.. мисс... гм...
– Это Руихи, моя невестка, – представил ее Тури.
Откусив кусочек, Маклин явно оживился.
– Неплохо, – сказал он. – Такому старому вдовцу, как я, не часто выпадает случай полакомиться настоящей домашней стряпней.
Руихи улыбнулась ему и ушла, оставив поднос, а Тури и Маклин поболтали еще за чаем с бисквитами. Маклин налил себе вторую чашку и махнул рукой в сторону долины.
– Эти трупы, о которых ты говорил недавно, сколько их было?
– Семеро, – ответил Тури. – Вся семья Бейли. Там стоял их дом. Он был разрушен полностью.
Он рассказал Маклину, как помогал отцу их откапывать. Маклин покачал головой.
– Это ужасно. Во всяком случае, для двенадцатилетнего мальчишки.
Он допил чай и взглянул на часы.
– Так мы еще даже генератор не укрепили.
Он вынул из кармана гайки и взял гаечный ключ.
– Надо этим заняться.
Тури наклонил голову. Он услышал гул и на какой-то момент ему показалось, что это самолет, пролетающий над головой. Затем он услышал и сразу узнал тот жуткий низкий гул и высокий свистящий звук, который он не слышал с самого 1912-го.
Он схватил Маклина за плечо.
– Слишком поздно. Давай в дом – быстро!
Маклин стал сопротивляться.
– Какого черта! Мне надо...
Тури стал тащить его.
– Идет лавина, – заорал он.
Маклин взглянул на искаженное лицо старика и сразу поверил ему. Оба устремились к задней двери, которую, как только они оказались внутри, Тури немедленно захлопнул и закрыл на все засовы. Потом он шагнул вперед.
– Дети...
Маклинн видел, как Тури открывает и закрывает рот, но конца фразы не услышал, потому что шум сделал оглушительным.
Лавина накрыла город.
Маклину приходилось слышать огневой шквал в битве под Эль-Аламейном, который, как ему казалось, превосходил даже шум котельной в Клейде, где он работал подмастерьем. Теперь он знал, подумал он с грустной уверенностью, новую границу максимально возможного шума.
Гул был удивительно низким, всепоглощающим – он сдавил его желудок гигантской рукой. Он открыл рот, и воздух неожиданно вырвался у него из легких, а брюшная диафрагма болезненно сжалась.
На фоне главной басовой ноты звучала целая какофония свистов, пронзительно режущих слух, они накладывались друг на друга, создавая странную и жуткую гармонию. Ему показалось, что давящий на уши гул сплющивает его мозг. Старый дом дрожал до самого основания. Неожиданно исчез свет, как при солнечном затмении, и в окне он мог разглядеть только грязно серое пятно. Дом накренился под двумя резкими ударами, оконные стекла брызнули внутрь. Звука бьющегося стекла он не услышал.
Сквозь пустые рамы в комнату ворвалась снежная крупа, словно выброшенная гигантским насосом. Струя снега ударилась в стену рядом с Маклином и начала заполнять комнату, затем прекратилась также неожиданно, как и началась. Началась обратная реакция, но уже не такая сильная. Воздух высасывало из комнаты вместе со снегом.
Маклину показалось, что он стоит здесь уже целую вечность. Разумеется, он ошибался, так как лавина прошла сквозь скалу Камакамару всего за двадцать секунд. Когда все стихло, он продолжал стоять неподвижно, как статуя. С ног до головы он был покрыт снежной крупой, делавшей его похожим на привидение. В ушах звенело, и он слышал крики до того далекие, что казалось, они доносились из города.
Зашевелился Тури Бак. Он медленно поднял руки и приложил к ушам, затем покрутил головой, словно хотел удостовериться, держится ли она еще на шее.
– Обвал кончился, – сказал он.
Его голос прозвучал неестественно громко, словно завибрировав в пустотах черепа Маклина. Он повернул голову и посмотрел на него, повторив:
– Кончился.
Маклин не двигался, поэтому Тури мягко взял его за руку. Дрожь пробежала по телу Маклина, и он взглянул на Тури, Его глаза испуганно блуждали по сторонам. Тури сказал:
– Все кончилось, Джок.
Маклин видел, как шевелятся губы Тури и едва слышал его голос, доносившийся словно издалека, почти тонувший в постоянном шуме. В ушах у него звенело. Он чуть нахмурился, и глубокие морщины появились на его покрытом снегом лице, выделив желобки от крыльев носа к уголкам рта. Он судорожно глотнул, и слух стал возвращаться к нему. Крики, которые он слышал, стали громче, раздаваясь у него в ушах почти как шум обвала.
Кричали находившиеся в доме дети.
– Дети, – сказал Тури. – Надо посмотреть, что с детьми.
– Да, – сказал Маклин. Его голос охрип. Он взглянул на свои руки и увидел, что все еще держит четыре стальных гайки в левой руке и ключ – в правой. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Тури. – У тебя кровь идет, – сказал он.
Порез на щеке Тури от пролетевшего стеклянного осколка был единственной раной, от которой пострадали обитатели дома. Конечно, не говоря о психических травмах.
Остальным домам долины не так повезло.
Мэтт Хьютон был уверен, что уж ему-то не приходилось бояться никаких лавин с западного склона. Его дом стоял на другой стороне реки, вверх по восточному склону, как бы возвышаясь над долиной. Ее панорама, обозреваемая с парадного входа, была предметом особой гордости Мэтта Хьютона – летом он очень любил сидеть на крылечке и попивать пиво погожими вечерами. Тщеславие было ему не чуждо, и с тех пор, как его избрали мэром Хукахоронуи, он считал, что обозревает свои владения. К тому же, по его мнению, эта панорама увеличивала стоимость его дома по крайней мере на две тысячи долларов.
Случилось так, что в то воскресное утро он не сидел на своем крыльце. Во-первых, было слишком холодно, а во-вторых, крыльцо было завалено упакованными в спешке чемоданами, принадлежащими его неожиданным гостям. Его жена, Мэми, приготовляла на кухне груды бутербродов и галлоны чая, а сам он играл роль добродушного хозяина.
– Так мило с Вашей стороны принять нас, – сказала миссис Джарвис мелодичным голосом.
Она была самой старой в Хукахоронуи. Ей было восемьдесят два.
– Не стоит благодарности. – Хьютон весело рассмеялся. – Я делаю это только, чтобы получить Ваш голос на следующих выборах.
Она неуверенно посмотрела на него и спросила:
– Вам кажется, мы здесь в безопасности?
– Конечно, в безопасности, – заверил он ее. – Этот дом стоит здесь очень давно – второй старейший дом в долине. До сих пор обвалы его не трогали, поэтому надеюсь, что и сейчас бог милует.
Сэм Критчелл, сидя в большом инвалидном кресле, сказал:
– Никогда не угадаешь. Обвалы совершенно непредсказуемы.
– Что ты знаешь об обвалах, Сэм? – саркастично спросил Хьютон.
Критчелл продолжал безмятежно набивать трубку коротенькими, похожими на сосиски пальцами.
– Да видел я их.
– Где?
– В конце войны мне пришлось побывать в горах около Триеста. Той зимой случилось много обвалов. Для спасательных работ вызывали солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Это Руихи, моя невестка, – представил ее Тури.
Откусив кусочек, Маклин явно оживился.
– Неплохо, – сказал он. – Такому старому вдовцу, как я, не часто выпадает случай полакомиться настоящей домашней стряпней.
Руихи улыбнулась ему и ушла, оставив поднос, а Тури и Маклин поболтали еще за чаем с бисквитами. Маклин налил себе вторую чашку и махнул рукой в сторону долины.
– Эти трупы, о которых ты говорил недавно, сколько их было?
– Семеро, – ответил Тури. – Вся семья Бейли. Там стоял их дом. Он был разрушен полностью.
Он рассказал Маклину, как помогал отцу их откапывать. Маклин покачал головой.
– Это ужасно. Во всяком случае, для двенадцатилетнего мальчишки.
Он допил чай и взглянул на часы.
– Так мы еще даже генератор не укрепили.
Он вынул из кармана гайки и взял гаечный ключ.
– Надо этим заняться.
Тури наклонил голову. Он услышал гул и на какой-то момент ему показалось, что это самолет, пролетающий над головой. Затем он услышал и сразу узнал тот жуткий низкий гул и высокий свистящий звук, который он не слышал с самого 1912-го.
Он схватил Маклина за плечо.
– Слишком поздно. Давай в дом – быстро!
Маклин стал сопротивляться.
– Какого черта! Мне надо...
Тури стал тащить его.
– Идет лавина, – заорал он.
Маклин взглянул на искаженное лицо старика и сразу поверил ему. Оба устремились к задней двери, которую, как только они оказались внутри, Тури немедленно захлопнул и закрыл на все засовы. Потом он шагнул вперед.
– Дети...
Маклинн видел, как Тури открывает и закрывает рот, но конца фразы не услышал, потому что шум сделал оглушительным.
Лавина накрыла город.
Маклину приходилось слышать огневой шквал в битве под Эль-Аламейном, который, как ему казалось, превосходил даже шум котельной в Клейде, где он работал подмастерьем. Теперь он знал, подумал он с грустной уверенностью, новую границу максимально возможного шума.
Гул был удивительно низким, всепоглощающим – он сдавил его желудок гигантской рукой. Он открыл рот, и воздух неожиданно вырвался у него из легких, а брюшная диафрагма болезненно сжалась.
На фоне главной басовой ноты звучала целая какофония свистов, пронзительно режущих слух, они накладывались друг на друга, создавая странную и жуткую гармонию. Ему показалось, что давящий на уши гул сплющивает его мозг. Старый дом дрожал до самого основания. Неожиданно исчез свет, как при солнечном затмении, и в окне он мог разглядеть только грязно серое пятно. Дом накренился под двумя резкими ударами, оконные стекла брызнули внутрь. Звука бьющегося стекла он не услышал.
Сквозь пустые рамы в комнату ворвалась снежная крупа, словно выброшенная гигантским насосом. Струя снега ударилась в стену рядом с Маклином и начала заполнять комнату, затем прекратилась также неожиданно, как и началась. Началась обратная реакция, но уже не такая сильная. Воздух высасывало из комнаты вместе со снегом.
Маклину показалось, что он стоит здесь уже целую вечность. Разумеется, он ошибался, так как лавина прошла сквозь скалу Камакамару всего за двадцать секунд. Когда все стихло, он продолжал стоять неподвижно, как статуя. С ног до головы он был покрыт снежной крупой, делавшей его похожим на привидение. В ушах звенело, и он слышал крики до того далекие, что казалось, они доносились из города.
Зашевелился Тури Бак. Он медленно поднял руки и приложил к ушам, затем покрутил головой, словно хотел удостовериться, держится ли она еще на шее.
– Обвал кончился, – сказал он.
Его голос прозвучал неестественно громко, словно завибрировав в пустотах черепа Маклина. Он повернул голову и посмотрел на него, повторив:
– Кончился.
Маклин не двигался, поэтому Тури мягко взял его за руку. Дрожь пробежала по телу Маклина, и он взглянул на Тури, Его глаза испуганно блуждали по сторонам. Тури сказал:
– Все кончилось, Джок.
Маклин видел, как шевелятся губы Тури и едва слышал его голос, доносившийся словно издалека, почти тонувший в постоянном шуме. В ушах у него звенело. Он чуть нахмурился, и глубокие морщины появились на его покрытом снегом лице, выделив желобки от крыльев носа к уголкам рта. Он судорожно глотнул, и слух стал возвращаться к нему. Крики, которые он слышал, стали громче, раздаваясь у него в ушах почти как шум обвала.
Кричали находившиеся в доме дети.
– Дети, – сказал Тури. – Надо посмотреть, что с детьми.
– Да, – сказал Маклин. Его голос охрип. Он взглянул на свои руки и увидел, что все еще держит четыре стальных гайки в левой руке и ключ – в правой. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на Тури. – У тебя кровь идет, – сказал он.
Порез на щеке Тури от пролетевшего стеклянного осколка был единственной раной, от которой пострадали обитатели дома. Конечно, не говоря о психических травмах.
Остальным домам долины не так повезло.
Мэтт Хьютон был уверен, что уж ему-то не приходилось бояться никаких лавин с западного склона. Его дом стоял на другой стороне реки, вверх по восточному склону, как бы возвышаясь над долиной. Ее панорама, обозреваемая с парадного входа, была предметом особой гордости Мэтта Хьютона – летом он очень любил сидеть на крылечке и попивать пиво погожими вечерами. Тщеславие было ему не чуждо, и с тех пор, как его избрали мэром Хукахоронуи, он считал, что обозревает свои владения. К тому же, по его мнению, эта панорама увеличивала стоимость его дома по крайней мере на две тысячи долларов.
Случилось так, что в то воскресное утро он не сидел на своем крыльце. Во-первых, было слишком холодно, а во-вторых, крыльцо было завалено упакованными в спешке чемоданами, принадлежащими его неожиданным гостям. Его жена, Мэми, приготовляла на кухне груды бутербродов и галлоны чая, а сам он играл роль добродушного хозяина.
– Так мило с Вашей стороны принять нас, – сказала миссис Джарвис мелодичным голосом.
Она была самой старой в Хукахоронуи. Ей было восемьдесят два.
– Не стоит благодарности. – Хьютон весело рассмеялся. – Я делаю это только, чтобы получить Ваш голос на следующих выборах.
Она неуверенно посмотрела на него и спросила:
– Вам кажется, мы здесь в безопасности?
– Конечно, в безопасности, – заверил он ее. – Этот дом стоит здесь очень давно – второй старейший дом в долине. До сих пор обвалы его не трогали, поэтому надеюсь, что и сейчас бог милует.
Сэм Критчелл, сидя в большом инвалидном кресле, сказал:
– Никогда не угадаешь. Обвалы совершенно непредсказуемы.
– Что ты знаешь об обвалах, Сэм? – саркастично спросил Хьютон.
Критчелл продолжал безмятежно набивать трубку коротенькими, похожими на сосиски пальцами.
– Да видел я их.
– Где?
– В конце войны мне пришлось побывать в горах около Триеста. Той зимой случилось много обвалов. Для спасательных работ вызывали солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76