— Я совсем забыла! Меня так потрясло твое сообщение.
— Я тебя понимаю. Это бывает с людьми, у которых расшатались нервы.
— С моими нервами все в порядке!.. Так что же дальше?
— Если коротко, то завязалась потасовка, во время которой один из нападавших пырнул меня ножом. Я не мог узнать негодяя, потому что оба были в плащах, а лица обмотаны шарфами. Очень сожалею, что им обоим удалось ускользнуть.
— Маттиас, но ведь тебя могли убить!
— Но ведь не убили же… Однако это наименее интересная часть всей истории. Гораздо интереснее то, что я обнаружил после их бегства.
— Ты оставался в доме после того, как тебя ранили? Колчестер, ну как ты можешь быть таким глупым? Тебе надо было сразу же ехать домой!
Обыск кабинета не был глупостью, подумал Маттиас. Наибольшую глупость он совершает сейчас.
— В кабинете Ваннека я пробыл всего несколько минут, — сказал он. — Этого времени мне хватило, чтобы найти дневник.
Имоджин сдвинула вместе брови:
— Какой дневник?
— Тот, который лежит на столе рядом с тобой.
Имоджин посмотрела на том в кожаном переплете:
— Это дневник Ваннека?
— Нет. Он принадлежал твоей подруге Люси.
— Люси? — Имоджин с изумлением снова посмотрела на дневник. — Не совсем понимаю.
— Ваннек хитро запрятал его в потайном отделении письменного стола.
— Но зачем надо было его прятать?
— Не имею понятия. — Маттиас изучающе посмотрел на Имоджин. — Но мне показалось, что те два, кого я спугнул в кабинете Ваннека, искали именно дневник.
— Почему?
— Мы не узнаем ответа на этот вопрос до тех пор, пока один из нас не прочтет его. — И после паузы добавил:
— Полагаю, это должна сделать ты, как подруга Люси.
На лице Имоджин отразилось замешательство.
— Ты считаешь, что можно читать чужой дневник?
— Ее больше нет, Имоджин. Это не может ей повредить.
— И все же…
— Ты и я занимаемся тем, что изучаем послания людей, которые давно умерли.
— Ты имеешь в виду замарские письма? Но Люси не из Замара.
— Какая разница? Мертвые есть мертвые. Не имеет значения, сколько времени они пребывают в ином мире.
Имоджин дотронулась рукой до дневника:
— Мы вторгнемся в личную жизнь Люси, если станем читать ее дневник.
— Конечно, мы вторгнемся. Но я хочу знать, почему Ваннек считал необходимым запрятать этот дневник и почему двое других людей разыскивали его ночью.
— Но, Маттиас…
— О чем тут спорить, Имоджин. Если ты не хочешь читать дневник своей подруги, я прочитаю его сам.
Прежде чем Имоджин успела что-то ответить дверь в библиотеку открылась и появилась Патриция. Она испуганно уставилась на перевязанную руку Маттиаса.
И вдруг закричала. Пронзительно и настолько громко, что крик этот, как показалось Маттиасу, достиг каждого уголка дома.
— Все в порядке, Патриция! — торопливо сказала Имоджин. — Маттиас скоро поправится.
— Это проклятие! — Патриция прижала ладонь к горлу. — Кровь пролилась! Как и было предсказано.
Повернувшись, она бросилась бежать. Через открытую дверь Маттиасу было видно, как она взбегала по лестнице, словно за ней гнались демоны Замара.
— Мне уже приходила в голову мысль, что сестра рождена для сцены, — пробормотал Маттиас. — Что она тут плела? Что за вздор она несла о каком-то проклятии?
— Она что-то говорила раньше об этом. — Имоджин нахмурилась. — По-видимому, она вместе с другими девушками, которые посещают салон леди Линдхерст, занималась изучением проклятия Ратледжа.
— Черт побери! Я думал, у Селены больше здравого смысла.
— Лично я сомневаюсь, что леди Линдхерст сама в него верит, — сказала Имоджин. — Уверена, что для нее это всего лишь занимательная игра. Но юные доверчивые леди в возрасте Патриции принимают это всерьез.
— Ох уж эти тонко чувствующие леди! — со вздохом сказал Маттиас. — С ними всегда проблемы.
Имоджин долго лежала без сна. Маттиас давно заснул, а она то и дело ворочалась, пытаясь найти удобное положение. Минуты казались вечностью. Сноп лунного света, падавшего на ковер, медленно смещался. Она знала, что Маттиас рядом с ней, и в то же время испытывала гнетущее чувство одиночества, когда думала о том, что ей предстоит читать дневник Люси. По какой-то непонятной причине ей ужасно не хотелось открывать его. И дело объяснялось не только тем, что она вынуждена будет вторгнуться в личную жизнь подруги.
В то же время она чувствовала, что не заснет, если не перелистает дневник. Маттиас наверняка прочитает его, если еще не сделал этого. Какой смысл сопротивляться тому, что неизбежно случится?
Имоджин выскользнула из теплой кровати, набросила халат, сунула ноги в тапочки и посмотрела на Маттиаса. Он лежал на животе, отвернув голову в сторону. Обнаженные плечи его глянцевито поблескивали на фоне белых простыней и выглядели особенно широкими и мощными. Лунный блик играл на его черной шевелюре. Имоджин пришло в голову, что в Маттиасе есть нечто такое, что роднит его с ночью.
Холодок предчувствия пробежал по телу Имоджин. Ей вспомнилась выходящая из тьмы фигура, которая воплощала в себе черты и Маттиаса, и Замариса.
Резко отвернувшись от кровати, она, освещаемая лунным светом, прошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. Дневник Люси лежал на столике возле окна. Имоджин взяла его в руки и задумалась. Нежелание читать его почему-то даже возросло. Создавалось впечатление, что какая-то невидимая сила пыталась удержать ее от чтения.
Рассердившись на себя за глупые фантазии, она села в кресло и зажгла лампу.
Маттиас дождался, когда дверь за Имоджин закрылась, перевернулся на спину, запрокинул руки над головой и уставился в темный потолок.
Он знал, что Имоджин ушла в свою спальню, чтобы читать дневник Люси. Если там есть ответы на вопросы, которые мучили ее, она их узнает.
Из сказанного Горацией Маттиас сделал вывод, что Люси не была таким уж преданным другом. Было очевидно, что доброта леди Ваннек имела какую-то тайную подоплеку. Маттиас успокоил себя, что самое худшее, с чем Имоджин может столкнуться во время чтения, это некоторые неприятные вещи о Люси.
Но он знал, что лжет самому себе. Правда о Люси — далеко не самое худшее, что может всплыть.
Самое худшее заключается в том, что Имоджин узнает правду о нем.
Некоторое время Маттиас колебался, но затем понял, что больше не может ждать. Зловещая тишина в смежной комнате, похоже, была способна свести его с ума. Он отбросил одеяло и встал с кровати. Конечно же, он поступил как глупец. Возможно, еще не поздно поправить дело.
Он отыскал халат, попытался было просунуть раненую руку в рукав, но, не сумев, набросил его на плечи наподобие накидки и направился к двери.
Затаив дыхание, он некоторое время прислушивался, затем открыл дверь.
Он испытал горечь сожаления, когда увидел Имоджин, сидящую в кресле у окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Я тебя понимаю. Это бывает с людьми, у которых расшатались нервы.
— С моими нервами все в порядке!.. Так что же дальше?
— Если коротко, то завязалась потасовка, во время которой один из нападавших пырнул меня ножом. Я не мог узнать негодяя, потому что оба были в плащах, а лица обмотаны шарфами. Очень сожалею, что им обоим удалось ускользнуть.
— Маттиас, но ведь тебя могли убить!
— Но ведь не убили же… Однако это наименее интересная часть всей истории. Гораздо интереснее то, что я обнаружил после их бегства.
— Ты оставался в доме после того, как тебя ранили? Колчестер, ну как ты можешь быть таким глупым? Тебе надо было сразу же ехать домой!
Обыск кабинета не был глупостью, подумал Маттиас. Наибольшую глупость он совершает сейчас.
— В кабинете Ваннека я пробыл всего несколько минут, — сказал он. — Этого времени мне хватило, чтобы найти дневник.
Имоджин сдвинула вместе брови:
— Какой дневник?
— Тот, который лежит на столе рядом с тобой.
Имоджин посмотрела на том в кожаном переплете:
— Это дневник Ваннека?
— Нет. Он принадлежал твоей подруге Люси.
— Люси? — Имоджин с изумлением снова посмотрела на дневник. — Не совсем понимаю.
— Ваннек хитро запрятал его в потайном отделении письменного стола.
— Но зачем надо было его прятать?
— Не имею понятия. — Маттиас изучающе посмотрел на Имоджин. — Но мне показалось, что те два, кого я спугнул в кабинете Ваннека, искали именно дневник.
— Почему?
— Мы не узнаем ответа на этот вопрос до тех пор, пока один из нас не прочтет его. — И после паузы добавил:
— Полагаю, это должна сделать ты, как подруга Люси.
На лице Имоджин отразилось замешательство.
— Ты считаешь, что можно читать чужой дневник?
— Ее больше нет, Имоджин. Это не может ей повредить.
— И все же…
— Ты и я занимаемся тем, что изучаем послания людей, которые давно умерли.
— Ты имеешь в виду замарские письма? Но Люси не из Замара.
— Какая разница? Мертвые есть мертвые. Не имеет значения, сколько времени они пребывают в ином мире.
Имоджин дотронулась рукой до дневника:
— Мы вторгнемся в личную жизнь Люси, если станем читать ее дневник.
— Конечно, мы вторгнемся. Но я хочу знать, почему Ваннек считал необходимым запрятать этот дневник и почему двое других людей разыскивали его ночью.
— Но, Маттиас…
— О чем тут спорить, Имоджин. Если ты не хочешь читать дневник своей подруги, я прочитаю его сам.
Прежде чем Имоджин успела что-то ответить дверь в библиотеку открылась и появилась Патриция. Она испуганно уставилась на перевязанную руку Маттиаса.
И вдруг закричала. Пронзительно и настолько громко, что крик этот, как показалось Маттиасу, достиг каждого уголка дома.
— Все в порядке, Патриция! — торопливо сказала Имоджин. — Маттиас скоро поправится.
— Это проклятие! — Патриция прижала ладонь к горлу. — Кровь пролилась! Как и было предсказано.
Повернувшись, она бросилась бежать. Через открытую дверь Маттиасу было видно, как она взбегала по лестнице, словно за ней гнались демоны Замара.
— Мне уже приходила в голову мысль, что сестра рождена для сцены, — пробормотал Маттиас. — Что она тут плела? Что за вздор она несла о каком-то проклятии?
— Она что-то говорила раньше об этом. — Имоджин нахмурилась. — По-видимому, она вместе с другими девушками, которые посещают салон леди Линдхерст, занималась изучением проклятия Ратледжа.
— Черт побери! Я думал, у Селены больше здравого смысла.
— Лично я сомневаюсь, что леди Линдхерст сама в него верит, — сказала Имоджин. — Уверена, что для нее это всего лишь занимательная игра. Но юные доверчивые леди в возрасте Патриции принимают это всерьез.
— Ох уж эти тонко чувствующие леди! — со вздохом сказал Маттиас. — С ними всегда проблемы.
Имоджин долго лежала без сна. Маттиас давно заснул, а она то и дело ворочалась, пытаясь найти удобное положение. Минуты казались вечностью. Сноп лунного света, падавшего на ковер, медленно смещался. Она знала, что Маттиас рядом с ней, и в то же время испытывала гнетущее чувство одиночества, когда думала о том, что ей предстоит читать дневник Люси. По какой-то непонятной причине ей ужасно не хотелось открывать его. И дело объяснялось не только тем, что она вынуждена будет вторгнуться в личную жизнь подруги.
В то же время она чувствовала, что не заснет, если не перелистает дневник. Маттиас наверняка прочитает его, если еще не сделал этого. Какой смысл сопротивляться тому, что неизбежно случится?
Имоджин выскользнула из теплой кровати, набросила халат, сунула ноги в тапочки и посмотрела на Маттиаса. Он лежал на животе, отвернув голову в сторону. Обнаженные плечи его глянцевито поблескивали на фоне белых простыней и выглядели особенно широкими и мощными. Лунный блик играл на его черной шевелюре. Имоджин пришло в голову, что в Маттиасе есть нечто такое, что роднит его с ночью.
Холодок предчувствия пробежал по телу Имоджин. Ей вспомнилась выходящая из тьмы фигура, которая воплощала в себе черты и Маттиаса, и Замариса.
Резко отвернувшись от кровати, она, освещаемая лунным светом, прошла в свою спальню и закрыла за собой дверь. Дневник Люси лежал на столике возле окна. Имоджин взяла его в руки и задумалась. Нежелание читать его почему-то даже возросло. Создавалось впечатление, что какая-то невидимая сила пыталась удержать ее от чтения.
Рассердившись на себя за глупые фантазии, она села в кресло и зажгла лампу.
Маттиас дождался, когда дверь за Имоджин закрылась, перевернулся на спину, запрокинул руки над головой и уставился в темный потолок.
Он знал, что Имоджин ушла в свою спальню, чтобы читать дневник Люси. Если там есть ответы на вопросы, которые мучили ее, она их узнает.
Из сказанного Горацией Маттиас сделал вывод, что Люси не была таким уж преданным другом. Было очевидно, что доброта леди Ваннек имела какую-то тайную подоплеку. Маттиас успокоил себя, что самое худшее, с чем Имоджин может столкнуться во время чтения, это некоторые неприятные вещи о Люси.
Но он знал, что лжет самому себе. Правда о Люси — далеко не самое худшее, что может всплыть.
Самое худшее заключается в том, что Имоджин узнает правду о нем.
Некоторое время Маттиас колебался, но затем понял, что больше не может ждать. Зловещая тишина в смежной комнате, похоже, была способна свести его с ума. Он отбросил одеяло и встал с кровати. Конечно же, он поступил как глупец. Возможно, еще не поздно поправить дело.
Он отыскал халат, попытался было просунуть раненую руку в рукав, но, не сумев, набросил его на плечи наподобие накидки и направился к двери.
Затаив дыхание, он некоторое время прислушивался, затем открыл дверь.
Он испытал горечь сожаления, когда увидел Имоджин, сидящую в кресле у окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85