Замелькали дубинки. Варвара с ужасом смотрела, что происходит.
– Лишь бы камеру не разбили! – причитала она, то и дело выхватывая взглядом среди толпы огонек камеры. Оператор продолжал вести съемку.
Народ, разбегался, но до центра свалки милиционерам еще оставалось метров пять.
Один из галичан, сбитый с ног, поднялся на колени и вытащил из кармана нож с выкидным лезвием. Нажимать на кнопку он не спешил, выжидал удобный момент. Не поднимаясь с колен, он, расталкивая людей, подбирался поближе к Муму. Пару раз его бросало на землю, но он был очень силен, вновь поднимался. Он уже наметил цель, двигался к ней, и его уже не интересовало, рядом милиция или нет.
«До этой падлы я доберусь и зарежу! А потом все спишут на толпу. Главное, что ножа никто не видел. Ударить снизу, в толчее, и сразу же назад. Упадет, затопчут, а там будет видно.»
Дорогин почувствовал неладное. Он резко развернулся и встретился взглядом с галичанином. Щелкнула кнопка, сверкнуло лезвие. Это были всего лишь доли секунды, рука галичанина уже была занесена для удара. Дорогин ударил первым – ботинком в" лицо. Нож просвистел мимо, лишь порезав рукав куртки случайного прохожего. Дорогин и галичанин сцепились. Они катались по бетонному полу, люди цеплялись за них, падали. Кто-то наступил Дорогину на спину, потом Сергей почувствовал, что его придавливает к земле – на нем лежало трое человек.
Невероятным усилием он выскользнул из-под тел, и галичанина тут же придавило к земле – так, что он не мог пошевелиться. Лицо его было в крови, два зуба раскрошились.
– Назад! – кричали милиционеры. – Разойдись! Они растаскивали, разбрасывали людей. Наконец площадка очистилась. На ней оставались лежать галичанин и трое надсмотрщиков. Дорогин стоял, потирая ушибленный кулак. Инвалидная коляска была перевернута, колеса медленно и меланхолично вращались. А под ней, как рыбак прячется под лодкой, прятался от толпы ветеран афганской войны. Шапку-ушанку истоптали, но, как ни странно, деньги в ней остались целы, кокарда сияла первозданной желтизной.
Лицо у Морозова было такое, словно он надеялся, что его не заметят.
Абеба распластался на стеклянной двери, бежать ему не удалось. И справа, и слева от него появились милиционеры. Эфиоп был самой колоритной фигурой из всей толпы, и стражи порядка решили, что непорядки начались из-за него. Если есть драка и рядом негр, значит, драка произошла из-за него.
Двое омоновцев не рисковали сейчас объяснять коллегам ситуацию. Наручники защелкнулись на запястьях эфиопа. Дорогин сам протянул руки, понимая, что ему не отвертеться. Тамара что-то пыталась втолковать милиционерам, но те лишь отмахивались от нее, мол, разберемся.
Белкина пересилила страх и стала рядом с телеоператором.
– Камеру только не разбейте. Она, между прочим, больших денег стоит.
Кассета уже перекочевала к ней в сумку, в камеру была всунута новая.
Омоновец сообразил, что оператор снял его, и сразу же рванулся к камере.
– Я тебе сейчас пленку засвечу! Оператор только улыбнулся.
– Это магнитная лента, возьми, засвети ее.
– Открывай камеру!
Оператор сообразил, что омоновец полный идиот, может и разбить камеру. Лучше самому отдать кассету, а потом как-нибудь из милиции ее выцарапать. А не выцарапаешь – и потеря небольшая. Он знал, за этот сюжет, покоящийся в сумке Белкиной, заплатят хорошо.
– Молодец ты, Белкина, – сказал он. – Откуда ты знаешь за день наперед, где начнется землетрясение?
– Профессия такая, – дежурной фразой ответила Белкина. – Не журналисты охотятся за новостями, журналисты их сами создают. Секрет лишь в том, как нужно свести нужных людей в нужном месте – и все произойдет само собой.
Она сказала это, когда милиция уже вела всех к зданию вокзала. Варвара бережно поглаживала сумку, в которой покоилась кассета.
– Все снял? – шепотом спросила Варвара.
– В лучшем виде! А ты боялась.
– Еще бы мне не бояться! Разбили бы камеру, мне бы потом никогда техники больше не дали!
– Тебе ее и так не дадут, когда увидят такую шикарную драку!
Шофер микроавтобуса дремал, положив голову на руль, и не заметил, что его приятеля-оператора потащили в участок.
– Сергей, я не исчезаю, – крикнула Белкина перед дверью участка, – вызываю подкрепление!
Омоновец нервно дернулся, услышав эту фразу, но Белкиной уже и след простыл.
– Кого ненавижу, так это журналистов, – сказал он милиционеру с вокзала.
– Кто ж их любит? Лезут, куда не просят. Небось и драки бы не случилось, не появись камера.
– Это точно, – усмехнулся оператор. Галичанин скалился, изрыгая нечленораздельный мат. Двух передних зубов не хватало, и слова смешивались со слюной. Один из милиционеров нес подобранный нож с выкидным лезвием.
Пока шло составление протокола, Белкина вызвонила-таки по мобильному телефону полковника Терехова и доходчиво изложила ему суть происшедшего в подземном переходе. О том, как она сама оказалась там, и то, что с ней был оператор, журналистка умолчала. Полковник же, хоть и был умным человеком, но, как каждый милиционер, не любил журналистов больше, чем свое начальство. Исключение составляла только Белкина, и то не благодаря профессии, а благодаря тому, что была обаятельной женщиной. Мечтой полковника Терехова, которой не суждено было осуществиться, о которой он никогда не говорил вслух и боялся формулировать ее мысленно в присутствии жены, было переспать с Белкиной.
И журналистка это чувствовала, а потому и эксплуатировала полковника по полной программе, ничего не обещая взамен.
– По гроб доски буду вам обязана, если приедете и поможете, – с придыханием произнесла Белкина в трубку. – Все, что хотите, к вашим услугам.
– Хочу… – ответил Терехов с чувством, – сейчас приеду.
И действительно, еще не все протоколы были составлены, еще шел разговор на повышенных тонах, а к вокзалу уже подкатила черная “Волга”, зарулила прямо под знак. Белкина опрометью бросилась от микроавтобуса к машине полковника. Она знала, в участок надо войти вместе с ним, тогда и ее слова будут стоить не меньше, чем слово полковника.
Терехов поступил мудро, приехал не один, а с непосредственным начальником милиции, расположенной на вокзале. Полковник Терехов был человеком умным и сообразил: единственное, чем можно козырнуть и вызволить друзей Белкиной, так это обещание. И он пообещал, похлопывая по плечу второго полковника.
– Знаешь, Василий Никитич, я тебе могу сказать одно: никто об этой драке, кроме участников и нас с тобой, знать не будет. В эфире сюжет пройдет, но без едких комментариев в адрес милиции. Понимаешь, если мы сейчас, вернее, не мы, а ты со своими ребятами начнешь сажать, у тебя будут неприятности. Я эту Белкину знаю, такая стерва, такая стерва…
– Это что, та самая Белкина, из-за которой прокурор повесился?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86