В западной части стояли письменный стол из розового дерева, старинный, отделанный кожей столик, восемь кресел. Господин Танаки и господин Атава поднялись со своих мест и поклонились вошедшим.
Господин Ванабе вручил привезенные ими сувениры, обычные для подобного визита. Господин Танаки, с подобающими формальностями, вручил свои подношения.
– Поблагодарите, пожалуйста, господина Танаки за замечательный банкет, – попросила Анни господина Атаву.
Танаки что-то спросил.
– Вам понравилась музыка? – перевел Атава.
– О, да, – сказала Анни, – особенно коута «Изуми».
Все направились к креслам, и Анни стало жаль, что они не могут расположиться по-японски. Так Танаки чувствовал бы себя более комфортно, а успех их дела зависел, главным образом, от его расположения духа.
После короткого обмена любезностями Боб Блужи откашлялся.
– Господин Танаки, мы хотели бы сообщить вам нечто важное, – начал он. – Насколько нам известно, против компании «Майбейби» началась травля, вы стали объектом грязных махинаций на Уолл-стрит.
Господин Атава на мгновение потерял дар речи. Когда он перевел то, что сказал дядюшка Боб, Танаки покачал головой и тихо произнес:
– Начинать травлю на зверя не значит его загнать.
– Боюсь, что в данном случае есть повод для беспокойства. Мистер Джил Гриффин из Объединенных фондов Дугласа Уиттера скупает ценные бумаги, банковские и пенсионные фонды. Он рассчитывает на значительные доходы.
Атава перевел сказанное, затем произнес:
– Господин Танаки уверен, что большинство акционеров будут на его стороне. В противном случае он не может оставаться главой компании.
– Мы предпочли бы не испытывать судьбу подобным образом, – возразила Элиз. – У нас есть основания недолюбливать мистера Гриффина, кроме того, у нас не вызывают доверия его методы вести дела. В наших общих интересах принять активные меры против того, что замышляет мистер Гриффин.
Танаки что-то резко сказал Атаве. Господин Ванабе откашлялся. Анни поняла: жребий брошен. Решение принято.
Не отдавая себе отчета в том, что только что произошло, Элиз продолжала:
– Позвольте вкратце изложить наши планы и предложения. – Она заговорила о том, что «Блужи Индастриз» готова незамедлительно купить убыточные доки «Майбейби» и тем самым разрушить планы Джила, связанные с накоплением капитала, о том, что Блужи готов продать завод по изготовлению цемента, который был бы полезен «Майбейби» при реализации грандиозного проекта в Орегоне.
Анни все время, пока Элиз говорила, наблюдала за Танаки: он просто сидел и ждал, когда та закончит говорить. Для него все и так было ясно. Решение было принято. Здесь кончались древние традиции: гейши покинули его офис, и их заменили западные девушки. В Японии, ставшей могущественной частью мировой экономической системы благодаря некогда свершившемуся чуду, не было больше места для эмоций.
Анни вздохнула. Она рассеянно оглядела комнату, в которой они находились. Обстановка мало что говорила об ее владельце. На стене висели несколько декоративных тарелок, фотография, где Танаки стоял рядом с Джералдом Фордом. Этот снимок был сделан во время визита американского президента в Японию. Другая фотография изображала Танаки и его семью: жену, которая была гораздо моложе его самого, но уже в годах, трех дочерей лет по двадцать с небольшим и сына. Сын Танаки. Анни присмотрелась. Ошибки быть не может. Из серебряной рамки на нее смотрело лицо японского подростка, страдающего синдромом Дауна.
* * *
Когда встреча закончилась, Анни показала Танаки небольшую фотографию Сильви. Танаки встал и повел Анни на террасу. Он сделал знак Атаве, чтобы тот провел остальных по саду, где выращивались разнообразные сорта мха.
Анни и Танаки долго стояли в молчании. Наконец, повернувшись к ней, Танаки произнес:
– Вы не похожи на остальных. Вы совсем другая. Я прав? – Танаки говорил на аристократическом английском с легким акцентом.
Анни с удивлением сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой:
– Не знаю, – наконец ответила она.
Танаки улыбнулся, но глаза его оставались грустными.
– Сколько лет вашей дочери?
– Почти восемнадцать. А вашему сыну?
– Хироши пятнадцать.
Анни подумала, что больной мальчик должен быть самым большим разочарованием для своего отца. Ведь по традиции сын был продолжателем рода и дела отца. Но сам облик этого человека, то, что его окружало, говорило о том, что даже свое несчастье Танаки воспринимал не так, как заурядные люди.
– Его душа многое познала, – сказал Танаки. Несколько минут он хранил молчание. Затем, повернувшись к Анни, спросил:
– Вы замужем?
– Уже нет, – ответила она.
– Ваш муж умер?
– Нет, он оставил меня.
– Да, эти американские мужчины… Очень слабы. Я давно наблюдаю их. Ни семейного чувства, ни чувства… – Он помолчал, подыскивая английское слово. – Они живут только сегодняшним днем, как дети. Женщина на сегодня, выгода на сегодня. А когда женщина, вложения, доходы больше не удовлетворяют их, все кончается. И это не отцы своим детям. – Он покачал головой. – А японские мужчины идут по их стопам. Через десять лет они будут без ума от Джила Гриффина.
Анни кивнула в знак согласия, пораженная откровенностью признания этого человека. Ведь он был японцем, к тому же они были так мало знакомы.
– Значит, вы знаете Джила Гриффина? – спросила она.
– Я знаю много Джилов Гриффинов, – ответил он. – Поговорим о более важных вещах. Вам нравится Киото?
– Очень. Это как сказочный сон – как будто я всю жизнь знала и любила Киото.
– Вы христианка, миссис Парадиз?
Анни кивнула, хотя и не была в этом уверена.
– Значит, вы, в отличие от буддистов, не верите, что могли жить здесь раньше?
– Нет, но я так жалею, что не приехала сюда раньше. Здесь все само совершенство. Именно такими должны быть жизненные устои.
Танаки покачал головой.
– Всему этому приходит конец. Это старая Япония. Она умирает. Экономическое чудо – совсем не чудо для большинства японцев, а только тяжелый, изнурительный труд. Да еще вся эта безнравственность, которая пришла к нам с Запада. Скоро эта древняя красота погибнет.
– Может, просто примет другие формы. Почему же обязательно погибнет?
– Погибнет. На ее место придет душевная пустота.
– Не говорите так, господин Танаки. Прошу вас. Танаки повернулся и наклонил голову, как бы оценивая Анни.
– Может быть, миссис Парадиз, вы хотите увидеть императорский дворец Кацура?
– О, да, – воскликнула Анни. Он кивнул:
– Завтра едем. Вы и я.
* * *
Анни знала: ей оказана огромная честь. Она знала также, что ей необычайно повезло. Каждому, кто хотел взглянуть на виллу Хидеоши, правителя шестнадцатого века, требовалось специальное разрешение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Господин Ванабе вручил привезенные ими сувениры, обычные для подобного визита. Господин Танаки, с подобающими формальностями, вручил свои подношения.
– Поблагодарите, пожалуйста, господина Танаки за замечательный банкет, – попросила Анни господина Атаву.
Танаки что-то спросил.
– Вам понравилась музыка? – перевел Атава.
– О, да, – сказала Анни, – особенно коута «Изуми».
Все направились к креслам, и Анни стало жаль, что они не могут расположиться по-японски. Так Танаки чувствовал бы себя более комфортно, а успех их дела зависел, главным образом, от его расположения духа.
После короткого обмена любезностями Боб Блужи откашлялся.
– Господин Танаки, мы хотели бы сообщить вам нечто важное, – начал он. – Насколько нам известно, против компании «Майбейби» началась травля, вы стали объектом грязных махинаций на Уолл-стрит.
Господин Атава на мгновение потерял дар речи. Когда он перевел то, что сказал дядюшка Боб, Танаки покачал головой и тихо произнес:
– Начинать травлю на зверя не значит его загнать.
– Боюсь, что в данном случае есть повод для беспокойства. Мистер Джил Гриффин из Объединенных фондов Дугласа Уиттера скупает ценные бумаги, банковские и пенсионные фонды. Он рассчитывает на значительные доходы.
Атава перевел сказанное, затем произнес:
– Господин Танаки уверен, что большинство акционеров будут на его стороне. В противном случае он не может оставаться главой компании.
– Мы предпочли бы не испытывать судьбу подобным образом, – возразила Элиз. – У нас есть основания недолюбливать мистера Гриффина, кроме того, у нас не вызывают доверия его методы вести дела. В наших общих интересах принять активные меры против того, что замышляет мистер Гриффин.
Танаки что-то резко сказал Атаве. Господин Ванабе откашлялся. Анни поняла: жребий брошен. Решение принято.
Не отдавая себе отчета в том, что только что произошло, Элиз продолжала:
– Позвольте вкратце изложить наши планы и предложения. – Она заговорила о том, что «Блужи Индастриз» готова незамедлительно купить убыточные доки «Майбейби» и тем самым разрушить планы Джила, связанные с накоплением капитала, о том, что Блужи готов продать завод по изготовлению цемента, который был бы полезен «Майбейби» при реализации грандиозного проекта в Орегоне.
Анни все время, пока Элиз говорила, наблюдала за Танаки: он просто сидел и ждал, когда та закончит говорить. Для него все и так было ясно. Решение было принято. Здесь кончались древние традиции: гейши покинули его офис, и их заменили западные девушки. В Японии, ставшей могущественной частью мировой экономической системы благодаря некогда свершившемуся чуду, не было больше места для эмоций.
Анни вздохнула. Она рассеянно оглядела комнату, в которой они находились. Обстановка мало что говорила об ее владельце. На стене висели несколько декоративных тарелок, фотография, где Танаки стоял рядом с Джералдом Фордом. Этот снимок был сделан во время визита американского президента в Японию. Другая фотография изображала Танаки и его семью: жену, которая была гораздо моложе его самого, но уже в годах, трех дочерей лет по двадцать с небольшим и сына. Сын Танаки. Анни присмотрелась. Ошибки быть не может. Из серебряной рамки на нее смотрело лицо японского подростка, страдающего синдромом Дауна.
* * *
Когда встреча закончилась, Анни показала Танаки небольшую фотографию Сильви. Танаки встал и повел Анни на террасу. Он сделал знак Атаве, чтобы тот провел остальных по саду, где выращивались разнообразные сорта мха.
Анни и Танаки долго стояли в молчании. Наконец, повернувшись к ней, Танаки произнес:
– Вы не похожи на остальных. Вы совсем другая. Я прав? – Танаки говорил на аристократическом английском с легким акцентом.
Анни с удивлением сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой:
– Не знаю, – наконец ответила она.
Танаки улыбнулся, но глаза его оставались грустными.
– Сколько лет вашей дочери?
– Почти восемнадцать. А вашему сыну?
– Хироши пятнадцать.
Анни подумала, что больной мальчик должен быть самым большим разочарованием для своего отца. Ведь по традиции сын был продолжателем рода и дела отца. Но сам облик этого человека, то, что его окружало, говорило о том, что даже свое несчастье Танаки воспринимал не так, как заурядные люди.
– Его душа многое познала, – сказал Танаки. Несколько минут он хранил молчание. Затем, повернувшись к Анни, спросил:
– Вы замужем?
– Уже нет, – ответила она.
– Ваш муж умер?
– Нет, он оставил меня.
– Да, эти американские мужчины… Очень слабы. Я давно наблюдаю их. Ни семейного чувства, ни чувства… – Он помолчал, подыскивая английское слово. – Они живут только сегодняшним днем, как дети. Женщина на сегодня, выгода на сегодня. А когда женщина, вложения, доходы больше не удовлетворяют их, все кончается. И это не отцы своим детям. – Он покачал головой. – А японские мужчины идут по их стопам. Через десять лет они будут без ума от Джила Гриффина.
Анни кивнула в знак согласия, пораженная откровенностью признания этого человека. Ведь он был японцем, к тому же они были так мало знакомы.
– Значит, вы знаете Джила Гриффина? – спросила она.
– Я знаю много Джилов Гриффинов, – ответил он. – Поговорим о более важных вещах. Вам нравится Киото?
– Очень. Это как сказочный сон – как будто я всю жизнь знала и любила Киото.
– Вы христианка, миссис Парадиз?
Анни кивнула, хотя и не была в этом уверена.
– Значит, вы, в отличие от буддистов, не верите, что могли жить здесь раньше?
– Нет, но я так жалею, что не приехала сюда раньше. Здесь все само совершенство. Именно такими должны быть жизненные устои.
Танаки покачал головой.
– Всему этому приходит конец. Это старая Япония. Она умирает. Экономическое чудо – совсем не чудо для большинства японцев, а только тяжелый, изнурительный труд. Да еще вся эта безнравственность, которая пришла к нам с Запада. Скоро эта древняя красота погибнет.
– Может, просто примет другие формы. Почему же обязательно погибнет?
– Погибнет. На ее место придет душевная пустота.
– Не говорите так, господин Танаки. Прошу вас. Танаки повернулся и наклонил голову, как бы оценивая Анни.
– Может быть, миссис Парадиз, вы хотите увидеть императорский дворец Кацура?
– О, да, – воскликнула Анни. Он кивнул:
– Завтра едем. Вы и я.
* * *
Анни знала: ей оказана огромная честь. Она знала также, что ей необычайно повезло. Каждому, кто хотел взглянуть на виллу Хидеоши, правителя шестнадцатого века, требовалось специальное разрешение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135