия газетной статьи трехнедельной давности.
Глава 4
Львов боком протиснулся в кабинет подполковника Бородина и сел на краешек ближнего к двери стула – совсем как нашкодивший двоечник в кабинете директора.
– Оклемался? – доброжелательно спросил Бородин.
– Не-а, – отозвался сумрачный Львов. – Так себя чувствую, будто везли меня на кладбище, да вывалили на полдороге.
– Вот оно как, – сочувственно покачал головой Бородин и совершенно случайно посмотрел на сейф. – Хорька помянем?
Львов закашлялся и замахал руками.
– Как хочешь, – пожал плечами Бородин. – Ты, кстати, похож теперь на этого... Как его... Ну, ты знаешь, певец такой молодежный... Шура! Ты теперь на него похож!
Львов одарил подполковника неширокой улыбкой – до Бородина еще четверо сослуживцев указали Львову на явное сходство с кумиром продвинутого молодняка. Теперь Львову хотелось то ли удавиться, то ли с помощью долота и молотка выбить себе все остальные зубы.
– Как наши дела? – спросил Львов, стараясь не открывать рот слишком широко.
– Хреново, – признал подполковник.
– Все же не так хреново, как у Хорька, – внес нотку оптимизма Львов.
– Не уверен... – сказал Бородин. – Слышь, Львов... Нас сейчас никто не слушает, а я никому не скажу. Какого черта вас туда понесло?
Львов тяжко вздохнул. Правда выглядела настолько безнадежно тупой, что в нее никто не поверил. Если в сказать, что они имели с Мурзиком совместный бизнес, не сошлись в цифрах и сгоряча замочили всю кодлу – поверили бы. А так – получался полный бред. Пали жертвой служебного рвения.
– У Кири была версия, – обреченно сказал Львов. – Что тех двоих в сквере замочил Мурзик. Он хотел его поймать на наркотиках с поличным и расколоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Ни черта себе сувенирчик... – пробормотал Кирилл.
– Обычно маньяк выбирает что-нибудь поменьше габаритами, – согласился лектор. – Если в вашем случае и вправду работал маньяк, то я боюсь, что он очень болен. Видите – ему требуются большие фрагменты, чтобы уравновесить свои ощущения с реальным миром.
Мне было бы очень интересно поработать с таким источником.
– Это вы про убийцу?
– Про него. Что же касается пятнадцатиминутной выжимки из моего курса, то ради бога... Модель поведения серийного убийцы содержит в себе несколько стадий. Первая стадия – это покой. Убийца тщательно изображает нормальность, но в уме бесконечно представляет себе будущее преступление. Далее убийца должен натолкнуться на какой-то образ, близкий его воображаемым картинам. Например, он представляет, как убивает брюнетку с полными бедрами, одетую в кожаные штаны. А затем в реальной жизни он видит такую женщину, и это дает импульс его действиям, это приводит его в следующую стадию. Эта вторая стадия – стадия лова. Он начинает искать жертву, выслеживает ее и готовится к совершению преступления. Далее он подкарауливает жертву, захватывает ее и совершает убийство, стараясь с максимальной точностью повторить то, что он видел в своем воображении. Этим убийством маньяк подтверждает факт собственного существования, он доказывает, что живет в этом мире...
Кирилл почувствовал, что вспотел – то ли от кофе, то ли от слов лектора. А тот невозмутимо продолжал, потихоньку расправляясь с крекерами:
– Совершив задуманное, маньяк впадает в депрессию. Вскоре его воспоминания о случившемся становятся расплывчатыми, неясными. И вот тогда ему приходят на помощь "сувениры", фрагменты с места преступления – части тела, куски одежды, какие-то личные вещи убитого... Депрессия переходит в состояние покоя, когда маньяк снова начинает вынашивать в мозгу акт убийства...
– То есть этот тип работает по кругу, – сделал вывод Кирилл.
– Как белка в колесе, – вздохнул лектор. – И мне его даже жалко. Он не может вырваться из круга, он обречен повторять один и тот же ритуал бесконечно...
– Почему же бесконечно? – не согласился Кирилл. – Я помогу ему вырваться из круга. Есть хороший способ. Дырка в голове – и все нехорошие видения вылетают наружу.
– Не надо так жестоко шутить, – сказал лектор. – Я с удовольствием пообщался бы с таким объектом. Для пользы науки. Но вы ведь даже не знаете толком – маньяк это или просто...
– Просто? Или девушка просто потеряла руку во время прогулки?
– Молодой человек, – лектор хрустнул суставами длинных тонких пальцев. – Когда у вас будет две девушки с отрезанными руками, тогда наш разговор приобретет практический смысл. А пока это всего лишь моя бесплатная консультация молодым сотрудникам правоохранительных органов.
Кирилл чуть было не брякнул сгоряча: "Будет вам и вторая девушка!", но длинноволосый лектор опередил его очередным глубоким измышлением:
– Кстати, по поводу правоохранительных органов... Вам не кажется, что чем больше человек занимается преступниками, изучает их, тем лучше он их понимает и... И начинает им завидовать.
– Как это?
– Он понимает, что преступник, а в вашем случае серийный убийца-маньяк, свободнее обычного человека. Свободнее, раскрепощеннее... Он не стесняет себя рамками закона и морали, условностями, которые налагает общество. Он просто делает то, что хочет.
– Чикатило в конце концов расстреляли, – напомнил Кирилл.
– Да, я присутствовал при этом мероприятии, – мимоходом заметил лектор. – Его расстреляли, он заплатил жизнью за совершенное... Но мы всегда платим высокую цену за наши осуществленные мечты. Он многие годы ничем себя не ограничивал, он был свободен. Цена – вряд ли она имела тут существенное значение.
– Я не завидую ему, – сказал Кирилл. – И я не завидую никому из этих уродов...
Кирилл пробормотал какие-то благодарственные слова узколицему лектору, стараясь при этом не встретиться с его пронзительными глазами. Во рту остался привкус кофе, а в ушах хруст суставов. Еще был какой-то странный, навроде медицинского, запах, неуловимо витавший в кабинете лектора. Короче говоря, Кирилл был рад, что оттуда смотался.
А что касается второй девушки... Лена Жданова и была второй девушкой. А вот как звали первую...
Кирилл не любил долгих извилистых путей, он любил добиваться своего стремительной атакой, быстро и нахраписто. Но, кажется, в нынешнем случае кавалерийские наскоки не проходили.
Делать было нечего – Кирилл повернул в сторону городской библиотеки.
Четыре с лишним часа спустя он вышел на улицу, чувствуя резь в глазах и боль в позвоночнике. Пальцы от бесконечного перелистывания газетных страниц стали будто ватными... Но игра стоила свеч. В кармане у Кирилла лежала вчетверо сложенная ксерокопия газетной статьи трехнедельной давности.
Глава 4
Львов боком протиснулся в кабинет подполковника Бородина и сел на краешек ближнего к двери стула – совсем как нашкодивший двоечник в кабинете директора.
– Оклемался? – доброжелательно спросил Бородин.
– Не-а, – отозвался сумрачный Львов. – Так себя чувствую, будто везли меня на кладбище, да вывалили на полдороге.
– Вот оно как, – сочувственно покачал головой Бородин и совершенно случайно посмотрел на сейф. – Хорька помянем?
Львов закашлялся и замахал руками.
– Как хочешь, – пожал плечами Бородин. – Ты, кстати, похож теперь на этого... Как его... Ну, ты знаешь, певец такой молодежный... Шура! Ты теперь на него похож!
Львов одарил подполковника неширокой улыбкой – до Бородина еще четверо сослуживцев указали Львову на явное сходство с кумиром продвинутого молодняка. Теперь Львову хотелось то ли удавиться, то ли с помощью долота и молотка выбить себе все остальные зубы.
– Как наши дела? – спросил Львов, стараясь не открывать рот слишком широко.
– Хреново, – признал подполковник.
– Все же не так хреново, как у Хорька, – внес нотку оптимизма Львов.
– Не уверен... – сказал Бородин. – Слышь, Львов... Нас сейчас никто не слушает, а я никому не скажу. Какого черта вас туда понесло?
Львов тяжко вздохнул. Правда выглядела настолько безнадежно тупой, что в нее никто не поверил. Если в сказать, что они имели с Мурзиком совместный бизнес, не сошлись в цифрах и сгоряча замочили всю кодлу – поверили бы. А так – получался полный бред. Пали жертвой служебного рвения.
– У Кири была версия, – обреченно сказал Львов. – Что тех двоих в сквере замочил Мурзик. Он хотел его поймать на наркотиках с поличным и расколоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89