Я отчетливо слышал его восемьдесят безответных звонков, словно они до сих пор разносились по пустой скобяной лавке. Ну конечно же, он звонил! Он не знал, что Тереза за решеткой, и звонил ей, сгорая от нетерпения продолжить «это», если даже придется делать «это» по телефону. А если он звонил, то, значит, должен перезвонить. Это просто неизбежно.
Я уставился на телефон и всматривался в него так пристально, что он стал терять материальную оболочку, превращаясь в некоего духа, правда, неизвестно – злого или доброго. И потом, сказал я себе, если Тереза дала свой адрес этому парню, то, возможно, он может с минуты на минуту возникнуть на пороге нашего дома, распахнуть дверь, ворваться в дом и, гонимый инстинктом, броситься к ложу своей возлюбленной.
Прошло два часа, в течение которых я глаз не спускал с входной двери.
Когда она наконец открылась, я как ужаленный подскочил со стула.
Наверное, впервые появление Жюли вызвало во мне досаду.
Она удивленно подняла брови:
– Что стряслось? Отыскал что-то новое?
Я медленно опустился на стул. Нет, ничего нового.
– А ты?
Тоже не густо. Жюли расспросила некоторых политических шишек, засветившихся в телепередаче, посвященной бракосочетанию Терезы и Мари-Кольбера. Ей удалось поболтать с двумя сенаторами, у которых было уже слишком мало пороха в пороховницах, чтобы ожидать от их любовных чувств какого бы то ни было возрождения, а также с одним бывшим министром, которому в свое время по долгу службы приходилось частенько прослушивать телефонные разговоры, наверное, именно поэтому он никогда не доверял своему телефону. Их, безусловно, очень опечалила кончина коллеги Роберваля, и если они интересовались судьбой его супруги, то лишь в качестве подозреваемой номер один. Гадалка… Предсказательница… От таких странных женщин можно ожидать чего угодно.
Тогда Жюли подумала о команде телевизионщиков, снимавших церемонию бракосочетания. Может быть, Тереза завела роман с одним из творческих представителей съемочной группы. Нет, и здесь тоже тихо. Правда, один оператор с обаятельной улыбкой, «ничего такой себе парень», выразил готовность снять новый вариант свадебного торжества, но на сей раз с Жюли в свадебном платье в звездочках и с ним лично, облаченным в смокинг жениха.
В голосе Жюли, которая, как настоящая женщина, не могла равнодушно относиться к комплиментам, проскользнули подозрительные нотки самодовольства. Не хватало мне еще этих уколов для полноты кайфа. Мое настроение, наверное, отразилось на моем лице, потому что Жюли тут же тесно прижалась ко мне.
– Что такое, Бенжамен, что-то не в порядке?
Ее голос струился, словно горячий песок, от которого у меня по всему телу пробежала легкая дрожь.
– Бенжамен, Бенжамен, да пусть все мужики на свете хоть штабелями передо мной ложатся, любить я буду только тебя.
Что она и предложила незамедлительно сделать, нырнув мне под пуловер. Час реванша пробил. Тео, Эрве и все остальные могут возвращаться к тренировкам, мы побьем их рекорды в пух и прах.
Мы уже начинали помаленьку разогреваться, когда раздался звонок в дверь.
– Черт!
Да, согласен, но, учитывая обстоятельства, мы не могли позволить себе не открыть дверь.
На пороге стояла малышка Лейла, самая младшая в семействе Бен Тайебов.
– Привет, Бен, что с тобой, тебе жарко?
Мне временами бывает любопытно: и отчего это все вокруг считают, что я люблю детей.
– Я от Хадуша, – не дождавшись ответа, пролепетала Лейла, – он сказал, чтобы ты бежал к нему как можно быстрее. Он говорит, что у него для тебя есть сюрприз.
3
Я взял девчонку за руку, и мы оставили Жюли караулить алиби Терезы в нашей скобяной лавке. Дежурившие у дома ищейки в штатском свернули свои газеты, и Бельвиль, засуетившись, вновь двинулся за нами.
– Это у дедушки, – пояснила Лейла, шугая голубей, – в его погребке!
Я всегда с подозрением относился к приглашениям в погребок ресторана «Кутубия».
– Вечер добрый, сынок, как дела? Старина Амар протирал тряпкой стойку бара.
– Хорошо, Амар, а у тебя?
Его улыбка едва пробивалась сквозь дым, расстилавшийся от стоящих на столах кальянов.
– Благодарение Аллаху, хорошо, малыш, хорошо.
Главное: как можно дольше создавать видимость разговора. Погребок ресторанчика «Кутубия» – место, где царит черная правда.
– А как Ясмина?
Вокруг громко гремели костяшки домино. Воздух пах медом и анисом.
– И у нее все хорошо, малыш. Она тебя благословляет.
Потом, видя, что я опять собираюсь открыть рот:
– Это в подвале.
И я закрыл его, то есть рот. Понимающе кивнул. Амар прав, дело срочное. Я прошел за стойку. Он поднял крышку подвала, и я нырнул за правдой.
Сегодня я могу утверждать с абсолютной уверенностью: правда ни на что не похожа. Во всяком случае, та правда, что продемонстрировал мне в тот день Хадуш. На эту правду, зажатую среди полок, из гнезд которых торчали горлышки винных бутылок, правду, распластанную на груде битого стекла, невозможно было смотреть.
– Не волнуйся, Бен, у него еще осталось достаточно зубов, чтобы сделать заявление в полиции, и пальцев, чтобы его подписать.
Сто раз черт вас возьми. У меня хватило дыхания лишь на то, чтобы выдавить из себя два слова:
– Кто это?
Хадуш, Мо и Симон выглядели усталыми шахтерами, только что покинувшими шахту. Тяжело опираясь на кирки – у каждого в руке было по кирке, – они окружали правду со всех сторон.
– Твердый орешек.
– Мы его слегка смягчили.
– На это потребовалась целая ночь, но он стал гораздо мягче.
Кто же это, бог ты мой?
Симон присел на корточки:
– Сейчас ты скажешь Бенжамену, кто ты, откуда ты взялся и что натворил.
Симон улыбался. Улыбаясь, он обнажал передние зубы, где между резцами зияла огромная черная дыра – зубы Пророка, – отчего его лицо приобретало невинное выражение.
– Ты расскажешь ему все, договорились?
Правда кивнула тем, что обычно называется головой.
– И ничего не пропускай. Мы тоже слушаем, не забывай. Как тебя зовут?
Губы, смахивающие скорее на воздушные камеры, надули несколько розоватых пузырей, но я так и не разобрал произнесенного имени.
– Тяо Банг, – перевел Мо.
– Китаец, уроженец Кантона, который завербовал Терезу, – напомнил Хадуш. – Проклятая душа Мари-Кольбера. Муж Зибы, если тебе так больше нравится. Влюбленный лакей. Тяо Банг и Зиба, Тристан и Изольда китайского происхождения, схватываешь?
Я схватывал.
– Мы отыскали его в баре «Ма-джонг», он там в закрытом зале прожигал жизнь.
– С помощью долларов.
– Откуда у тебя появились доллары? – вежливо поинтересовался Симон у Тяо Банга. – Скажи Бенжамену, откуда у тебя взялись доллары?
Воздушные камеры опять забулькали.
– От Роберваля, – перевел Симон.
– И за что он тебе заплатил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Я уставился на телефон и всматривался в него так пристально, что он стал терять материальную оболочку, превращаясь в некоего духа, правда, неизвестно – злого или доброго. И потом, сказал я себе, если Тереза дала свой адрес этому парню, то, возможно, он может с минуты на минуту возникнуть на пороге нашего дома, распахнуть дверь, ворваться в дом и, гонимый инстинктом, броситься к ложу своей возлюбленной.
Прошло два часа, в течение которых я глаз не спускал с входной двери.
Когда она наконец открылась, я как ужаленный подскочил со стула.
Наверное, впервые появление Жюли вызвало во мне досаду.
Она удивленно подняла брови:
– Что стряслось? Отыскал что-то новое?
Я медленно опустился на стул. Нет, ничего нового.
– А ты?
Тоже не густо. Жюли расспросила некоторых политических шишек, засветившихся в телепередаче, посвященной бракосочетанию Терезы и Мари-Кольбера. Ей удалось поболтать с двумя сенаторами, у которых было уже слишком мало пороха в пороховницах, чтобы ожидать от их любовных чувств какого бы то ни было возрождения, а также с одним бывшим министром, которому в свое время по долгу службы приходилось частенько прослушивать телефонные разговоры, наверное, именно поэтому он никогда не доверял своему телефону. Их, безусловно, очень опечалила кончина коллеги Роберваля, и если они интересовались судьбой его супруги, то лишь в качестве подозреваемой номер один. Гадалка… Предсказательница… От таких странных женщин можно ожидать чего угодно.
Тогда Жюли подумала о команде телевизионщиков, снимавших церемонию бракосочетания. Может быть, Тереза завела роман с одним из творческих представителей съемочной группы. Нет, и здесь тоже тихо. Правда, один оператор с обаятельной улыбкой, «ничего такой себе парень», выразил готовность снять новый вариант свадебного торжества, но на сей раз с Жюли в свадебном платье в звездочках и с ним лично, облаченным в смокинг жениха.
В голосе Жюли, которая, как настоящая женщина, не могла равнодушно относиться к комплиментам, проскользнули подозрительные нотки самодовольства. Не хватало мне еще этих уколов для полноты кайфа. Мое настроение, наверное, отразилось на моем лице, потому что Жюли тут же тесно прижалась ко мне.
– Что такое, Бенжамен, что-то не в порядке?
Ее голос струился, словно горячий песок, от которого у меня по всему телу пробежала легкая дрожь.
– Бенжамен, Бенжамен, да пусть все мужики на свете хоть штабелями передо мной ложатся, любить я буду только тебя.
Что она и предложила незамедлительно сделать, нырнув мне под пуловер. Час реванша пробил. Тео, Эрве и все остальные могут возвращаться к тренировкам, мы побьем их рекорды в пух и прах.
Мы уже начинали помаленьку разогреваться, когда раздался звонок в дверь.
– Черт!
Да, согласен, но, учитывая обстоятельства, мы не могли позволить себе не открыть дверь.
На пороге стояла малышка Лейла, самая младшая в семействе Бен Тайебов.
– Привет, Бен, что с тобой, тебе жарко?
Мне временами бывает любопытно: и отчего это все вокруг считают, что я люблю детей.
– Я от Хадуша, – не дождавшись ответа, пролепетала Лейла, – он сказал, чтобы ты бежал к нему как можно быстрее. Он говорит, что у него для тебя есть сюрприз.
3
Я взял девчонку за руку, и мы оставили Жюли караулить алиби Терезы в нашей скобяной лавке. Дежурившие у дома ищейки в штатском свернули свои газеты, и Бельвиль, засуетившись, вновь двинулся за нами.
– Это у дедушки, – пояснила Лейла, шугая голубей, – в его погребке!
Я всегда с подозрением относился к приглашениям в погребок ресторана «Кутубия».
– Вечер добрый, сынок, как дела? Старина Амар протирал тряпкой стойку бара.
– Хорошо, Амар, а у тебя?
Его улыбка едва пробивалась сквозь дым, расстилавшийся от стоящих на столах кальянов.
– Благодарение Аллаху, хорошо, малыш, хорошо.
Главное: как можно дольше создавать видимость разговора. Погребок ресторанчика «Кутубия» – место, где царит черная правда.
– А как Ясмина?
Вокруг громко гремели костяшки домино. Воздух пах медом и анисом.
– И у нее все хорошо, малыш. Она тебя благословляет.
Потом, видя, что я опять собираюсь открыть рот:
– Это в подвале.
И я закрыл его, то есть рот. Понимающе кивнул. Амар прав, дело срочное. Я прошел за стойку. Он поднял крышку подвала, и я нырнул за правдой.
Сегодня я могу утверждать с абсолютной уверенностью: правда ни на что не похожа. Во всяком случае, та правда, что продемонстрировал мне в тот день Хадуш. На эту правду, зажатую среди полок, из гнезд которых торчали горлышки винных бутылок, правду, распластанную на груде битого стекла, невозможно было смотреть.
– Не волнуйся, Бен, у него еще осталось достаточно зубов, чтобы сделать заявление в полиции, и пальцев, чтобы его подписать.
Сто раз черт вас возьми. У меня хватило дыхания лишь на то, чтобы выдавить из себя два слова:
– Кто это?
Хадуш, Мо и Симон выглядели усталыми шахтерами, только что покинувшими шахту. Тяжело опираясь на кирки – у каждого в руке было по кирке, – они окружали правду со всех сторон.
– Твердый орешек.
– Мы его слегка смягчили.
– На это потребовалась целая ночь, но он стал гораздо мягче.
Кто же это, бог ты мой?
Симон присел на корточки:
– Сейчас ты скажешь Бенжамену, кто ты, откуда ты взялся и что натворил.
Симон улыбался. Улыбаясь, он обнажал передние зубы, где между резцами зияла огромная черная дыра – зубы Пророка, – отчего его лицо приобретало невинное выражение.
– Ты расскажешь ему все, договорились?
Правда кивнула тем, что обычно называется головой.
– И ничего не пропускай. Мы тоже слушаем, не забывай. Как тебя зовут?
Губы, смахивающие скорее на воздушные камеры, надули несколько розоватых пузырей, но я так и не разобрал произнесенного имени.
– Тяо Банг, – перевел Мо.
– Китаец, уроженец Кантона, который завербовал Терезу, – напомнил Хадуш. – Проклятая душа Мари-Кольбера. Муж Зибы, если тебе так больше нравится. Влюбленный лакей. Тяо Банг и Зиба, Тристан и Изольда китайского происхождения, схватываешь?
Я схватывал.
– Мы отыскали его в баре «Ма-джонг», он там в закрытом зале прожигал жизнь.
– С помощью долларов.
– Откуда у тебя появились доллары? – вежливо поинтересовался Симон у Тяо Банга. – Скажи Бенжамену, откуда у тебя взялись доллары?
Воздушные камеры опять забулькали.
– От Роберваля, – перевел Симон.
– И за что он тебе заплатил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39