— А ты непревзойденная актриса, — вдруг ни с того ни с сего заметил виконт. — Какая потеря для сцены!
— Спасибо. — Линдсей не знала, что и сказать. Она частенько не понимала некоторых высказываний Эдварда.
— Мне бы и в голову не пришло, что ты уже дала жизнь ребенку. Что же до остального… — Он вздернул подбородок, и она разглядела, как сжались его губы. — Грех, как ты мило выражаешься. Пожалуй, не мешает побольше поговорить о твоем опыте по части греха.
Линдсей была с Марией, когда родился Джон, и до сих пор помнила ужас, испытанный ею при виде страданий милой жены ее брата, и горькую скорбь, когда Мария умерла. Она понимала, почему Эдвард решил, будто Антон — отец малыша. Брат и сестра Поллак были очень похожи — рыжие волосы, серые глаза, правильные черты лица, — и маленький Джон пошел весь в дядю. Сейчас Линдсей даже радовалась этому, потому что теперь виконт не станет доискиваться, от кого завела ребенка его жена.
Бросив робкий взгляд на мужа, бедняжка разглядела лишь неясно видневшуюся во тьме грозную тень. Мысли девушки текли своим чередом. А отчего вообще появляются дети? Неужели от поцелуев? Вот было бы хорошо. Тогда у них с Эдвардом еще может появиться ребеночек — вдруг это смягчит его сердце? Ей казалось, Эдвард любит детей. Даже на Джона сперва он смотрел ласково.
— Путь еще далек, — внезапно заявил Эдвард, вырывая поводья Минни из рук девушки и прицепляя себе на луку седла. — С этого дня я всегда сам буду вести вас, мадам… во всем.
— Хорошо, — слабо согласилась она, цепляясь за гриву Минни.
— Кроме, разумеется, тех вещей, которым мне будет отрадно поучиться у вас, миледи.
Нерадостным вышло возвращение в поместье Хаксли. Когда Эдвард в прошлый раз оставил здесь молодую жену и уехал в Лондон, миссис Джили с гордостью продемонстрировала новой госпоже приготовленную для нее спальню, где все сияло свежестью и новизной, а яркие солнечные лучи, игравшие на медово-желтых занавесках и драпировках, подчеркивали уют и удобство комнаты.
Те несколько дней, которые Линдсей провела здесь до появления бабушки Уоллен, девушка только и успевала, что радоваться окружавшей ее роскоши, ей необычайно приятно было обнаруживать все новые и новые пустячки и милые вещицы, свидетельствующие о том, что Эдвард заботится о ней. Из Лондона прибыла коляска с вещами новоиспеченной виконтессы, и не прошло и нескольких часов, как появилась местная модистка, чтобы снять с Линдсей мерки для множества самых модных и элегантных костюмов для верховой езды и платьев, более подходящих для жизни в имении, чем все городские туалеты, заказанные графиней Баллард.
А миссис Джили, неизменно подчеркивая свое почтение к юной госпоже столь большого поместья, тактично обучала девушку ее новым обязанностям.
Теперь ей уже не видать всех этих маленьких радостей… Линдсей вздохнула.
…Через час после возвращения в Хаксли-плейс она лежала в широкой мягкой кровати, невидящими главами уставившись на тусклое мерцание углей в камине, в свете которого желтый полог кровати казался темно-золотым.
Когда виконт с виконтессой добрались до дома, Мак-Байн и миссис Джили тотчас же возникли на пороге с таким видом, будто и не помышляли о сне, хотя уже перевалило за полночь. Оба выказывали Линдсей глубочайшее почтение, совсем как до всей этой злосчастной истории. Но бедняжка едва сознавала происходящее — перед взором ее все еще стоял гневный взгляд, которым одарил ее Эдвард напоследок за миг до того, как развернулся и резко вышел из холла.
Не в силах обрести покой, Линдсей ворочалась с боку на бок. Эдвард сейчас где-то внизу. Наверное, в своем кабинете…
Он сердит — сердит на нее. Он никогда ее не простит, ей придется до конца дней сносить его ненависть и презрение.
Ну уж нет! Внезапно на смену подавленности и отчаянию в девушке проснулась решимость. Она ведь не какая-нибудь там робкая рафинированная особа! Она участвовала в контрабандных вылазках наравне с самыми ловкими контрабандистами страны! Она несколько лет воспитывала и берегла хрупкого ребенка и заботилась об арендаторах, не возбудив ни малейшего подозрения в злом и опасном негодяе! И лорду Хаксли, что бы там он о себе ни воображал, не удастся превратить жену в беспомощную, опустившую руки плаксу. Она не даст ему вычеркнуть ее из своей жизни, пока хотя бы не попытается снова помириться с ним!
Откинув одеяло, Линдсей выскочила из постели. До смешного прозрачная ночная рубашка на ней была одним из свадебных подарков леди Баллард. Милая тетя Баллард! Как Линдсей недоставало добросердечной леди. Поеживаясь от холода, девушка накинула атласный пеньюар, украшенный многими ярдами фиолетовой шелковой ленты. Спору нет, этот изящный наряд был едва ли не произведением искусства, но от ночной прохлады защищал не многим лучше ночной рубашки.
Отважно тряхнув головой, девушка потянулась за свечой, но ее остановил какой-то глухой стук, как будто что-то уронили — или, скорее, со страшной силой швырнули на пол. Звук доносился из-за стены, за которой, по словам домоправительницы, находились комнаты Эдварда.
Отпрянув в испуге, Линдсей чуть не упала обратно на кровать, но снова взяла себя в руки.
— Нет, — произнесла она так громко, как только осмеливалась. — Вы меня не запугаете, милорд.
Добравшись в угасающем свете камина до стены, девушка в нерешительности остановилась. Ей еще не приходилось открывать эту дверь.
Войти к нему? И что? Что сказать, чтобы помириться с Эдвардом, но не подвергать опасности Джона?
Может, просто попросить прощения? Вдруг это его разжалобит? Набрав полную грудь воздуха, она тихонько отворила дверь и оказалась в гардеробной виконта. Там было темно. В слабых отсветах, проникавших из ее спальни, девушка разглядела неясные очертания висящей на стене одежды. Из мебели здесь стояла лишь простая кушетка.
Склонив голову, девушка готовилась сделать последний решительный шаг. Казалось бы, все так просто. Постучаться к нему, войти — если он позволит — и заговорить, но как же трудно отважиться…
Собравшись с духом, она подняла голову… и вдруг оказалась лицом к лицу с виконтом Хаксли. На долю секунды колени ее подогнулись, и она едва не упала. С онемевших губ не могло сорваться ни единого звука.
— Вышли на разведку, миледи? — Голос его был холоден и тих. За спиной Эдварда виднелось огромное, во всю дверь, зеркало, в котором Линдсей смутно различала бледный призрак — свое отражение.
— Похоже, вы оказались здесь раньше меня, милорд, — кое-как выдавила она. — Тоже на разведку?
Эдвард небрежно прислонился к стене и приподнял бровь.
— Мне тут разведывать нечего. Это ведь моя гардеробная.
— Но она ведет и в мою комнату.
— Совершенно верно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98