Мы скажем, что вместе решили, что тебе следует остаться в Лондоне, по крайней мере до конца войны, поскольку путешествие через всю охваченную войной Европу далеко не безопасно. Мое продолжительное отсутствие может быть объяснено многими причинами, и, если ты решишь, что хочешь выйти замуж повторно, я организую наш развод, не покидая России, и ты будешь свободна.
Ливия промолчала. Каким бы унылым ни было ее будущее, она никогда больше не выйдет замуж.
– Ты этого хочешь, Ливия? – тихо спросил он.
– Не знаю. Я должна подумать.
– Конечно. – Он поклонился, щелкнув каблуками, и вышел.
Ливия еще долго сидела на подоконнике. Тени удлинились.
Потом стемнело. Раньше она поехала бы на Маунт-стрит, зная, что найдет там сочувствие и совет. Но не сейчас. С этим она должна разобраться сама.
Александр спустился вниз в мрачной меланхолии. Эта миссия так долго планировалась, была такой сложной в осуществлении, и, когда, казалось бы, все стало складываться на удивление удачно, все рухнуло. Александр оказался не готов к тем крутым виражам, которые ему уготовила судьба. Отправляясь в это путешествие, он знал, что оно будет опасным и трудным. Но беда подстерегала его с той стороны, откуда он ее совсем не ждал. Он не ожидал, что встретит тут, в Лондоне, свою любовь. Не знал, что в нем проснется неведомая доселе потребность пестовать и защищать. И совершенно не ожидал, что сам станет объектом такой любви. Такой же жгучей потребности. Он даже не знал, каково это – давать и принимать одновременно.
Александр вошел в салон, где только что зажгли лампы. Мягкий свет заливал комнату. Мать смотрела на него с портрета над камином. Ее глаза… его глаза… были ясными и спокойными. Что она хотела ему сказать? Ему, своему сыну?
– Кем она вам доводилась?
Алекс повернулся, вздрогнув от неожиданности. Моркомб, стоя у него за спиной, смотрел на портрет.
– Она моя мать, – просто ответил Александр.
Моркомб кивнул.
– Да, мы с девочками так и подумали, – сказал он. – Вы похожи. Конечно, все это было до того, как мы тут появились, но мы знали, что что-то не так. Она была печальной, наша госпожа. Всегда печальной. Даже когда смеялась.
– И мой отец тоже. В нем тоже всегда жила печаль, – тихо произнес Александр.
– Лучше бы история не повторялась, – лаконично заметил Моркомб.
Александр покачал головой:
– Я и сам пришел к этому выводу.
– Хорошо. Тогда вам пора что-то с этим делать. – Старик повернулся и вышел из салона.
Александр с минуту постоял перед портретом и, кивнув, поднялся наверх.
Ливия все еще чувствовала сильнейшую усталость. Все тело ныло: каждая косточка, каждая мышца. Глаза саднило, словно она проплакала не один час подряд. После ухода Александра она поднялась наверх к себе и заперла дверь. Она хотела побыть одна. Ливия разделась, надела ночную сорочку и пошла спать.
Она уже легла, когда дверь соседней спальни отворилась, и появился Алекс. Он смотрел на нее, лицо его было бледным, но глаза сияли.
– Мой отец пожертвовал любовью ради своей страны. Другого объяснения нет этим письмам, этой напрасно прожитой жизни, – сказал он. – Но я не повторю его ошибки. Ливия, ты моя, ты не оставишь меня, и я не оставлю тебя. Как мне вообще могла прийти в голову такая абсурдная мысль?
Алекс подошел к кровати, поднял ее на руки и поставил перед собой, взяв за плечи:
– Посмотри на меня, Ливия, и скажи, что ты мне не принадлежишь. – Он слегка тряхнул ее для усиления эффекта. – Ну давай, Ливия, скажи мне это.
Она смотрела ему в глаза.
– Ты знаешь, что я не могу тебе этого сказать.
– Да, знаю. – Он приподнял ее подбородок и поцеловал в губы. Ладонь его скользила по ее телу от груди к бедрам.
Он держал ее в объятиях, и кровь ее побежала быстрее по венам, разгоряченная желанием, тело ее обмякло. Алекс поднял ее, уложил на кровать и лег рядом, спрятав ее голову у себя на плече, ероша ее волосы.
– Я разбит, моя сладкая, я больше не могу бороться, – тихо сказал он. – Я брошу свою страну, если такова моя судьба, и стану обычным английским джентльменом, которого интересуют лишь спорт, охота и карты.
Ливия улыбалась. Удивительное чувство покоя наполнило ее. Он говорил искренне, но не понимал, на какую жертву идет ради нее, ради их любви.
– Что за чепуха, – сказала она. – Ты не можешь этого сделать, иначе ты бы не был самим собой. Гарри Бонем как-то умудряется служить своей стране и своей жене, преуспевая и в том, и в другом, так что и ты сможешь.
Александр невесело усмехнулся.
– Я все спрашивал себя, когда ты расскажешь мне о Бонеме.
– Я не могла, это была не моя тайна, – сказала Ливия. – А ты знал?
– Вообще-то да, – признался он. – Но со мной ситуация несколько другая, любовь моя. Бонем служит той стране, в которой живет, и в этом никто не усмотрел бы ничего предосудительного. У русских все намного сложнее. Для англичанина быть верным королю и стране – естественно, но для русского так бывает не всегда. России от императора мало проку. Ей нужен иной правитель.
– Значит, ты должен помочь России от него избавиться, – просто сказала Ливия, вновь вспомнив слова своего отца о компромиссах в неоднозначных ситуациях. – Я это понимаю, не понимаю лишь, почему ты должен скрывать от меня то, что составляет главное дело твоей жизни. То, что делает тебя тем, что ты есть, мужчиной, которого я полюбила. Я не люблю тайн и терпеть не могу обмана.
– А я замечен и в том, и в другом, – согласился Александр, положив руку под голову. – Я скрытен от природы, любовь моя. Так меня воспитали. Мой отец ничего мне о себе не рассказывал, ничего не говорил мне о матери. Пока я не увидел те письма, я даже представить себе не мог, что он способен испытывать какие-либо сильные чувства к кому бы то ни было и к чему бы то ни было, исключая свою страну.
– Как тебе, должно быть, одиноко жилось на свете, – сказала Ливия, приподнявшись на локте, и погладила его по щеке.
– Да, это так, – согласился Александр, – но я был не более одинок, чем большинство детей в моей стране. В России родители редко бывают близки со своими детьми. – Он вздохнул. – Но мне все же интересно, почему моя мать ни разу не спрашивала обо мне в своих письмах. Если бы она спросила, мой отец наверняка бы ответил.
– Думаю, ты заблуждаешься. Она не забыла тебя. Все было совсем наоборот, – возразила Ливия. – Софии было невыносимо больно даже думать о тебе, тем более спрашивать. Она должна была как-то жить дальше. Наверняка ей было проще притвориться, будто тебя в ее жизни никогда не было. Видимо, она была совсем молоденькой, когда потеряла тебя и единственную настоящую любовь в своей жизни. Ей предстояло прожить всю жизнь без того, что могло бы наполнить ее существование смыслом. – Ливия поежилась, подумав о том, как близко они с Алексом подошли к тому, чтобы обречь друг друга на столь же незавидную судьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88