Мари-Кольбер был высокого роста, стройным и таким воспитанным, что, когда он сидел, полы пиджака неизменно задирались выше его толстых ляжек. Гладко выбритый, упитанный, с образцово-бледным оттенком кожи, он бросал на окружающий его мир взгляд, который, казалось, простирался куда-то далеко-далеко. Его рукопожатие было сильным – спорт, как и все остальное, наверняка был частью его воспитания, – и я легко мог представить его меломаном наподобие тех, кто с упорством метронома играет Баха в строго отведенные часы. Рукава его пиджака были чуть коротковаты, и трудно было определить, лысоват он или же тщательно причесан.
Посреди ночи я разбудил Жюли, чтобы спросить, что она о нем думает.
– Ничего, – ответила она, – просто вылитый выпускник НША, и этим все сказано.
Вот это меня и угнетало. Где Тереза могла откопать такого образцового администратора?
– У себя на работе, – ответила она на мой вопрос. – Ведь ты же знаешь, что я никуда не хожу по вечерам!
Тереза работала гадалкой. Она предсказывала будущее в маленьком пассажирском автоприцепе чешского производства, который Хадуш, Мо и Симон отрыли неизвестно где и установили на четырех бетонных плитах на бульваре Менильмонтан, у стены кладбища Пер-Лашез. И даже если на дворе валил снег, бушевал ураган или стояла невыносимая жара, перед автоприцепом Терезы выстраивалось в очередь, кажется, все человечество. Однако, несмотря на все мое воображение, я не мог представить себе безупречную голову Мари-Кольбера, с гордостью возвышающуюся над толпой посетителей Терезы.
И тем не менее это было правдой: Тереза никогда не лгала.
– Ты знаешь, ко мне за консультацией обращаются самые разные люди, ведь в Париже есть еще кое-что, помимо Бельвиля!
Ладно. Вернемся к тому ужину: теперь-то я знаю, почему мне тогда было не по себе. Я понял, в чем была причина моей рассеянности. Это все из-за поляроидной фотки – фотографии счастливой пары, которую сделала Клара. Она положила фото на скатерть рядом со мной, и ушла на кухню, чтобы принести очередные блюда, а потом о нем и забыла. Мне никогда не нравились поляроидные снимки… сероватая, постепенно разлагающаяся туманность… лица, неожиданно всплывающие из глубины… самопроизвольное рождение образа… неконтролируемое насыщение цветом… и, наконец, восторженное поминание настоящего, только что ушедшего в прошлое… нет, есть во всем этом какое-то химическое таинство, от которого во мне зарождается страх первобытного человека… страх перед откровением, наверное, страх перед тем, что мы увидим, когда все откроется. Да, для меня тот треклятый ужин прошел в ожидании, когда на расплывчатом квадратике желатина появятся Тереза и Мари-Кольбер. Ну и пришлось же мне потомиться, пока не проклюнулась эта идеальная парочка! Первой появилась Тереза. Углы Терезы. Так проводят первые штрихи, когда делают эскиз. Сначала угловатая и желтоватая Тереза. Затем чахоточная краснота ее щек – только щеки, остального лица пока еще не видно… ах да, еще поперечная кровоточащая линия ее растянувшихся в улыбке губ – Тереза впервые в жизни накрасилась губной помадой… Но кому же она улыбается? На фотографии нет ни малейшего следа Мари-Кольбера. Тереза проявлялась одна в пустоте, постепенно заполнявшейся первыми деталями интерьера. Может, я в тот момент испугался? Может, сказал я себе, Тереза подцепила вампира, который, покинув Пер-Лашез, встал в очередь в автоприцеп, чтобы высосать из нее всю кровь? Наверное, что-то вроде того, если судить по облегчению, которое я испытал, когда наконец увидел, как на фотографии стала вырисовываться бледная масса инспектора финансового контроля первого класса… сначала его безукоризненный костюмчик… затем он сам в костюме… и, наконец, его лицо, которому улыбалась моя сестренка Тереза.
За этим занятием я провел, наверное, весь ужин, потому что последним воспоминанием, оставшимся у меня от того вечера, было широкое лицо Мари-Кольбера – плоская улыбка, ясный взгляд, – склонившегося ко мне в тот момент, когда все племя Малоссенов восхищалось фотографией, и шепотом произнесшего:
– Мне нужно с вами поговорить, Бенжамен.
Все находили поразительным сходство с оригиналами.
– С глазу на глаз, – уточнил он.
Все хвалили натуральность колорита.
– Завтра, в четырнадцать часов.
Поистине очаровательная пара!
– В баре отеля «Крийон», вас устраивает?
Которой суждено прекрасное будущее!
– Мы поговорим о свадьбе.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой мы узнаем больше о женихе. И то, что о нем думают

1
На следующий день, в окружении золотых стен «Крийона», ровнехонько в четырнадцать ноль-ноль Мари-Кольбер де Роберваль («Зовите меня МК2, Бенжамен, когда мы учились в Школе администрации, то всегда придумывали друг другу клички»), или МК2, объявил мне о своем намерении жениться на Терезе, причем в кратчайшие сроки. Из-за своих профессиональных обязанностей он не располагал временем для подробного обсуждения намечающегося торжества и не просил у меня руки моей сестры, он просто-напросто согласовывал дату свадьбы. Он женится на Терезе через две недели – вот и весь разговор.
– В церкви Сен-Филипп-дю-Руль.
(«Ты знаешь, как обыватели говорили о Петене во время оккупации? – спросила у меня Жюли, когда я представил ей свой отчет. Я не знал. – Святой Филипп рулит страной, надувая всех направо и налево».)
– Брак с общностью имущества супругов, – уточнил МК2, помешивая кофе. – Все, что принадлежит мне, станет ее собственностью. Что касается ее…
В тишине лишь постукивали ложечки.
– Мне нужна только она…
Таким образом принц давал мне понять, что в любом случае принимает мою Золушку – есть за ней карета в приданое или нет. (Денежный мешок, словно пинцетом, вытягивал из себя слова, чтобы назвать цену чувствам!)
– Но это, разумеется, не означает, что Тереза будет вести жизнь содержанки, Бенжамен. Это не в ее характере.
Тишина. Убедительный взгляд. Взвешенные слова:
– Ваша сестра – исключительная женщина.
Впервые мы с Джулиусом услышали, чтобы кто-то говорил о Терезе как о женщине. И, поскольку всякий комплимент заслуживал награды, Джулиус тут же погрузил свою морду, истекающую благодарностью, между ног будущего шурина, а его хвост весело прогулялся по чашкам с недопитым кофе. Кофейный дождь, разлетающийся во все стороны сахар, молчаливый танец, в котором закрутились официанты, салфетка, еще салфетка, нет, ничего страшного, лежать, Джулиус! Новые пирожные на столе, вновь дымящийся кофе, девственно чистая скатерть, ну вот, можно продолжать, извините его, пожалуйста…
– Тереза продолжит свое занятие. Вот только заниматься гаданием она будет в кругах более…
Какое прилагательное он подыскивал: «знатных», «достойных», «прибыльных», «информированных», «ответственных»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39