Я была жутко тронута!
– День рождения! Чего ж ты молчала? Выпили бы хоть. Ну поздравляю, – Элдженет по-братски чмокнул меня в щечку, – сколько исполнилось-то?
– Женщине всегда 18 лет, – ответила я рассеянно. Элдженет вдруг вскочил, сказал «я сейчас» и убежал. Я наконец развернула подарок.
Милые, милые девчонки! Я едва не расплакалась. И кто-то ведь еще помнит обо мне… Белая блузка с кружевами, настоящая! И духи «Горная прохлада». Лилиан бы умерла от зависти. И еще – настоящая маленькая бумажная книга. Даже не пластиковая, а бумажная! Стихи какие-то. Знают мою слабость к старинным формам записи. Да и к поэзии.
Элдженет снова появился в комнате, сжимая в руках что-то темно-желтое, большое.
– А это тебе от меня.
Огромный плюшевый утенок! Я поцеловала Элджи в щеку и прижала игрушку к себе.
– Адоне-всемогущий! Где ты взял такую прелесть?
– С почтой, милая, с почтой. А вот еще! Оп!
Элдженет поставил на стол баночку белларского кофе и настоящий маленький шоколадный торт.
– Хоть запоздало, но день рождения отметить надо.
Я поняла, что к Снарку сегодня не пойду. Да он как-то и выскользнул у меня из головы.
Получился вечер школьных воспоминаний. Мы говорили взахлеб, перебивая друг друга – и о преподах, и об уроках, и больше всего о Л-13, где нам обоим пришлось повоевать по-настоящему. Где я впервые стреляла по людям, вражеским десантникам в маскировочных бикрах, и наверное, кого-нибудь убила.
– Элджи, а почему тебя все-таки направили на эту базу?
– Невыполнение приказа, – сказал он грустно.
– Как?
– Ну, я же был на Беллароне. Все было, вроде, нормально. Мы охраняли область Тамри, там, знаешь, до нашего вмешательства были и заводы, и космодромы, а теперь – ничего… и война там идет. Грустно это, Синь, как подумаешь… А однажды, – Элдженет замолчал, а потом стал выдавливать слова, – мою роту послали… в поселок… мы должны были… сжечь. Там, правда, мало оставалось людей, но… они бы не смогли выйти…
Я вмиг поняла его. Такой тактике нас тоже не обучали. Но я в последнее время много читала о Беллароне – и поняла.
Горящие дома… жители, в ужасе выбегающие за невидимую черту – и падающие под бесшумными рассекающими ударами лучей… дети…
– За что, Элджи?
– Они… в общем-то, были виноваты. Там очень сложная история была, Синь. В Тамри постоянно действует подпольная организация. В том поселке, вроде бы, несколько человек скрывалось… Причем двое вышли, когда наши объявили, что сожгут поселок. Двое вышли… на смерть. Но было такое подозрение, что там и еще есть… Ну и мне выпало… я отказался вести роту. Глупо. Другой повел, тоже легионер. Нас этому не учили в школе, я не смог… Для меня все обошлось. Просто перевели сюда, на базу.
Вот оно как.
– А чему нас учили? – сказала я со злостью, глядя в коричневые разводы выпитого кофе, – можно подумать, всеобщей любви. Дисотсеком. Да пряжкой от ремня. Я удивляюсь, Элджи, как ты-то… впрочем да, у тебя ж семья есть, родители.
Элдженет посмотрел на меня. Вдруг протянул руку и отвел мне волосы со лба.
– Тебе тоже досталось, Синь.
– Конечно, – сказала я, – спроси вот Кэр-Нардина, он тебе расскажет, как мне досталось.
А Элдженет не убирал руку, чуть касаясь пальцами лба, и смотрел мне прямо в глаза.
– А как же ты сейчас на задания летаешь? – спросила я ехидно, – или ты там того… поля удобряешь? Цветочки рассыпаешь на праздниках?
Элдженет убрал руку, опустил лицо. Произнес глухо.
– Ты права, Синь. Война – это грязь. Это в любом случае грязь. И я, наверное, малодушен просто. Сверху, не видя ничего, лазером чиркнуть – могу. А стрелять в безоружных людей, глядя им в глаза – не могу. А ведь это одно и то же. Надо совсем уйти из армии. Да ведь я больше не умею ничего.
Мне вдруг стало его жаль.
– Элджи, я понимаю. Я все понимаю. Сама не знаю, смогла бы я… или нет. Только по-моему надо или уж решаться на все, до конца, или совсем ничего не делать.
– Юношеский максимализм, – прошептал Элдженет.
– Пусть так, – согласилась я.
Мы молчали. Потом Элдженет вдруг заговорил.
– Ты знаешь, Синь… Вот мы тут сидим. Не знаю, почему, может, потому что оба легионеры. Или потому что из одной школы…
Он накрыл своей ладонью мою руку, лежащую на столе. Я вдруг ощутила, как медленно кружится голова… все плывет…
– Но мы с тобой так понимаем друг друга. Ведь вот это я никому… никогда не решился бы рассказать! А ты мне… как сестра… больше! Гораздо больше!
Я вдруг поняла, что рука его уже лежит у меня на плече. И что наши лица сближаются… наши губы становятся горячими… Лус! Меня обожгло, словно пряжкой легионерского ремня. Я вскочила. Элдженет тоже поднялся, как на пружине.
– Синь!
– Нет! – я помотала головой.
– Синь!
– Элджи, это только кажется, пойми… это здесь, сейчас… твое настоящее – Лус.
Он отвернулся. Постоял немного, покачиваясь.
– Наверное, ты права.
– Это минутное, – убеждала я его дрожащим голосом. Мне почему-то хотелось извиняться перед ним, просить прощения, – это пройдет, Элджи. Ты ведь не любишь меня. Мы хорошие друзья. Я красива, я знаю. Нет, не в этом дело. Да, мы близки духовно. Вот тебе и показалось. Но ведь это только так, ведь главное – не я, пойми…
– Да, – глухо ответил Элдженет.
Он повернулся ко мне. Краска возвращалась на его побледневшее лицо. Он выпрямился.
– Мы останемся друзьями, Синь? Ты мудрая маленькая женщина.
Адоне, мелькнула мысль… а ведь ему еще предстоит узнать, что я… со Снарком…
– Да, да, – кивала я.
– Если тебе нужна будет помощь, я сделаю для тебя все. Слышишь? И жизнь. И честь. Все.
– Да. Спасибо, Элджи.
– Если я пойду… сейчас… тебе не будет плохо?
– Нет. Иди, Элджи, иди…
На мое удивление, Снарк оказался не болтливым. Он был очень рад, счастлив, нежен со мной – и похоже, этого счастья ему хватало и без огласки. Он не болтал о связи со мной, относился ко мне целомудренно, если тут уместно такое слово…
И мне, против всех ожиданий, было с ним хорошо. Просто хорошо. Даже безотносительно к Главной Цели, компьютера ЦС – я не жалела о том, что стала подругой Снарка.
Да и почему, собственно, людей нужно делить на категории, судить по росту, силе и уму… Если разобраться, Снарк как человек гораздо лучше того же Дасана… или Ларкисса… Вот Элдженет и Танг мне нравятся по-настоящему, но с ними я быть никак не могу.
Нельзя сказать, чтобы меня не мучила совесть, когда я думала о жене Снарка. Ведь я его фактически нагло совратила… хотя… не такие уж активные действия я предпринимала, он очень уж легко совратился.
Снарк ничего не говорил о своей жене. О детях рассказывал охотно и с гордостью, а о жене – ничего. Но кое о чем я догадывалась по особой горечи, звучавшей в его голосе, когда он пел так понравившуюся мне песню. И по тому, как часто он ее пел:
За тех, кому стучит в окно
Серебряный восход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– День рождения! Чего ж ты молчала? Выпили бы хоть. Ну поздравляю, – Элдженет по-братски чмокнул меня в щечку, – сколько исполнилось-то?
– Женщине всегда 18 лет, – ответила я рассеянно. Элдженет вдруг вскочил, сказал «я сейчас» и убежал. Я наконец развернула подарок.
Милые, милые девчонки! Я едва не расплакалась. И кто-то ведь еще помнит обо мне… Белая блузка с кружевами, настоящая! И духи «Горная прохлада». Лилиан бы умерла от зависти. И еще – настоящая маленькая бумажная книга. Даже не пластиковая, а бумажная! Стихи какие-то. Знают мою слабость к старинным формам записи. Да и к поэзии.
Элдженет снова появился в комнате, сжимая в руках что-то темно-желтое, большое.
– А это тебе от меня.
Огромный плюшевый утенок! Я поцеловала Элджи в щеку и прижала игрушку к себе.
– Адоне-всемогущий! Где ты взял такую прелесть?
– С почтой, милая, с почтой. А вот еще! Оп!
Элдженет поставил на стол баночку белларского кофе и настоящий маленький шоколадный торт.
– Хоть запоздало, но день рождения отметить надо.
Я поняла, что к Снарку сегодня не пойду. Да он как-то и выскользнул у меня из головы.
Получился вечер школьных воспоминаний. Мы говорили взахлеб, перебивая друг друга – и о преподах, и об уроках, и больше всего о Л-13, где нам обоим пришлось повоевать по-настоящему. Где я впервые стреляла по людям, вражеским десантникам в маскировочных бикрах, и наверное, кого-нибудь убила.
– Элджи, а почему тебя все-таки направили на эту базу?
– Невыполнение приказа, – сказал он грустно.
– Как?
– Ну, я же был на Беллароне. Все было, вроде, нормально. Мы охраняли область Тамри, там, знаешь, до нашего вмешательства были и заводы, и космодромы, а теперь – ничего… и война там идет. Грустно это, Синь, как подумаешь… А однажды, – Элдженет замолчал, а потом стал выдавливать слова, – мою роту послали… в поселок… мы должны были… сжечь. Там, правда, мало оставалось людей, но… они бы не смогли выйти…
Я вмиг поняла его. Такой тактике нас тоже не обучали. Но я в последнее время много читала о Беллароне – и поняла.
Горящие дома… жители, в ужасе выбегающие за невидимую черту – и падающие под бесшумными рассекающими ударами лучей… дети…
– За что, Элджи?
– Они… в общем-то, были виноваты. Там очень сложная история была, Синь. В Тамри постоянно действует подпольная организация. В том поселке, вроде бы, несколько человек скрывалось… Причем двое вышли, когда наши объявили, что сожгут поселок. Двое вышли… на смерть. Но было такое подозрение, что там и еще есть… Ну и мне выпало… я отказался вести роту. Глупо. Другой повел, тоже легионер. Нас этому не учили в школе, я не смог… Для меня все обошлось. Просто перевели сюда, на базу.
Вот оно как.
– А чему нас учили? – сказала я со злостью, глядя в коричневые разводы выпитого кофе, – можно подумать, всеобщей любви. Дисотсеком. Да пряжкой от ремня. Я удивляюсь, Элджи, как ты-то… впрочем да, у тебя ж семья есть, родители.
Элдженет посмотрел на меня. Вдруг протянул руку и отвел мне волосы со лба.
– Тебе тоже досталось, Синь.
– Конечно, – сказала я, – спроси вот Кэр-Нардина, он тебе расскажет, как мне досталось.
А Элдженет не убирал руку, чуть касаясь пальцами лба, и смотрел мне прямо в глаза.
– А как же ты сейчас на задания летаешь? – спросила я ехидно, – или ты там того… поля удобряешь? Цветочки рассыпаешь на праздниках?
Элдженет убрал руку, опустил лицо. Произнес глухо.
– Ты права, Синь. Война – это грязь. Это в любом случае грязь. И я, наверное, малодушен просто. Сверху, не видя ничего, лазером чиркнуть – могу. А стрелять в безоружных людей, глядя им в глаза – не могу. А ведь это одно и то же. Надо совсем уйти из армии. Да ведь я больше не умею ничего.
Мне вдруг стало его жаль.
– Элджи, я понимаю. Я все понимаю. Сама не знаю, смогла бы я… или нет. Только по-моему надо или уж решаться на все, до конца, или совсем ничего не делать.
– Юношеский максимализм, – прошептал Элдженет.
– Пусть так, – согласилась я.
Мы молчали. Потом Элдженет вдруг заговорил.
– Ты знаешь, Синь… Вот мы тут сидим. Не знаю, почему, может, потому что оба легионеры. Или потому что из одной школы…
Он накрыл своей ладонью мою руку, лежащую на столе. Я вдруг ощутила, как медленно кружится голова… все плывет…
– Но мы с тобой так понимаем друг друга. Ведь вот это я никому… никогда не решился бы рассказать! А ты мне… как сестра… больше! Гораздо больше!
Я вдруг поняла, что рука его уже лежит у меня на плече. И что наши лица сближаются… наши губы становятся горячими… Лус! Меня обожгло, словно пряжкой легионерского ремня. Я вскочила. Элдженет тоже поднялся, как на пружине.
– Синь!
– Нет! – я помотала головой.
– Синь!
– Элджи, это только кажется, пойми… это здесь, сейчас… твое настоящее – Лус.
Он отвернулся. Постоял немного, покачиваясь.
– Наверное, ты права.
– Это минутное, – убеждала я его дрожащим голосом. Мне почему-то хотелось извиняться перед ним, просить прощения, – это пройдет, Элджи. Ты ведь не любишь меня. Мы хорошие друзья. Я красива, я знаю. Нет, не в этом дело. Да, мы близки духовно. Вот тебе и показалось. Но ведь это только так, ведь главное – не я, пойми…
– Да, – глухо ответил Элдженет.
Он повернулся ко мне. Краска возвращалась на его побледневшее лицо. Он выпрямился.
– Мы останемся друзьями, Синь? Ты мудрая маленькая женщина.
Адоне, мелькнула мысль… а ведь ему еще предстоит узнать, что я… со Снарком…
– Да, да, – кивала я.
– Если тебе нужна будет помощь, я сделаю для тебя все. Слышишь? И жизнь. И честь. Все.
– Да. Спасибо, Элджи.
– Если я пойду… сейчас… тебе не будет плохо?
– Нет. Иди, Элджи, иди…
На мое удивление, Снарк оказался не болтливым. Он был очень рад, счастлив, нежен со мной – и похоже, этого счастья ему хватало и без огласки. Он не болтал о связи со мной, относился ко мне целомудренно, если тут уместно такое слово…
И мне, против всех ожиданий, было с ним хорошо. Просто хорошо. Даже безотносительно к Главной Цели, компьютера ЦС – я не жалела о том, что стала подругой Снарка.
Да и почему, собственно, людей нужно делить на категории, судить по росту, силе и уму… Если разобраться, Снарк как человек гораздо лучше того же Дасана… или Ларкисса… Вот Элдженет и Танг мне нравятся по-настоящему, но с ними я быть никак не могу.
Нельзя сказать, чтобы меня не мучила совесть, когда я думала о жене Снарка. Ведь я его фактически нагло совратила… хотя… не такие уж активные действия я предпринимала, он очень уж легко совратился.
Снарк ничего не говорил о своей жене. О детях рассказывал охотно и с гордостью, а о жене – ничего. Но кое о чем я догадывалась по особой горечи, звучавшей в его голосе, когда он пел так понравившуюся мне песню. И по тому, как часто он ее пел:
За тех, кому стучит в окно
Серебряный восход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134