Прошло, наверное, около часа, когда ее разбудил детский плач. Окончательно проснувшись, она вскочила с кровати, пытаясь найти свою одежду среди вещей, разбросанных на полу.
Снова раздался жалобный, испуганный плач, на этот раз уже громче. У Хелен не было времени думать о том, как она рисковала, заснув в объятиях Кэма, или ругать себя за опрометчивое поведение. Сейчас она думала лишь о том, что плачет Ариана. Наконец ей удалось найти в темноте пеньюар. Кэм по-прежнему спал посреди ее кровати, дыша ровно и глубоко, поэтому Хелен не стала зажигать свечу и чуть ли не ощупью бросилась через классную комнату в спальню Арианы. Только распахнув дверь, она вспомнила, что Марты нет. Ее мать заболела, и девушка отпросилась в деревню. Значит, сегодня никто, кроме Хелен, не мог услышать плач девочки.
Пока Хелен пробиралась к ее постели, Ариана начала рыдать. Из ее груди вырывались почти беззвучные, полные ужаса всхлипы.
— Ариана, — спокойно заговорила Хелен. — Все хорошо, милая. Это просто кошмарный сон.
Когда она села на постель, девочка бросилась в ее объятия, цепляясь за нее с испуганным отчаянием. В темноте Хелен не видела, но чувствовала, что Ариана совсем проснулась. Она шептала ей успокаивающие слова, и постепенно рыдания, сотрясающие хрупкое тельце девочки, утихли. Хелен наконец смогла нащупать свечу на ночном столике, и вспыхнувшее пламя осветило полное ужаса лицо малышки.
Хелен склонилась над девочкой, глядя в ее наполненные слезами глаза.
— Бедняжка! — ласково прошептала она. — Бедное, бедное дитя! Мне хочется, чтобы ты рассказала, что так пугает тебя.
Ариана опустила глаза, ее рука судорожно вцепилась в простыню.
На этот раз Хелен решила проявить настойчивость:
— Ты можешь сказать мне, Ариана. Я знаю, что можешь.
Девочка покачала головой, словно отказываясь, и это движение уже само по себе можно было считать успехом.
— Ты ведь догадалась, что я знаю твой секрет. Да, это так. Я знаю, что ты можешь говорить, Ариана. Я слышала тебя. Раз или два, но этого достаточно, чтобы понять, какая ты способная девочка.
Глаза ребенка панически расширились, и Хелен мягко положила руку на ее колено.
— Не бойся, моя дорогая. Я сохраню твой секрет. Но мне бы так хотелось, чтобы ты доверилась мне. А я пока только знаю, что тебе страшно.
Ариана упрямо опустила голову, и Хелен, поняв, что девочка сейчас не уступит, только похлопала ее по ножке.
— Ладно, не говори, если не хочешь. Ну, как, ты сможешь уснуть? — Ариана потерла кулачком глаза. — Тогда я пойду, дорогая, но если тебе опять станет страшно, тут же позови меня или постучи в мою дверь. — Хелен поцеловала девочку. — Я зажгу тебе лампу, приверну фитиль, и она будет гореть до рассвета.
Закрыв за собой дверь, Хелен ступила в темную классную комнату и сразу попала в раскрытые объятия Кэма. Сильные руки обхватили ее, губы подавили ее испуганный крик. Поцелуй был крепким и решительным.
— Что там случилось? — наконец шепнул он ей в ухо. — Она испугалась? Или заболела?
Хелен быстро увлекла Кэма обратно в спальню и закрыла за собой дверь.
— Кошмар, но Ариана уже успокоилась. — Она почувствовала, как ослабевает напряжение Кэма. — Ты все слышал?
— Да. Это правда? — с нетерпением спросил он.
— Что я слышала, как она говорит? Да.
— Когда? — В его голосе звучало такое беспокойство, что никто бы не догадался, что этот человек знает, что ребенок — не его.
— В тот вечер, когда ты уехал в Девон, — ответила Хелен. — Ее мучил какой-то жуткий кошмар. Еще два раза я слышала на прошлой неделе, когда она что-то шептала себе.
— Ариана здорова? — с надеждой спросил он.
— Не могу сказать. Но думаю, что ничего страшного у Арианы нет. Да, она испуганна и растерянна, однако ее рассудок в абсолютном порядке, я уверена. Полагаю, нам следует проявить терпение.
Кивнув, он присел у камина и стал задумчиво перемешивать угли. Разгоревшееся пламя осветило его нагое тело, и у Хелен захватило дух. Его темные волосы сейчас были длиннее, чем обычно, и, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, они скользнули по его лицу, словно тяжелый черный шелк. Потом он грациозно поднялся, и теплый свет упал на его сильные ноги и мускулистые ягодицы.
Хелен еще упивалась этим зрелищем, когда он решительно направился к ней. Кэм был сдержанным человеком, который больше доверял своему телу и способностям, нежели пустым словам и болтовне. У него были руки фермера и душа поэта. Но он не знал себя. А если и знал, то перипетии судьбы заставили его позабыть об этом.
Может, еще не все потеряно? Не сводя с нее глаз, Кэм обхватил ее за талию, прижался к ней возбужденной плотью и наклонился, чтобы поцеловать. Поцелуй был долгим и столь же уверенным, как и все его движения.
Прошло много времени, прежде чем он слегка отстранился и вопросительно посмотрел на нее.
— Вечер оказался богатым на события, — тихо сказал Кэм, откидывая покрывало и движением головы приглашая ее лечь.
— Вообще-то уже почти утро, — заколебалась Хелен. — Тебе лучше уйти, Кэм.
Он кивнул:
— Да, я скоро уйду. После того, как мы кое-что решим. А сейчас ложись. Тут прохладно, чтобы стоять в одном пеньюаре.
Хелен видела, что он не уступит, и сдалась. Он лег рядом, и прогнувшийся под весом его тела матрац почему-то вызвал у нее чувство безопасности и покоя. Наверное, так чувствует себя женщина, ночь за ночью делящая постель с любимым человеком? Хелен не знала, да и не хотела сейчас размышлять об этом.
— Спасибо тебе, — сказал Кэм, целуя ее в нос. — Спасибо за то, что любишь моего ребенка. Спасибо за то, что так много отдала мне этой ночью. — Хелен не ответила, тогда он повернул ее лицом к себе. — Послушай, Хелен. Я простой человек, и слова у меня простые. Я вспыльчив, действую жестко, но хочу знать, выйдешь ли ты за меня замуж, несмотря на все мои недостатки. Думаю, ты понимаешь, что должна сделать это.
— Кэм, в этом нет… необходимости. — Хелен отвернулась и покачала головой.
— Ага. Нет необходимости. Кому? Тебе? Мне? Или ребенку, которого ты можешь понести? Я, например, могу ответить за двоих.
— Отвечай за себя, Кэм. Никакого ребенка нет.
— Ты не можешь этого знать, дорогая, — мрачно улыбнулся он. — Но я уступаю и говорю только за себя. Ты необходима мне как вода и воздух. Так было всегда. Ты — мое самое сладостное наслаждение. И самое сладостное мучение.
— Чепуха. Ты многие годы прекрасно существовал без меня. И наверное, я права, предполагая, что ты не был одинок в постели.
— Хелен, я вдовец, и за это время у меня были женщины, да. Но чертовски мало. Они приносили мне некоторое облегчение, а не утешение. Господи, Хелен, я же мужчина! Что еще я могу сказать?
— Я не об этом, Кэм. У меня нет желания просить тебя перечислить все постели, которые ты согрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Снова раздался жалобный, испуганный плач, на этот раз уже громче. У Хелен не было времени думать о том, как она рисковала, заснув в объятиях Кэма, или ругать себя за опрометчивое поведение. Сейчас она думала лишь о том, что плачет Ариана. Наконец ей удалось найти в темноте пеньюар. Кэм по-прежнему спал посреди ее кровати, дыша ровно и глубоко, поэтому Хелен не стала зажигать свечу и чуть ли не ощупью бросилась через классную комнату в спальню Арианы. Только распахнув дверь, она вспомнила, что Марты нет. Ее мать заболела, и девушка отпросилась в деревню. Значит, сегодня никто, кроме Хелен, не мог услышать плач девочки.
Пока Хелен пробиралась к ее постели, Ариана начала рыдать. Из ее груди вырывались почти беззвучные, полные ужаса всхлипы.
— Ариана, — спокойно заговорила Хелен. — Все хорошо, милая. Это просто кошмарный сон.
Когда она села на постель, девочка бросилась в ее объятия, цепляясь за нее с испуганным отчаянием. В темноте Хелен не видела, но чувствовала, что Ариана совсем проснулась. Она шептала ей успокаивающие слова, и постепенно рыдания, сотрясающие хрупкое тельце девочки, утихли. Хелен наконец смогла нащупать свечу на ночном столике, и вспыхнувшее пламя осветило полное ужаса лицо малышки.
Хелен склонилась над девочкой, глядя в ее наполненные слезами глаза.
— Бедняжка! — ласково прошептала она. — Бедное, бедное дитя! Мне хочется, чтобы ты рассказала, что так пугает тебя.
Ариана опустила глаза, ее рука судорожно вцепилась в простыню.
На этот раз Хелен решила проявить настойчивость:
— Ты можешь сказать мне, Ариана. Я знаю, что можешь.
Девочка покачала головой, словно отказываясь, и это движение уже само по себе можно было считать успехом.
— Ты ведь догадалась, что я знаю твой секрет. Да, это так. Я знаю, что ты можешь говорить, Ариана. Я слышала тебя. Раз или два, но этого достаточно, чтобы понять, какая ты способная девочка.
Глаза ребенка панически расширились, и Хелен мягко положила руку на ее колено.
— Не бойся, моя дорогая. Я сохраню твой секрет. Но мне бы так хотелось, чтобы ты доверилась мне. А я пока только знаю, что тебе страшно.
Ариана упрямо опустила голову, и Хелен, поняв, что девочка сейчас не уступит, только похлопала ее по ножке.
— Ладно, не говори, если не хочешь. Ну, как, ты сможешь уснуть? — Ариана потерла кулачком глаза. — Тогда я пойду, дорогая, но если тебе опять станет страшно, тут же позови меня или постучи в мою дверь. — Хелен поцеловала девочку. — Я зажгу тебе лампу, приверну фитиль, и она будет гореть до рассвета.
Закрыв за собой дверь, Хелен ступила в темную классную комнату и сразу попала в раскрытые объятия Кэма. Сильные руки обхватили ее, губы подавили ее испуганный крик. Поцелуй был крепким и решительным.
— Что там случилось? — наконец шепнул он ей в ухо. — Она испугалась? Или заболела?
Хелен быстро увлекла Кэма обратно в спальню и закрыла за собой дверь.
— Кошмар, но Ариана уже успокоилась. — Она почувствовала, как ослабевает напряжение Кэма. — Ты все слышал?
— Да. Это правда? — с нетерпением спросил он.
— Что я слышала, как она говорит? Да.
— Когда? — В его голосе звучало такое беспокойство, что никто бы не догадался, что этот человек знает, что ребенок — не его.
— В тот вечер, когда ты уехал в Девон, — ответила Хелен. — Ее мучил какой-то жуткий кошмар. Еще два раза я слышала на прошлой неделе, когда она что-то шептала себе.
— Ариана здорова? — с надеждой спросил он.
— Не могу сказать. Но думаю, что ничего страшного у Арианы нет. Да, она испуганна и растерянна, однако ее рассудок в абсолютном порядке, я уверена. Полагаю, нам следует проявить терпение.
Кивнув, он присел у камина и стал задумчиво перемешивать угли. Разгоревшееся пламя осветило его нагое тело, и у Хелен захватило дух. Его темные волосы сейчас были длиннее, чем обычно, и, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее, они скользнули по его лицу, словно тяжелый черный шелк. Потом он грациозно поднялся, и теплый свет упал на его сильные ноги и мускулистые ягодицы.
Хелен еще упивалась этим зрелищем, когда он решительно направился к ней. Кэм был сдержанным человеком, который больше доверял своему телу и способностям, нежели пустым словам и болтовне. У него были руки фермера и душа поэта. Но он не знал себя. А если и знал, то перипетии судьбы заставили его позабыть об этом.
Может, еще не все потеряно? Не сводя с нее глаз, Кэм обхватил ее за талию, прижался к ней возбужденной плотью и наклонился, чтобы поцеловать. Поцелуй был долгим и столь же уверенным, как и все его движения.
Прошло много времени, прежде чем он слегка отстранился и вопросительно посмотрел на нее.
— Вечер оказался богатым на события, — тихо сказал Кэм, откидывая покрывало и движением головы приглашая ее лечь.
— Вообще-то уже почти утро, — заколебалась Хелен. — Тебе лучше уйти, Кэм.
Он кивнул:
— Да, я скоро уйду. После того, как мы кое-что решим. А сейчас ложись. Тут прохладно, чтобы стоять в одном пеньюаре.
Хелен видела, что он не уступит, и сдалась. Он лег рядом, и прогнувшийся под весом его тела матрац почему-то вызвал у нее чувство безопасности и покоя. Наверное, так чувствует себя женщина, ночь за ночью делящая постель с любимым человеком? Хелен не знала, да и не хотела сейчас размышлять об этом.
— Спасибо тебе, — сказал Кэм, целуя ее в нос. — Спасибо за то, что любишь моего ребенка. Спасибо за то, что так много отдала мне этой ночью. — Хелен не ответила, тогда он повернул ее лицом к себе. — Послушай, Хелен. Я простой человек, и слова у меня простые. Я вспыльчив, действую жестко, но хочу знать, выйдешь ли ты за меня замуж, несмотря на все мои недостатки. Думаю, ты понимаешь, что должна сделать это.
— Кэм, в этом нет… необходимости. — Хелен отвернулась и покачала головой.
— Ага. Нет необходимости. Кому? Тебе? Мне? Или ребенку, которого ты можешь понести? Я, например, могу ответить за двоих.
— Отвечай за себя, Кэм. Никакого ребенка нет.
— Ты не можешь этого знать, дорогая, — мрачно улыбнулся он. — Но я уступаю и говорю только за себя. Ты необходима мне как вода и воздух. Так было всегда. Ты — мое самое сладостное наслаждение. И самое сладостное мучение.
— Чепуха. Ты многие годы прекрасно существовал без меня. И наверное, я права, предполагая, что ты не был одинок в постели.
— Хелен, я вдовец, и за это время у меня были женщины, да. Но чертовски мало. Они приносили мне некоторое облегчение, а не утешение. Господи, Хелен, я же мужчина! Что еще я могу сказать?
— Я не об этом, Кэм. У меня нет желания просить тебя перечислить все постели, которые ты согрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92