Он невольно подчинился. Ему уже и раньше приходило в голову, что методы общения Имоджин с Патрицией были более эффективны, нежели его.
Имоджин улыбнулась Патриции:
— Все понятно. Никакого вреда ты не нанесла. Я просто интересуюсь — ты говорила кому-нибудь о том, что у нас… гм… появился дневник?
Маттиас оценил, насколько деликатно Имоджин выразилась, ибо здесь можно было употребить и слово «кража».
— Ну что вы! — заверила ее Патриция. — Я никому об этом не говорила.
— Никто не предлагал тебе принести сегодня дневник в салон леди Линдхерст? — не спуская глаз с Патриции, спросила Имоджин.
Патриция энергично затрясла головой:
— Нет, конечно. Откуда кто-то мог узнать, что Маттиас взял его в доме лорда Ваннека?
— Да, это верно, — ровным голосом проговорила Имоджин. — Кроме нас троих, об этом никто не мог знать.
Было видно, как Патриция расслабилась после этих слов.
— Я решила, что должна передать дневник леди Линдхерст, после того как получила записку от одной из подруг.
Эта новость буквально всколыхнула Маттиаса. Имоджин не успела сказать ни слова, как он обрушился на Патрицию с вопросами:
— Кто-то прислал тебе записку? В ней упоминался дневник? И кто же написал эту записку?
— Я… н-не знаю. Записка, которую я получила утром, была без подписи, — испуганно проговорила Патриция. — Но на ней была секретная печать, которой пользуются члены салона, когда переписываются друг с другом.
— Секретная печать? — Маттиас поморщился. — Что за вздор? Какого черта ты не показала мне эту записку? Когда ее принесли? Ты узнала, чей это почерк?
Патриция забилась в угол кареты и посмотрела на Имоджин умоляющим взглядом.
Имоджин сверкнула на Маттиаса глазами:
— Терпение, милорд. Не надо запутывать дело.
— Проклятие! — Маттиас горел желанием поскорее добиться от Патриции ответов. Но поскольку Имоджин считала, что надо действовать иначе, он переключился на нее:
— Только не ошибитесь, мадам. Я намерен выяснить, что же все-таки происходит.
— Я знаю, что ты этого хочешь и имеешь право знать, — твердым тоном проговорила Имоджин, — Но мы быстрее достигнем цели, если ты позволишь мне обсудить вопрос с твоей сестрой спокойно, без нервов.
Маттиас застучал пальцами по стенке кареты. Имоджин была права, и он понимал это.
— Хорошо. Продолжайте, — пробормотал он. Имоджин повернулась к Патриции:
— Не обращай на него внимания. Мужчины всегда склонны проявлять нетерпение… Стало быть, ты говоришь, что получила записку. В ней упоминался дневник?
— Конечно же, нет. — Патриция выглядела озадаченной. — Откуда кто-то мог узнать, что он у нас?
— В самом деле, — сухо сказал Маттиас. — Может быть, ты написала что-нибудь своим подругам по салону? Скрепив это секретной печатью, разумеется…
На глазах Патриции блеснули слезы.
— Я ведь только что сказала, что не говорила о дневнике ни одной живой душе.
Имоджин снова метнула на Маттиаса суровый взгляд:
— Милорд, если у вас есть хотя бы половина здравого смысла, которым я наградила вас в своих представлениях, вы не должны перебивать нас.
Маттиас сжал зубы и замолчал.
Имоджин ободряюще улыбнулась Патриции:
— Теперь расскажи нам о записке, которую ты получила.
Патриция настороженно посмотрела на Маттиаса, очевидно, опасаясь, что он снова возобновит свои агрессивные попытки выудить из нее информацию, потом перевела взгляд на Имоджин:
— В записке говорилось, что мы должны бояться проклятия Ратледжа, которое может пасть на дом одного из членов Замарского салона. Я сразу поняла, что последней жертвой проклятия стал Маттиас.
— Вполне логичный вывод, — сказала Имоджин. Маттиас бросил на нее выразительный взгляд, однако от комментариев воздержался.
— Что еще было в этой записке? — быстро спросила Имоджин.
— Только то, что тот, кто владеет каким-либо предметом, принадлежавшим Ваннеку, может оказаться в большой опасности. — После короткой паузы Патриция добавила; — Дело в том, что проклятие распространяется на все, чем владел Ваннек.
— Не очень тонко сработано, — презрительно заметил Маттиас. — Черт побери, кто-то знает о дневнике.
Имоджин снова бросила на него предостерегающий взгляд и возобновила свой деликатный допрос:
— И ты сразу вспомнила, что в доме есть нечто принадлежавшее Ваннеку? То есть дневник?
— Да. — Патриция выглядела озадаченной. — Я знала, что никто — ни вы, ни Маттиас — не поверит мне, если я попытаюсь рассказать о проклятии… Я должна была что-то делать… Маттиаса едва не убили… Кто знает, на кого следующего падет проклятие? Я решила, что леди Линдхерст подскажет, что делать с дневником, потому что она эксперт по древнему Замару и верит в проклятие Ратледжа.
— Черт побери! — пробормотал Маттиас. — Ни в чем, кроме разве что моды, она экспертом не может быть.
Имоджин не спускала глаз с Патриции:
— Я понимаю твое желание действовать, но твой брат совершенно прав. Проклятие Ратледжа — чистейший вздор. Боюсь, что леди Линдхерст вела какую-то неблаговидную игру с тобой, да и с другими членами салона.
Патриция вздохнула:
— Но, Имоджин, я не понимаю… Если нет никакого проклятия, то как объяснить все события последних дней?
— Совпадением, — не задумываясь ответила Имоджин. — Они случаются постоянно.
— Совпадением здесь и не пахнет, — сурово произнес Маттиас двадцать минут спустя, войдя вслед за Имоджин в библиотеку. — Все гораздо серьезнее, нежели просто совпадение, и ты прекрасно это понимаешь.
— Конечно, Маттиас, но я не считала нужным возбуждать тревогу у Патриции. — Имоджин посмотрела на закрытую дверь библиотеки и сняла шляпу и перчатки. — Она и без того обеспокоена. А если принять во внимание ее фамильную черту — болезненное воображение, то лучше всего не давать ей пищи для страхов.
— Мне кажется, что в нынешней ситуации есть веские основания для самых ужасных предположений. — Маттиас уселся в кресло за письменным столом и некоторое время наблюдал за женой, которая расхаживала по комнате. — Что ты думаешь обо всем этом? — Я не вполне уверена… Ясно одно: дневник Люси для кого-то очень важен.
Маттиас сощурил глаза и высказал предположение:
— Селена?
— Вполне возможно. — Имоджин, похоже, поняла его с полуслова. — В конце концов именно она придумала это пресловутое проклятие Ратледжа.
— Зачем он ей нужен?
— Не имею понятия… Насколько я знаю, Люси и Селену связывало лишь шапочное знакомство. Люси почти никогда о ней не говорила.
— Да, действительно…
Имоджин бросила короткий, пронзительный взгляд на мужа:
— Нет ли здесь связи с…
— Ты имеешь в виду вечер и наши памятные объятия в саду?
Щеки Имоджин слегка зарумянились.
— Да, именно… Ты настоял после этого на помолвке.
— Я не настоял бы на помолвке только из-за объятий, как бы сладостны они ни были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Имоджин улыбнулась Патриции:
— Все понятно. Никакого вреда ты не нанесла. Я просто интересуюсь — ты говорила кому-нибудь о том, что у нас… гм… появился дневник?
Маттиас оценил, насколько деликатно Имоджин выразилась, ибо здесь можно было употребить и слово «кража».
— Ну что вы! — заверила ее Патриция. — Я никому об этом не говорила.
— Никто не предлагал тебе принести сегодня дневник в салон леди Линдхерст? — не спуская глаз с Патриции, спросила Имоджин.
Патриция энергично затрясла головой:
— Нет, конечно. Откуда кто-то мог узнать, что Маттиас взял его в доме лорда Ваннека?
— Да, это верно, — ровным голосом проговорила Имоджин. — Кроме нас троих, об этом никто не мог знать.
Было видно, как Патриция расслабилась после этих слов.
— Я решила, что должна передать дневник леди Линдхерст, после того как получила записку от одной из подруг.
Эта новость буквально всколыхнула Маттиаса. Имоджин не успела сказать ни слова, как он обрушился на Патрицию с вопросами:
— Кто-то прислал тебе записку? В ней упоминался дневник? И кто же написал эту записку?
— Я… н-не знаю. Записка, которую я получила утром, была без подписи, — испуганно проговорила Патриция. — Но на ней была секретная печать, которой пользуются члены салона, когда переписываются друг с другом.
— Секретная печать? — Маттиас поморщился. — Что за вздор? Какого черта ты не показала мне эту записку? Когда ее принесли? Ты узнала, чей это почерк?
Патриция забилась в угол кареты и посмотрела на Имоджин умоляющим взглядом.
Имоджин сверкнула на Маттиаса глазами:
— Терпение, милорд. Не надо запутывать дело.
— Проклятие! — Маттиас горел желанием поскорее добиться от Патриции ответов. Но поскольку Имоджин считала, что надо действовать иначе, он переключился на нее:
— Только не ошибитесь, мадам. Я намерен выяснить, что же все-таки происходит.
— Я знаю, что ты этого хочешь и имеешь право знать, — твердым тоном проговорила Имоджин, — Но мы быстрее достигнем цели, если ты позволишь мне обсудить вопрос с твоей сестрой спокойно, без нервов.
Маттиас застучал пальцами по стенке кареты. Имоджин была права, и он понимал это.
— Хорошо. Продолжайте, — пробормотал он. Имоджин повернулась к Патриции:
— Не обращай на него внимания. Мужчины всегда склонны проявлять нетерпение… Стало быть, ты говоришь, что получила записку. В ней упоминался дневник?
— Конечно же, нет. — Патриция выглядела озадаченной. — Откуда кто-то мог узнать, что он у нас?
— В самом деле, — сухо сказал Маттиас. — Может быть, ты написала что-нибудь своим подругам по салону? Скрепив это секретной печатью, разумеется…
На глазах Патриции блеснули слезы.
— Я ведь только что сказала, что не говорила о дневнике ни одной живой душе.
Имоджин снова метнула на Маттиаса суровый взгляд:
— Милорд, если у вас есть хотя бы половина здравого смысла, которым я наградила вас в своих представлениях, вы не должны перебивать нас.
Маттиас сжал зубы и замолчал.
Имоджин ободряюще улыбнулась Патриции:
— Теперь расскажи нам о записке, которую ты получила.
Патриция настороженно посмотрела на Маттиаса, очевидно, опасаясь, что он снова возобновит свои агрессивные попытки выудить из нее информацию, потом перевела взгляд на Имоджин:
— В записке говорилось, что мы должны бояться проклятия Ратледжа, которое может пасть на дом одного из членов Замарского салона. Я сразу поняла, что последней жертвой проклятия стал Маттиас.
— Вполне логичный вывод, — сказала Имоджин. Маттиас бросил на нее выразительный взгляд, однако от комментариев воздержался.
— Что еще было в этой записке? — быстро спросила Имоджин.
— Только то, что тот, кто владеет каким-либо предметом, принадлежавшим Ваннеку, может оказаться в большой опасности. — После короткой паузы Патриция добавила; — Дело в том, что проклятие распространяется на все, чем владел Ваннек.
— Не очень тонко сработано, — презрительно заметил Маттиас. — Черт побери, кто-то знает о дневнике.
Имоджин снова бросила на него предостерегающий взгляд и возобновила свой деликатный допрос:
— И ты сразу вспомнила, что в доме есть нечто принадлежавшее Ваннеку? То есть дневник?
— Да. — Патриция выглядела озадаченной. — Я знала, что никто — ни вы, ни Маттиас — не поверит мне, если я попытаюсь рассказать о проклятии… Я должна была что-то делать… Маттиаса едва не убили… Кто знает, на кого следующего падет проклятие? Я решила, что леди Линдхерст подскажет, что делать с дневником, потому что она эксперт по древнему Замару и верит в проклятие Ратледжа.
— Черт побери! — пробормотал Маттиас. — Ни в чем, кроме разве что моды, она экспертом не может быть.
Имоджин не спускала глаз с Патриции:
— Я понимаю твое желание действовать, но твой брат совершенно прав. Проклятие Ратледжа — чистейший вздор. Боюсь, что леди Линдхерст вела какую-то неблаговидную игру с тобой, да и с другими членами салона.
Патриция вздохнула:
— Но, Имоджин, я не понимаю… Если нет никакого проклятия, то как объяснить все события последних дней?
— Совпадением, — не задумываясь ответила Имоджин. — Они случаются постоянно.
— Совпадением здесь и не пахнет, — сурово произнес Маттиас двадцать минут спустя, войдя вслед за Имоджин в библиотеку. — Все гораздо серьезнее, нежели просто совпадение, и ты прекрасно это понимаешь.
— Конечно, Маттиас, но я не считала нужным возбуждать тревогу у Патриции. — Имоджин посмотрела на закрытую дверь библиотеки и сняла шляпу и перчатки. — Она и без того обеспокоена. А если принять во внимание ее фамильную черту — болезненное воображение, то лучше всего не давать ей пищи для страхов.
— Мне кажется, что в нынешней ситуации есть веские основания для самых ужасных предположений. — Маттиас уселся в кресло за письменным столом и некоторое время наблюдал за женой, которая расхаживала по комнате. — Что ты думаешь обо всем этом? — Я не вполне уверена… Ясно одно: дневник Люси для кого-то очень важен.
Маттиас сощурил глаза и высказал предположение:
— Селена?
— Вполне возможно. — Имоджин, похоже, поняла его с полуслова. — В конце концов именно она придумала это пресловутое проклятие Ратледжа.
— Зачем он ей нужен?
— Не имею понятия… Насколько я знаю, Люси и Селену связывало лишь шапочное знакомство. Люси почти никогда о ней не говорила.
— Да, действительно…
Имоджин бросила короткий, пронзительный взгляд на мужа:
— Нет ли здесь связи с…
— Ты имеешь в виду вечер и наши памятные объятия в саду?
Щеки Имоджин слегка зарумянились.
— Да, именно… Ты настоял после этого на помолвке.
— Я не настоял бы на помолвке только из-за объятий, как бы сладостны они ни были.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85