– Я не против, – сказал я, наконец. – Заходите, выпьем.
В общем, визит оказался очень даже приятным. Вполне приличные ребята.
Когда все разошлись, уже стемнело, и тут в дверь снова постучали. Я открыл, и там стояла Элейн в футболке и джинсовых шортах, выставлявших напоказ ее красивые ноги. Она убрала волосы под бейсбольную кепку.
– Я хотела повидаться с тобой перед отъездом, – без всяких преамбул заявила она.
Я привалился к дверному косяку.
– У тебя все в порядке, надеюсь?
– Как и у тебя. Что Мэб, расплатилась?
Я кивнул.
– Угу. А ты? Ты все еще принадлежишь Летним?
Элейн пожала плечами.
– Я всем была обязана Авроре. Даже если бы она хотела поспорить, сполна ли я расплатилась с ней, теперь все это ничего не значит.
– Куда ты собралась?
Она снова пожала плечами.
– Куда-нибудь, где много людей. Может, даже запишусь в какую-нибудь школу, – она сделала глубокий вдох. – Гарри, мне жаль, что все так обернулось. Я боялась сказать тебе про Аврору. Я могла бы знать тебя лучше. Я рада, что ты прошел через все это молодцом. Честно, рада.
У меня имелось множество ответов на это, но выудил я только один:
– Она думала, она делает как лучше. Мне кажется, я понимаю, почему ты… Послушай, все это позади.
Она кивнула.
– Я видела фотографии у тебя на полке, – сказала она. – Сьюзен. И ее письма. И это кольцо.
Я оглянулся на каминную полку, и мне сделалось до ужаса погано. В самых разных отношениях.
– Угу.
– Ты ее любишь.
Я кивнул.
Она вздохнула и наклонила голову так, что глаза ее оказались скрыты от меня козырьком.
– Тогда можно дать тебе один совет?
– Ну?
Она подняла взгляд.
– Перестань жалеть себя, Гарри, – сказала она.
Я зажмурился.
– Что?
Она махнула рукой в сторону комнаты.
– Ты же жил в свинюшнике, Гарри. Я понимаю, ты винишь себя в чем-то. Я могу только догадываться о подробностях, но мне совершенно очевидно, что ты мешаешь себя по этому поводу с грязью. Так перестань. Ты ничем не поможешь ей, если превратишься в ходячую плесень. Прекрати думать, как тебе плохо – потому что, если она любит тебя, у нее сердце будет разрываться при виде тебя таким, каким я видела тебя несколько дней назад.
С минуту я молча смотрел на нее.
– Очень романтично слышать такой совет, – сказал я, наконец. – От тебя.
Она чуть улыбнулась.
– Верно. Ирония хоть куда. Ладно, увидимся как-нибудь.
Я кивнул.
– До свидания, Элейн.
Она пригнулась и поцеловала меня в щеку, потом повернулась и ушла. Я смотрел ей вслед. И – законно это или нет – я ни слова не сказал о ней Совету.
Позже тем же вечером я завалился домой к Билли. Из-за двери доносились смех, музыка и запах только что привезенной пиццы. Я постучал, и Билли открыл дверь. Разговоры внутри смолкли.
Я вошел в комнату. Дюжина раненых, подбитых, исцарапанных и счастливых волков-оборотней смотрела на меня из-за стола, уставленного бутылками и банками, усеянного коробками с пиццей, игральными костями, карандашами, стопками бумаги и крошечными, в дюйм ростом бумажными фигурками на большом листе миллиметровой бумаги.
– Билли, – сказал я. – И вы все, ребята. Я только хотел сказать, что вы здорово показали себя там. Гораздо лучше, чем я ожидал или даже надеялся. Мне стоило больше доверять вам. Спасибо.
Билли кивнул.
– Но ведь дело того стоило, так ведь?
За столом одобрительно загудели.
– Раз так, ладно. Кто-нибудь, передайте мне пиццы, колы и кости. Только предупреждаю сразу: мне нужны бицепсы.
Билли удивленно уставился на меня.
– Чего?
– Бицепсы, – повторил я. – Я хочу здоровые, рельефные мускулы, и я не хочу, чтобы нужно было слишком много думать.
Лицо его расплылось в ухмылке.
– Джорджия, у нас остался какой-нибудь типаж-варвар?
– Еще бы, – отозвалась Джорджия и полезла в шкаф.
Я нашел себе свободный стул, получил пиццу и колу и принялся слушать возобновившуюся болтовню. Мне пришло в голову, что это куда приятнее, чем провести еще один вечер затворником у себя в лаборатории.
– А знаешь, что меня, типа, разочаровало? – спросил меня Билли чуть позже.
– Нет, а что?
– Все эти феи, и дуэли, и сбрендившие королевы, и все такое, и никто из них не цитировал старину Билли Шекспира. Ни разу!
Пару секунд я смотрел на Билли, потом расхохотался. Все мои синяки, ссадины, и царапины причиняли мне боль, но это была честная, нормальная боль – такая проходит. Я взял себе пару игральных костей, и стопку бумаги, и пару карандашей, и уселся в кругу друзей притворяться Форгом-Варваром, есть, пить и веселиться.
Господи, ну и глупые же они, эти смертные.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93