Подумать только, козел отпущения, вкалывающий в масштабах страны, – какая находка для любителя власти! А ясновидящая, которой суждено стать калифом в наши времена, когда люди верят во всякую чертовщину, – да ведь это же мечта любого политикана! Нет, нет, во всем этом нет ни миллиграмма чувств. Один голый расчет. Задняя мысль, которая прет напролом. Мсье, вы не любите мою сестру, и, выражаясь вашим языком, я не принесу ее в жертву на алтарь ваших амбиций.
Наши шесть лап продвигались к Бельвилю через Париж, переживавший очередную избирательную кампанию. Джулиус время от времени орошал желтой струйкой политические плакаты кандидатов в депутаты, которыми был оклеен город в ожидании предстоящих выборов. Причем он подходил к этому делу избирательно, отмечая одних кандидатов и пропуская других. Я сначала не обратил на это внимания, а потом просто не мог поверить своим глазам. И тем не менее не было никаких сомнений: среди всех будущих депутатов, лучезарными улыбками обещающих на каждом перекрестке светлое завтра, Джулиус тщательно отбирал свои жертвы, прежде чем покрыть их позором в виде желтой струйки мочи. Малыш и Жереми как-то говорили мне об этом, но я посчитал это детскими выдумками.
– Мы научили его, Бен, честное слово.
– Он очень способный, сам увидишь, никогда не ошибается – всегда бьет в точку. Политически сознательный пес!
Черт возьми, это действительно оказалось правдой: двое моих кретинов-братишек приучили Джулиуса к самым кощунственным выходкам, какие только возможны во время избирательной кампании! В то время как я надрывался, стараясь научить их уважать мнение других людей, расписывал перед ними прелести демократии и подчеркивал право личности на политические убеждения, они превратили нашу собаку в самого фанатичного из политических сектантов, которых знала французская столица!
– Прекрати, Джулиус, ради бога!
Джулиус не прекращал. Джулиус бежал по улице, и кандидаты в депутаты получали свою порцию душа. Не все. Некоторые кандидаты. Вдруг, вспомнив о недавней встрече в баре, я содрогнулся от ужаса. А что, если из-за этих маленьких обормотов Джулиус описал бы Мари-Кольбера прямо посреди «Крийона»? Впрочем, нет, за это не стоит волноваться. Джулиус Превосходный занимался политикой по-французски: нападал на имидж политического соперника, но всегда был готов вступить с ним в сделку, когда тот оказывался перед ним во плоти. Мерзавец! Продажная душонка. Вот какого реалиста воспитали! Бедная псина…
– Джулиус, прекрати!
На этот раз случай был гораздо серьезнее. Мы уже почти подошли к нашему дому. Несколько недель назад какой-то неизвестный наклеил на стену стоящего напротив дома плакат с ангельским личиком некоего Мартена Лежоли. С плаката на нас смотрела черно-белая Франция, которую Мартен Лежоли освещал трехцветным, как цвета национального флага, факелом. Что только не вытворяли с ним Жереми, Малыш и их банда: они подрисовывали ему рожки или усики, закрашивали черным фломастером зубы, ставили фонари под глаз, украшали его лоб прядью в виде запятой, копируя прическу Гитлера, превращали факел в непристойно торчащий пенис, все напрасно – каждое утро Мартен Лежоли возрождался заново: блестящий и улыбающийся, с трехцветным факелом в руке на новом, еще пахнущем типографской краской плакате. Опустив свою огромную задницу на тротуар, Джулиус Превосходный смотрел Мартену прямо в глаза. Когда я понял, что собака собирается сделать, было слишком поздно: она уже это делала. И я сбежал, признаюсь честно. Я отрекся от своего пса и побежал домой, как последний трус. Когда, оказавшись дома, я осмелился приподнять краешек занавески, Мартен Лежоли уже дымился: пар медленно поднимался над темной кучкой, весьма смахивающей на факел кандидата в депутаты, а Джулиус царапал лапами дверь, требуя пропустить его в дом.
Глупые выходки пса меня окончательно доконали. Я был сам не свой. Пока я жив, Тереза не выйдет замуж за этого Мари-Кольбера, и точка!
– Хочешь пари? – спросила у меня Жюли.
Я согласился и проиграл.
Тереза разбила мои аргументы один за другим. Начиная с базовых и заканчивая второстепенными. Короче говоря, все. Это случилось за обеденным столом. При полной тишине со стороны остальных членов племени. Ниже прилагается диалог.
Я. Тереза, ты доверяешь мне?
Она. Я доверяю только тебе, Бенжамен.
Я. Этот твой Мари-Кольбер… Я не могу понять его.
Она. Достаточно того, что я его понимаю.
Я. Но ты же ничего не знаешь о нем, Тереза.
Она. Его семья упоминается в книгах по истории XVII века.
Я. В наше время политика – не самая надежная профессия!
Она. Назови мне хоть одну профессию, которую можно назвать надежной в наше время.
Я. Да в конце концов, Тереза, ты что, его не видела? Он же человек не нашего круга!
Она. Мой круг – это жизнь.
Я. Угощать гостей пирожными, нарядившись в костюм от Шанель – это ты называешь жизнью?
Она. Да, это жизнь. Не лучше, не хуже, чем стоять в халате перед раковиной с грязной посудой.
Я. Это же богатый прохвост, аристократический хлыщ, Тереза, он нас всех презирает, я уверен, что до ужина у нас он никогда не выезжал из центра дальше площади Бастилии.
Она. А ты часто спускаешься к площади Согласия, Бенжамен?
Я. У них же в семье повешенный!
Она. Его брат никогда не покончил бы с собой, будь он знаком с тобой, я в этом абсолютно убеждена.
Я. Тереза де Роберваль… Нет, если откровенно, ты что, считаешь, что эта фамилия для тебя – Тереза де Роберваль?
Она. Твоего собственного сына зовут Господин Малоссен Малоссен. Я была против этого имени, если ты помнишь.
Я. Тереза, поверь мне, я ничего не имею против этого субъекта, однако не нахожу в нем ничего стоящего. Он прямой и жесткий, как слиток золота.
Она. А я вся состою из углов, значит, мы созданы для того, чтобы найти общий язык.
Я. Да ты разведешься через пять лет!
Она. Пять лет счастья? Я на такое и не надеялась.
Поскольку мещанские методы не давали никаких результатов, я решил использовать приемы, заимствованные из ремесла Терезы.
– Ладно, дорогая, давай успокоимся.
– Я спокойна.
– Брак – вещь очень серьезная.
– По этому пункту я с тобой согласна.
– Ты приняла меры предосторожности?
– Какие меры предосторожности?
– Ты изучила, по крайней мере, его гороскоп? А свой? А как насчет совместимости ваших гороскопов? Ты должна серьезно подготовиться к вашей будущей совместной жизни, разве не так?
– Астрология для этого не годится, Бенжамен.
– Как так?
– Астрология нужна для того, чтобы помогать другим, но не себе.
– Слушай, оставь деонтологию в покое, не загружай меня вопросами профессиональной этики!
– Я говорю не о деонтологии. Любовь делает людей слепыми, вот и все. Даже если бы я захотела погадать на нас двоих на картах, у меня ничего бы не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Наши шесть лап продвигались к Бельвилю через Париж, переживавший очередную избирательную кампанию. Джулиус время от времени орошал желтой струйкой политические плакаты кандидатов в депутаты, которыми был оклеен город в ожидании предстоящих выборов. Причем он подходил к этому делу избирательно, отмечая одних кандидатов и пропуская других. Я сначала не обратил на это внимания, а потом просто не мог поверить своим глазам. И тем не менее не было никаких сомнений: среди всех будущих депутатов, лучезарными улыбками обещающих на каждом перекрестке светлое завтра, Джулиус тщательно отбирал свои жертвы, прежде чем покрыть их позором в виде желтой струйки мочи. Малыш и Жереми как-то говорили мне об этом, но я посчитал это детскими выдумками.
– Мы научили его, Бен, честное слово.
– Он очень способный, сам увидишь, никогда не ошибается – всегда бьет в точку. Политически сознательный пес!
Черт возьми, это действительно оказалось правдой: двое моих кретинов-братишек приучили Джулиуса к самым кощунственным выходкам, какие только возможны во время избирательной кампании! В то время как я надрывался, стараясь научить их уважать мнение других людей, расписывал перед ними прелести демократии и подчеркивал право личности на политические убеждения, они превратили нашу собаку в самого фанатичного из политических сектантов, которых знала французская столица!
– Прекрати, Джулиус, ради бога!
Джулиус не прекращал. Джулиус бежал по улице, и кандидаты в депутаты получали свою порцию душа. Не все. Некоторые кандидаты. Вдруг, вспомнив о недавней встрече в баре, я содрогнулся от ужаса. А что, если из-за этих маленьких обормотов Джулиус описал бы Мари-Кольбера прямо посреди «Крийона»? Впрочем, нет, за это не стоит волноваться. Джулиус Превосходный занимался политикой по-французски: нападал на имидж политического соперника, но всегда был готов вступить с ним в сделку, когда тот оказывался перед ним во плоти. Мерзавец! Продажная душонка. Вот какого реалиста воспитали! Бедная псина…
– Джулиус, прекрати!
На этот раз случай был гораздо серьезнее. Мы уже почти подошли к нашему дому. Несколько недель назад какой-то неизвестный наклеил на стену стоящего напротив дома плакат с ангельским личиком некоего Мартена Лежоли. С плаката на нас смотрела черно-белая Франция, которую Мартен Лежоли освещал трехцветным, как цвета национального флага, факелом. Что только не вытворяли с ним Жереми, Малыш и их банда: они подрисовывали ему рожки или усики, закрашивали черным фломастером зубы, ставили фонари под глаз, украшали его лоб прядью в виде запятой, копируя прическу Гитлера, превращали факел в непристойно торчащий пенис, все напрасно – каждое утро Мартен Лежоли возрождался заново: блестящий и улыбающийся, с трехцветным факелом в руке на новом, еще пахнущем типографской краской плакате. Опустив свою огромную задницу на тротуар, Джулиус Превосходный смотрел Мартену прямо в глаза. Когда я понял, что собака собирается сделать, было слишком поздно: она уже это делала. И я сбежал, признаюсь честно. Я отрекся от своего пса и побежал домой, как последний трус. Когда, оказавшись дома, я осмелился приподнять краешек занавески, Мартен Лежоли уже дымился: пар медленно поднимался над темной кучкой, весьма смахивающей на факел кандидата в депутаты, а Джулиус царапал лапами дверь, требуя пропустить его в дом.
Глупые выходки пса меня окончательно доконали. Я был сам не свой. Пока я жив, Тереза не выйдет замуж за этого Мари-Кольбера, и точка!
– Хочешь пари? – спросила у меня Жюли.
Я согласился и проиграл.
Тереза разбила мои аргументы один за другим. Начиная с базовых и заканчивая второстепенными. Короче говоря, все. Это случилось за обеденным столом. При полной тишине со стороны остальных членов племени. Ниже прилагается диалог.
Я. Тереза, ты доверяешь мне?
Она. Я доверяю только тебе, Бенжамен.
Я. Этот твой Мари-Кольбер… Я не могу понять его.
Она. Достаточно того, что я его понимаю.
Я. Но ты же ничего не знаешь о нем, Тереза.
Она. Его семья упоминается в книгах по истории XVII века.
Я. В наше время политика – не самая надежная профессия!
Она. Назови мне хоть одну профессию, которую можно назвать надежной в наше время.
Я. Да в конце концов, Тереза, ты что, его не видела? Он же человек не нашего круга!
Она. Мой круг – это жизнь.
Я. Угощать гостей пирожными, нарядившись в костюм от Шанель – это ты называешь жизнью?
Она. Да, это жизнь. Не лучше, не хуже, чем стоять в халате перед раковиной с грязной посудой.
Я. Это же богатый прохвост, аристократический хлыщ, Тереза, он нас всех презирает, я уверен, что до ужина у нас он никогда не выезжал из центра дальше площади Бастилии.
Она. А ты часто спускаешься к площади Согласия, Бенжамен?
Я. У них же в семье повешенный!
Она. Его брат никогда не покончил бы с собой, будь он знаком с тобой, я в этом абсолютно убеждена.
Я. Тереза де Роберваль… Нет, если откровенно, ты что, считаешь, что эта фамилия для тебя – Тереза де Роберваль?
Она. Твоего собственного сына зовут Господин Малоссен Малоссен. Я была против этого имени, если ты помнишь.
Я. Тереза, поверь мне, я ничего не имею против этого субъекта, однако не нахожу в нем ничего стоящего. Он прямой и жесткий, как слиток золота.
Она. А я вся состою из углов, значит, мы созданы для того, чтобы найти общий язык.
Я. Да ты разведешься через пять лет!
Она. Пять лет счастья? Я на такое и не надеялась.
Поскольку мещанские методы не давали никаких результатов, я решил использовать приемы, заимствованные из ремесла Терезы.
– Ладно, дорогая, давай успокоимся.
– Я спокойна.
– Брак – вещь очень серьезная.
– По этому пункту я с тобой согласна.
– Ты приняла меры предосторожности?
– Какие меры предосторожности?
– Ты изучила, по крайней мере, его гороскоп? А свой? А как насчет совместимости ваших гороскопов? Ты должна серьезно подготовиться к вашей будущей совместной жизни, разве не так?
– Астрология для этого не годится, Бенжамен.
– Как так?
– Астрология нужна для того, чтобы помогать другим, но не себе.
– Слушай, оставь деонтологию в покое, не загружай меня вопросами профессиональной этики!
– Я говорю не о деонтологии. Любовь делает людей слепыми, вот и все. Даже если бы я захотела погадать на нас двоих на картах, у меня ничего бы не вышло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39