Будет трудно добиваться ее на расстоянии.
– Она ведь останется здесь. Ей некуда податься, потому что ее будут разыскивать, чтобы повесить за очаровательную шейку. Конечно, усадить и заставить выслушать будет нелегко, но ты должен это сделать. Сейчас нужно рассказать ей всю правду и доказать, что она нужна тебе и нужна именно она. Давай, парень, у тебя же никогда не было проблем с девушками по этой части. Обдумай все как следует, и с ней тоже все будет как надо. Тебе на это потребуется время, стоит она того?
– Да, стоит. Просто я думаю, что теперь она считает, что я ничего не стою после всего, что случилось.
Вытянувшись на кровати, Жизель уперлась взглядом в потолок. Руки, сжатые в кулаки, лежали по бокам. Она уже приняла ванну, поела немного из того, что принесли, не ощущая вкуса. Потом переоделась в хрустящую от свежести полотняную ночную сорочку, которую Маргарет разложила на кровати. Все, что было нужно, она уже сделала. Теперь ей нечем было себя занять. Оставшись наедине с мыслями, она меньше всего хотела думать или быть в одиночестве.
Решив, что теперь можно дать волю слезам, Жизель перевернулась на живот и зарыдала, уткнувшись в мягкую подушку. И плакала, пока слезы не кончились. Вскоре она почувствовала себя опустошенной, но не настолько, чтобы сразу заснуть. Боль так и не кончалась.
Она все никак не могла поверить, что Найджел предал ее. Несмотря на то что глаза видели все, в ней еще жила глупая надежда на то, что она ошиблась, что есть какое-то разумное объяснение всему, что произошло. Он был первым человеком, помимо родственников, конечно, кому она довольно долго доверяла. Ее возмущала мысль, что придется смириться с тем, что она с самого начала была не права.
Он попользовался ею, и она будет еще большей дурой, если откажется признать этот факт. Похоже, что именно ту женщину он любил, и она не стала принадлежать ему. Даже если Жизель могла бы смириться, забывая про гордость, она все равно не согласилась бы на это, зная, что та женщина – часть его жизни. Никто не вынесет ложь, если будет каждый день натыкаться на правду у себя перед глазами. Найджел, кстати, тоже не сможет полностью освободиться от предмета своей тоски, по крайней мере до тех пор, пока не порвет окончательно с родственниками. А он на это не пойдет, в этом можно было не сомневаться.
В дверь тихо постучали. Она встрепенулась и, усевшись на кровати, быстро вытерла слезы. Дверь медленно открылась. Она одновременно почувствовала облегчение и разочарование оттого, что в комнату вошла Малди, а не Найджел. Ей не хотелось видеть Найджела и в то же время до боли хотелось, чтобы он приполз, попросил прощения и все внятно объяснил. Она молила Бога, чтобы он никого не присылал вместо себя.
– Не смотрите так подозрительно, леди Жизель, – попросила Малди, усаживаясь на краешек кровати. – Этот идиот, брат моего мужа, даже не знает, что я здесь.
– Я уезжаю утром, – сказала Жизель, удивляясь собственным словам. Она тут же сообразила, что приняла это решение, когда поняла, как фатально сглупила.
– Нет, вы не можете оставить нас. Вам некуда ехать, и вы в опасности. Может быть, Донкойл не самое приятное место сейчас, но здесь безопасно.
– Я могу вернуться во Францию. – И Жизель мысленно выругала себя, услышав, с какой неохотой она это произнесла.
– Чтобы вас там повесили. Это не выход, хотя могу представить, что вы сейчас испытываете. По сравнению с этим смерть не самое ужасное. Я очень хорошо вас понимаю. Мне пришлось пережить похожую ситуацию, но нам с Балфуром хватило ума понять, что мы не должны разлучаться. Кстати, до меня это дошло до первой. В таких делах женщины умнее мужчин.
– Мы с Найджелом не можем быть вместе.
Малди ласково взяла руку Жизели в свою.
– Я не представляю для вас угрозы. Я никого не любила, кроме Балфура, и всегда буду его любить. – Она погладила другой рукой себя по круглому животу. – Это наш третий ребенок, и, Бог даст, будут еще.
– Я вас не боюсь, миледи, и не собираюсь сваливать вину на вас. Это не может изменить того факта, что вы – женщина, которую любит Найджел. Единственная причина, почему я оказалась здесь, – я похожа на вас. И это единственная причина, почему его тянет ко мне. – Жизель перевела дух. Нужно было успокоиться. Говорить такие вещи было то же самое, что воткнуть себе кинжал в сердце и поворачивать его.
– Да, Найджел уехал отсюда, потому что понял, что я никогда не отвечу на его чувства. Он испугался, что может стать причиной разлада между мной и Балфуром или что в один прекрасный день это может развести его с братом в разные стороны. Но все уже давно не так, все по-другому. Мне даже кажется, что такого никогда и не было. Абсолютно точно, я не та женщина, которую любит Найджел. Во всяком случае, уже нет. И наверняка очень давно.
– Вы действительно пришли сами и вас не прислал Найджел? – спросила Жизель, высвобождая руку. Слова Малди заронили в душу надежду, и с этим ничего невозможно было поделать.
– Да. Я не та женщина, какую он хочет. Мне показалось, что нужно прийти и сказать вам об этом. Проблема не во мне, и, уж конечно, я не виновата в том, что этот олух сделал вам больно. Я – небольшая часть получившейся неразберихи.
– Простите меня, – пробормотала Жизель, запуская пальцы в волосы. – Это было грубо – намекать на то, что вы лжете, очень грубо.
– Я знаю, вы сейчас ничего не хотите слушать. Но прислушайтесь к моему совету, вникните в то, что я вам сказала, обдумайте не торопясь. То, что Найджел сотворил, выглядит как настоящее зло, для которого нет слов. Но я вам клянусь, он не злодей. Он поступил так из-за невнимания, в смятении и из трусости.
– Найджел никакой не трус. – Жизель сама удивилась, как горячо кинулась на его защиту. Но ей не понравилось, когда на лице Малди промелькнула ласковая, понимающая улыбка.
– Когда речь заходит о делах сердечных, в душе каждого мужчины легко найти следы труса. Вы быстро определили, кто я есть, и что все означает, и что вам выпало стать осязаемым воплощением призрака, за который он цеплялся. Неужели вы думаете, он сам не замечал этого и не удивлялся самому себе? Может, поэтому он подвергал сомнению все свои чувства. Возможно, в этом он как раз и не хотел признаваться.
– Он должен был все рассказать и каким-то образом меня предупредить. Ему нужно было сказать мне правду до того, как он уложил меня в постель.
– Против этого нечего возразить. Руки и ноги надо выдергивать за такое. Все, о чем я прошу, – не торопитесь, оглядитесь и вслушайтесь. Вы его любите. Будете отрицать – я не поверю. Попробуйте хотя бы понять, можно ли простить эту боль, которую он причинил вам. Если не сможете, так тому и быть. Все этим и закончится. Пусть сейчас вы считаете себя самой большой дурой, но вы сглупите еще больше, если не останетесь здесь хотя бы ненадолго и не посмотрите, что он станет делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Она ведь останется здесь. Ей некуда податься, потому что ее будут разыскивать, чтобы повесить за очаровательную шейку. Конечно, усадить и заставить выслушать будет нелегко, но ты должен это сделать. Сейчас нужно рассказать ей всю правду и доказать, что она нужна тебе и нужна именно она. Давай, парень, у тебя же никогда не было проблем с девушками по этой части. Обдумай все как следует, и с ней тоже все будет как надо. Тебе на это потребуется время, стоит она того?
– Да, стоит. Просто я думаю, что теперь она считает, что я ничего не стою после всего, что случилось.
Вытянувшись на кровати, Жизель уперлась взглядом в потолок. Руки, сжатые в кулаки, лежали по бокам. Она уже приняла ванну, поела немного из того, что принесли, не ощущая вкуса. Потом переоделась в хрустящую от свежести полотняную ночную сорочку, которую Маргарет разложила на кровати. Все, что было нужно, она уже сделала. Теперь ей нечем было себя занять. Оставшись наедине с мыслями, она меньше всего хотела думать или быть в одиночестве.
Решив, что теперь можно дать волю слезам, Жизель перевернулась на живот и зарыдала, уткнувшись в мягкую подушку. И плакала, пока слезы не кончились. Вскоре она почувствовала себя опустошенной, но не настолько, чтобы сразу заснуть. Боль так и не кончалась.
Она все никак не могла поверить, что Найджел предал ее. Несмотря на то что глаза видели все, в ней еще жила глупая надежда на то, что она ошиблась, что есть какое-то разумное объяснение всему, что произошло. Он был первым человеком, помимо родственников, конечно, кому она довольно долго доверяла. Ее возмущала мысль, что придется смириться с тем, что она с самого начала была не права.
Он попользовался ею, и она будет еще большей дурой, если откажется признать этот факт. Похоже, что именно ту женщину он любил, и она не стала принадлежать ему. Даже если Жизель могла бы смириться, забывая про гордость, она все равно не согласилась бы на это, зная, что та женщина – часть его жизни. Никто не вынесет ложь, если будет каждый день натыкаться на правду у себя перед глазами. Найджел, кстати, тоже не сможет полностью освободиться от предмета своей тоски, по крайней мере до тех пор, пока не порвет окончательно с родственниками. А он на это не пойдет, в этом можно было не сомневаться.
В дверь тихо постучали. Она встрепенулась и, усевшись на кровати, быстро вытерла слезы. Дверь медленно открылась. Она одновременно почувствовала облегчение и разочарование оттого, что в комнату вошла Малди, а не Найджел. Ей не хотелось видеть Найджела и в то же время до боли хотелось, чтобы он приполз, попросил прощения и все внятно объяснил. Она молила Бога, чтобы он никого не присылал вместо себя.
– Не смотрите так подозрительно, леди Жизель, – попросила Малди, усаживаясь на краешек кровати. – Этот идиот, брат моего мужа, даже не знает, что я здесь.
– Я уезжаю утром, – сказала Жизель, удивляясь собственным словам. Она тут же сообразила, что приняла это решение, когда поняла, как фатально сглупила.
– Нет, вы не можете оставить нас. Вам некуда ехать, и вы в опасности. Может быть, Донкойл не самое приятное место сейчас, но здесь безопасно.
– Я могу вернуться во Францию. – И Жизель мысленно выругала себя, услышав, с какой неохотой она это произнесла.
– Чтобы вас там повесили. Это не выход, хотя могу представить, что вы сейчас испытываете. По сравнению с этим смерть не самое ужасное. Я очень хорошо вас понимаю. Мне пришлось пережить похожую ситуацию, но нам с Балфуром хватило ума понять, что мы не должны разлучаться. Кстати, до меня это дошло до первой. В таких делах женщины умнее мужчин.
– Мы с Найджелом не можем быть вместе.
Малди ласково взяла руку Жизели в свою.
– Я не представляю для вас угрозы. Я никого не любила, кроме Балфура, и всегда буду его любить. – Она погладила другой рукой себя по круглому животу. – Это наш третий ребенок, и, Бог даст, будут еще.
– Я вас не боюсь, миледи, и не собираюсь сваливать вину на вас. Это не может изменить того факта, что вы – женщина, которую любит Найджел. Единственная причина, почему я оказалась здесь, – я похожа на вас. И это единственная причина, почему его тянет ко мне. – Жизель перевела дух. Нужно было успокоиться. Говорить такие вещи было то же самое, что воткнуть себе кинжал в сердце и поворачивать его.
– Да, Найджел уехал отсюда, потому что понял, что я никогда не отвечу на его чувства. Он испугался, что может стать причиной разлада между мной и Балфуром или что в один прекрасный день это может развести его с братом в разные стороны. Но все уже давно не так, все по-другому. Мне даже кажется, что такого никогда и не было. Абсолютно точно, я не та женщина, которую любит Найджел. Во всяком случае, уже нет. И наверняка очень давно.
– Вы действительно пришли сами и вас не прислал Найджел? – спросила Жизель, высвобождая руку. Слова Малди заронили в душу надежду, и с этим ничего невозможно было поделать.
– Да. Я не та женщина, какую он хочет. Мне показалось, что нужно прийти и сказать вам об этом. Проблема не во мне, и, уж конечно, я не виновата в том, что этот олух сделал вам больно. Я – небольшая часть получившейся неразберихи.
– Простите меня, – пробормотала Жизель, запуская пальцы в волосы. – Это было грубо – намекать на то, что вы лжете, очень грубо.
– Я знаю, вы сейчас ничего не хотите слушать. Но прислушайтесь к моему совету, вникните в то, что я вам сказала, обдумайте не торопясь. То, что Найджел сотворил, выглядит как настоящее зло, для которого нет слов. Но я вам клянусь, он не злодей. Он поступил так из-за невнимания, в смятении и из трусости.
– Найджел никакой не трус. – Жизель сама удивилась, как горячо кинулась на его защиту. Но ей не понравилось, когда на лице Малди промелькнула ласковая, понимающая улыбка.
– Когда речь заходит о делах сердечных, в душе каждого мужчины легко найти следы труса. Вы быстро определили, кто я есть, и что все означает, и что вам выпало стать осязаемым воплощением призрака, за который он цеплялся. Неужели вы думаете, он сам не замечал этого и не удивлялся самому себе? Может, поэтому он подвергал сомнению все свои чувства. Возможно, в этом он как раз и не хотел признаваться.
– Он должен был все рассказать и каким-то образом меня предупредить. Ему нужно было сказать мне правду до того, как он уложил меня в постель.
– Против этого нечего возразить. Руки и ноги надо выдергивать за такое. Все, о чем я прошу, – не торопитесь, оглядитесь и вслушайтесь. Вы его любите. Будете отрицать – я не поверю. Попробуйте хотя бы понять, можно ли простить эту боль, которую он причинил вам. Если не сможете, так тому и быть. Все этим и закончится. Пусть сейчас вы считаете себя самой большой дурой, но вы сглупите еще больше, если не останетесь здесь хотя бы ненадолго и не посмотрите, что он станет делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81