Стой, погоди, не вешай трубку. Бадди, Берни. Ты говорила, что ему пришлось найти себе вторую работу, помнишь? Какую?
— А что?
— Неважно. Мы просто… просто собираем информацию. Ты помнишь, что за работу он себе нашел? Может, он работал на Деттмера?
— На кого? Эй, синеглазый, я ничего не слышу. Спасибо. Ох, Мэгги, подчас я чувствую себя здесь как в тюрьме. Но я справлюсь.
— Я знаю, что ты справишься, солнышко. Ты настоящий кремень. Послушай. Деттмер. Окружной прокурор. Он жил в Коннектикуте. Ты там с ним не встречалась?
— Нет. Там я старалась ни с кем не встречаться. Толпа уже проявляет нетерпение, Мэгги, я должна освободить телефон.
— Работа, Берни. Какую работу нашел Бадди?
— Налоговый инспектор. Ты представляешь? Ну все, пока.
Мэгги выключила телефон и бросила его на диван.
— Ну? — спросил ее Алекс.
— Он работал налоговым инспектором. — Она посмотрела на Алекса. — Что такого может натворить налоговый инспектор, что заставит его сымитировать смерть? Из-за чего его могут убить?
Дж. П. фыркнула:
— Что угодно, Солнышко, перечислить? Например, три года закрывать глаза на неуплату налогов за энную сумму наличными. Прикарманивать часть собранных денег, подделывать счета. Ну и, конечно, традиционно популярный шантаж.
Мэгги резко подняла голову:
— Шантаж?
— Конечно. Садись, и я тебе кое-что расскажу.
Мэгги села, Алекс устроился рядом. Она схватила его за руку и ничего не сказала, даже когда Дж. П. цапнула из вазочки синее драже «М&М».
— В общем, представь, что ты — налоговый инспектор в маленьком городишке. Долгие годы это ничего не значит. Частичная занятость, скромная зарплата, работаешь всего раз или два в год, крупными делами не ворочаешь. Никто тебя даже не ненавидит за то, что ты налоговый инспектор. Но потом федеральное правительство начинает сокращать налоги.
— Но федеральное правительство не устанавливает местные сборы, налог на собственность и все такое прочее, — озадаченно произнесла Мэгги.
— Помолчи, детка. Конечно, не устанавливает. Федеральное правительство сокращает налоги. Это единственный надежный способ выиграть выборы. Но — в нашем случае это очень важное «но» — низкие федеральные налоги означают, что непосредственно штатам перепадает меньше федеральных денег. Взамен они получают ничем не обеспеченные распоряжения.
— Я понимаю, о чем ты, — перебила Мэгги. — Федеральное правительство рисуется, разглагольствует о доступной медицине, образовании, экологии и прочих благах, подписывает все эти указы, но не дает штатам денег на их выполнение. В общем, много хороших и благородных слов, но баксов — шиш. Зато президент и конгресс могут приколоть себе еще по одной медальке.
— И уйма штрафов, если штаты откажутся следовать этим предписаниям. Итак, что дальше? У штатов все меньше денег, верно? Это значит, что города, городки и городишки получают все меньше поддержки от государства.
— И местные сборы начинают расти, — медленно произнесла Мэгги. Ей казалось, что она вот-вот поймет что-то очень важное.
— Как и налоги штата, верно. Но штаты не задирают налоги чересчур высоко, это чревато потерей рабочего места в день выборов. Поэтому они в основном рассылают полезные советы насчет того, как городкам заработать денег и покрыть дефицит бюджета. Новые сборы, повышение сборов, новые виды налогов. Целая куча новых налогов и сборов. И в чем вся прелесть? Когда налогоплательщик осознает, что он разорен, концов уже не найти, федеральное правительство и правительство штата тут вроде как ни при чем. На выходе мы получаем кучу раздосадованных, но неорганизованных налогоплательщиков без малейшего политического влияния. У них полно проблем из-за всех этих новых налогов и сборов, но они уже ничего не могут поделать, и никак не могут повлиять на результат выборов. Это все равно как если бы тебя до смерти защипали утки, и с каждым годом все тяжелее. Так что при словах «сокращение налогов» покрепче держи бумажник. При этом обещанные программы занятости молодежи, пенсии для пожилых, помощь неимущим, образование, чистые вода и воздух и так далее лучше не становятся, только хуже.
Алекс крепко сжал руку Мэгги, затем отпустил и встал.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, это ее конек.
— Ладно, ладно, порой меня заносит. Видимо, душа болит.
— Я был бы очень рад, если бы ты согласилась поделиться секретами своего красноречия с одним небольшим предприятием, за которым я сейчас приглядываю.
— Боже мой! — Мэгги закатила глаза. — Давайте все-таки вернемся к нашим баранам.
Дж. П. подняла руки:
— Так вот, на местном уровне полно таких вот «утиных» налогов, а также новых постановлений. И во многих городках налоговый инспектор имеет право расследовать деятельность любой фирмы. Причем ни повод, ни формальное согласие налогоплательщика или владельца фирмы не требуется. Он может ходить где угодно, рассматривать что угодно — инструменты, оборудование, все бухгалтерские книги.
— Без повода? — Алекс снова сел.
— Совершенно без повода. И это очень часто происходит. Я с этим столкнулась, когда практиковала за пределами штата. Выдержала, кстати, всего год и вернулась обратно в Нью-Йорк. Тут, по крайней мере, можно враждовать в открытую. Так вот, городок ввел новый налог, но никто о нем на самом деле не знал. Мой клиент переехал в этот городок, открыл магазин, уплатил все налоги, которые, по его мнению, должен был уплатить, и только через десять лет обнаружил, что забыл уплатить этот самый новый налог. Налог хоть и «утиный», но если собрать кучу уток, вместе они сумеют отщипнуть преизрядный кусок.
— Незнание закона не освобождает от его выполнения, — произнесла Мэгги. — Всегда считала, что это очень глупо. То есть одно дело, если вы хотели сделать что-то противозаконное — это одно, но если вы просто не знали? В конце концов, закон в таких случаях мог бы и делать поблажки.
— Давай потом к этому вернемся, хорошо? Ограничимся пока одним поводом для возмущения. В общем, он честно платил все остальные налоги. Налоговый инспектор знал, что он не платит «утиный налог», но молчал, молчал долгих десять лет. А потом на него набросился.
— Как это?
— Потребовал отчетность за последние десять лет. Это была настоящая охота. Я читала постановление. Мой клиент даже не мог ходатайствовать о его отмене. Налоговый инспектор имел право делать все, что угодно, без ограничений. А потом он предъявил моему клиенту счет. Налоги за десять лет, штраф за неуплату, плюс ежемесячные проценты, ежемесячные взыскания — не забудьте помножить их на десять лет, — плюс реальная угроза провести изрядное время за решеткой. Мой клиент до смерти перепугался. Город нанял частного аудитора, который мог, как по приказу налогового инспектора, так и по собственной инициативе — хорошенько запомните это, а уж потом беспокойтесь о нашем правительстве, — проверить отчетность моего клиента хоть до сотворения мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— А что?
— Неважно. Мы просто… просто собираем информацию. Ты помнишь, что за работу он себе нашел? Может, он работал на Деттмера?
— На кого? Эй, синеглазый, я ничего не слышу. Спасибо. Ох, Мэгги, подчас я чувствую себя здесь как в тюрьме. Но я справлюсь.
— Я знаю, что ты справишься, солнышко. Ты настоящий кремень. Послушай. Деттмер. Окружной прокурор. Он жил в Коннектикуте. Ты там с ним не встречалась?
— Нет. Там я старалась ни с кем не встречаться. Толпа уже проявляет нетерпение, Мэгги, я должна освободить телефон.
— Работа, Берни. Какую работу нашел Бадди?
— Налоговый инспектор. Ты представляешь? Ну все, пока.
Мэгги выключила телефон и бросила его на диван.
— Ну? — спросил ее Алекс.
— Он работал налоговым инспектором. — Она посмотрела на Алекса. — Что такого может натворить налоговый инспектор, что заставит его сымитировать смерть? Из-за чего его могут убить?
Дж. П. фыркнула:
— Что угодно, Солнышко, перечислить? Например, три года закрывать глаза на неуплату налогов за энную сумму наличными. Прикарманивать часть собранных денег, подделывать счета. Ну и, конечно, традиционно популярный шантаж.
Мэгги резко подняла голову:
— Шантаж?
— Конечно. Садись, и я тебе кое-что расскажу.
Мэгги села, Алекс устроился рядом. Она схватила его за руку и ничего не сказала, даже когда Дж. П. цапнула из вазочки синее драже «М&М».
— В общем, представь, что ты — налоговый инспектор в маленьком городишке. Долгие годы это ничего не значит. Частичная занятость, скромная зарплата, работаешь всего раз или два в год, крупными делами не ворочаешь. Никто тебя даже не ненавидит за то, что ты налоговый инспектор. Но потом федеральное правительство начинает сокращать налоги.
— Но федеральное правительство не устанавливает местные сборы, налог на собственность и все такое прочее, — озадаченно произнесла Мэгги.
— Помолчи, детка. Конечно, не устанавливает. Федеральное правительство сокращает налоги. Это единственный надежный способ выиграть выборы. Но — в нашем случае это очень важное «но» — низкие федеральные налоги означают, что непосредственно штатам перепадает меньше федеральных денег. Взамен они получают ничем не обеспеченные распоряжения.
— Я понимаю, о чем ты, — перебила Мэгги. — Федеральное правительство рисуется, разглагольствует о доступной медицине, образовании, экологии и прочих благах, подписывает все эти указы, но не дает штатам денег на их выполнение. В общем, много хороших и благородных слов, но баксов — шиш. Зато президент и конгресс могут приколоть себе еще по одной медальке.
— И уйма штрафов, если штаты откажутся следовать этим предписаниям. Итак, что дальше? У штатов все меньше денег, верно? Это значит, что города, городки и городишки получают все меньше поддержки от государства.
— И местные сборы начинают расти, — медленно произнесла Мэгги. Ей казалось, что она вот-вот поймет что-то очень важное.
— Как и налоги штата, верно. Но штаты не задирают налоги чересчур высоко, это чревато потерей рабочего места в день выборов. Поэтому они в основном рассылают полезные советы насчет того, как городкам заработать денег и покрыть дефицит бюджета. Новые сборы, повышение сборов, новые виды налогов. Целая куча новых налогов и сборов. И в чем вся прелесть? Когда налогоплательщик осознает, что он разорен, концов уже не найти, федеральное правительство и правительство штата тут вроде как ни при чем. На выходе мы получаем кучу раздосадованных, но неорганизованных налогоплательщиков без малейшего политического влияния. У них полно проблем из-за всех этих новых налогов и сборов, но они уже ничего не могут поделать, и никак не могут повлиять на результат выборов. Это все равно как если бы тебя до смерти защипали утки, и с каждым годом все тяжелее. Так что при словах «сокращение налогов» покрепче держи бумажник. При этом обещанные программы занятости молодежи, пенсии для пожилых, помощь неимущим, образование, чистые вода и воздух и так далее лучше не становятся, только хуже.
Алекс крепко сжал руку Мэгги, затем отпустил и встал.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, это ее конек.
— Ладно, ладно, порой меня заносит. Видимо, душа болит.
— Я был бы очень рад, если бы ты согласилась поделиться секретами своего красноречия с одним небольшим предприятием, за которым я сейчас приглядываю.
— Боже мой! — Мэгги закатила глаза. — Давайте все-таки вернемся к нашим баранам.
Дж. П. подняла руки:
— Так вот, на местном уровне полно таких вот «утиных» налогов, а также новых постановлений. И во многих городках налоговый инспектор имеет право расследовать деятельность любой фирмы. Причем ни повод, ни формальное согласие налогоплательщика или владельца фирмы не требуется. Он может ходить где угодно, рассматривать что угодно — инструменты, оборудование, все бухгалтерские книги.
— Без повода? — Алекс снова сел.
— Совершенно без повода. И это очень часто происходит. Я с этим столкнулась, когда практиковала за пределами штата. Выдержала, кстати, всего год и вернулась обратно в Нью-Йорк. Тут, по крайней мере, можно враждовать в открытую. Так вот, городок ввел новый налог, но никто о нем на самом деле не знал. Мой клиент переехал в этот городок, открыл магазин, уплатил все налоги, которые, по его мнению, должен был уплатить, и только через десять лет обнаружил, что забыл уплатить этот самый новый налог. Налог хоть и «утиный», но если собрать кучу уток, вместе они сумеют отщипнуть преизрядный кусок.
— Незнание закона не освобождает от его выполнения, — произнесла Мэгги. — Всегда считала, что это очень глупо. То есть одно дело, если вы хотели сделать что-то противозаконное — это одно, но если вы просто не знали? В конце концов, закон в таких случаях мог бы и делать поблажки.
— Давай потом к этому вернемся, хорошо? Ограничимся пока одним поводом для возмущения. В общем, он честно платил все остальные налоги. Налоговый инспектор знал, что он не платит «утиный налог», но молчал, молчал долгих десять лет. А потом на него набросился.
— Как это?
— Потребовал отчетность за последние десять лет. Это была настоящая охота. Я читала постановление. Мой клиент даже не мог ходатайствовать о его отмене. Налоговый инспектор имел право делать все, что угодно, без ограничений. А потом он предъявил моему клиенту счет. Налоги за десять лет, штраф за неуплату, плюс ежемесячные проценты, ежемесячные взыскания — не забудьте помножить их на десять лет, — плюс реальная угроза провести изрядное время за решеткой. Мой клиент до смерти перепугался. Город нанял частного аудитора, который мог, как по приказу налогового инспектора, так и по собственной инициативе — хорошенько запомните это, а уж потом беспокойтесь о нашем правительстве, — проверить отчетность моего клиента хоть до сотворения мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71