— Воюете с Францией, говорите? Любопытное же у вас понятие о чести. С Францией воюют ваши соотечественники, а вы воюете с Англией, — тихо проговорил он. — Для чего же вам помогать Америке, как не для того, чтобы посеять недовольство в массах и свергнуть собственного монарха? Скажите же мне, кто из вас должен стать королем? Хервуд? Чорли? Ну не Мэпплтон же, это уж точно. Тогда это, видимо, будете вы, Тоттон. Воображаю вас в короне. Дули, ты можешь представить себе сэра Перегрина в королевском пурпуре? А может, я ошибаюсь, и вы с вашими единомышленниками хотите последовать примеру Америки и распахнуть двери Британской империи перед демократией со всеми ее преимуществами? Дули фыркнул.
— Ну, до этого никто из нас не доживет. Им ведь тогда придется освободить Ирландию. А чем же будут развлекаться англичане, позволь спросить, если лишатся возможности грабить нашу добрую старую родину, когда им заблагорассудится?
— Вы оба слишком много себе позволяете, — запротестовал сэр Перегрин, ударив кулаком по столу, отчего со стуком подпрыгнули оба бюста. — Наши чаяния вас не касаются. Я же не спрашиваю вас, почему вы взялись за это дело. А на что вы рассчитываете в качестве награды за ваш патриотизм, Донован? На посольскую должность? Пост в кабинете?
Томас улыбнулся, не вынимая сигары изо рта. Он пришел к выводу, что, когда им овладевало желание дать кому-нибудь хорошего пинка, лучше всего было улыбаться. Прибегнуть к силе совсем несложно, но в поединке умов можно выиграть гораздо больше.
— Я? Простой издатель и землевладелец из Филадельфии? Вы, должно быть, спутали меня с покойным Бенджамином Франклином, которого нам очень недостает. Он тоже был простым журналистом из Филадельфии, но куда более талантливым, чем я. Уверяю вас, сэр Перегрин, у меня нет никаких политических амбиций. Вообще никаких. Так ведь, Дули?
— Да уж, — проворчал Дули в свой небрежно завязанный галстук с изрядной долей скептицизма в голосе — ни дать ни взять недовольный помощник, доставивший себе небольшое удовольствие, намекнув на то, что его начальник хотел бы от всех скрыть.
Милый Дули. Всегда умел понимать намеки. На эту его способность Томас и рассчитывал и, как оказалось, не ошибся. Дули понял, что Томас хочет заставить сэра Перегрина поверить в то, будто в американце он нашел родственную душу, — человека столь же жадного и честолюбивого, как и он сам. Пусть думает, будто «раскусил» Томаса. Уверовав в то, что американский заговорщик одного с ним поля ягода, сэр Перегрин станет менее осторожным, в этом Томас нисколько не сомневался.
— Но, как я говорил, Тоттон, — быстро продолжал Томас, повернувшись спиной к Дули, — вчера вечером мне вдруг ни с того ни с сего пришло в голову, что вы и ваши единомышленники в стремлении подорвать собственную страну можете так же легко завязать контакты с французами, как и с американцами. Или и с теми и с другими. Франция стала бы готовым рынком для ваших не находящих сбыта товаров и оружия. Наш президент не хотел бы усиления Франции, хотя она и была все время нашим союзником. Бонапарт слишком непредсказуем, слишком охоч до лести.
— Мы не будем иметь с Францией никаких дел, — твердо заявил сэр Перегрин, поднимаясь на ноги; при этом он все равно остался на голову ниже Томаса. — Сэр Ральф этого не одобрит.
Сэр Ральф. Теперь Томас знал, кто всем заправляет. Слишком уж просто все получилось, подумал он, — все равно, что отщипнув виноградинку с грозди. Почти безо всякого нажима с его стороны сэр Перегрин, жаждущий, видно, похвастаться своей осведомленностью, сообщил полезные сведения.
— Ах, да, — сказал Томас, кивая, — вы, должно быть, имеете в виду сэра Ральфа Хервуда, нашего общего знакомого из адмиралтейства. Вы правы: до сих пор он прекрасно справлялся с ролью организатора этой вашей попытки предательства. На моего президента это произвело большое впечатление. Ну хорошо, Тоттон. На время я забуду о своих подозрениях. А теперь, — продолжал он, гася сигару о мраморное блюдо и от души надеясь, что оно дорого сэру Перегрину, — я бы посоветовал вам начать метать громы и молнии, провожая меня и моего помощника к дверям. Ни к чему, чтобы Гроуз, вернувшись, застал нас за сердечной беседой, словно двух близких друзей. Излишнее дружелюбие может вызвать подозрения.
— Что? Мы уйдем, не отведав хлеба с сыром? — Дули поднялся, качая головой. — Это как-то несправедливо, малыш.
— В этой жизни вообще мало справедливости, Пэдди, — ответил Томас, жестом показывая Дули, чтобы тот первым шел к выходу через лабиринт скульптур.
Они были почти у дверей в приемную, когда резные дубовые створки распахнулись, и мисс Маргарита Бальфур появилась в комнате, как солнечный луч после летней грозы.
— Перри, вы где? Вас и не найдешь среди этого мраморного изобилия. Вы просто обязаны сейчас же пойти со мной. Я знаю, мы договорились встретиться вечером у леди Сефтон, но я только что обнаружила изумительную книжную лавочку в Хаймаркете. Мне нужно, чтобы вы как знаток оценили, действительно ли я раскопала там неизвестный до сих пор подлинный манускрипт, или же владелец пытается надуть меня, и это всего лишь великолепная подделка.
Повернувшись к Томасу, она улыбнулась, испортив ему все удовольствие, ибо улыбка это ясно показывала, что она сразу заметила его присутствие и до сих пор не обращала на него внимания только потому, что это устраивало ее самое.
— О, здравствуйте, мистер Донован. Какой приятный сюрприз встретить вас здесь. Я помешала какому-то важному совещанию? Простите меня. Я сейчас же уйду, а вы можете продолжать. Ну вот, Перри, мой дорогой друг и наставник, я ухожу и буду ждать вас в карете в компании с дражайшей Мейзи.
Вчера в простом белом бальном платье Маргарита была прекрасна. Сегодня в платье для прогулок лимонно-желтого цвета она была ослепительна. Бархатный короткий жакет густого зеленого цвета выгодно подчеркивал ее тонкую талию и оттенял румянец на щеках. Завершающим штрихом ее туалета была надетая поверх роскошных медного цвета кудрей шляпка — дурацкое сооружение из соломки, цветов и лент, — завязанная большим бантом, прелестно смотревшимся слева от подбородка.
Зеленые колдовские глаза озорно блестели, будто ее позабавила какая-то шутка, которую никто из присутствующих не понял. Томас никак не мог определить, раздражал его или интриговал ее несомненный ум, но одно он знал наверняка: его влекло к этой загадочной, живой как огонь, девушке, и если бы вдруг выяснилось, что она принадлежит к лагерю его противников, это определенно испортило бы ему день.
— Нет-нет, мисс Бальфур, — поспешно сказал он, осознав, что молчит слишком долго, и склонился над ее протянутой рукой. — Сэр Перегрин и я только что закончили нашу беседу, и я как раз собирался удалиться в свои апартаменты в отеле Пултни зализывать раны, ибо он весьма опасный противник в дипломатическом фехтовании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102