— Но потом положение осложнилось, — подсказал Джентри.
Лотти кивнула.
— Меня держали на коротком поводке, как любимую болонку. Раднор выбирал для меня книги, решал, что мне можно есть, требовал, чтобы в школе мне устраивали холодные обливания — он считал, что холодная вода полезнее горячей. Меня стали кормить только бульоном и фруктами, когда он счел, что я слишком располнела. Каждый день мне приходилось писать ему письма, отчитываться о своих успехах по предметам, которые он для меня выбрал. И так во всем — он везде устанавливал свои правила… Мне запрещалось открывать рот, пока я не найду самый точный и изящный способ выразить свою мысль. Запрещалось высказывать собственное мнение. Если я вертела что-нибудь в руках, их привязывали к стулу. Если загорала на солнце, меня держали взаперти. — Она сдавленно вздохнула. — Лорд Раднор хотел сделать из меня совершенно другого человека. Я не представляла, каково это — быть его женой, и не знала, что будет со мной, когда он наконец поймет, что я никогда не смогу соответствовать его идеалу. — Погрузившись в мрачные воспоминания, Лотти переплела пальцы и продолжала изливать душу:
— А как я боялась приезжать домой на каникулы! Там меня уже ждал он. Едва поздоровавшись с братьями и сестрами, я должна была идти вместе с ним…
Она вдруг осеклась, осознав, что чуть не открыла тайну, которая взбесила ее родителей при первой же попытке поделиться с ними. Много лет она хранилась в самом укромном тайнике души Лотти. Она уже давно поняла без слов, что существование всей семьи, в том числе и ее, зависит исключительно от ее молчания. Решительно прервав поток запретных слов, Лотти закрыла глаза.
— И что же дальше? — спросил Джентри. Лотти покачала головой:
— Теперь уже не важно.
— Расскажите, — мягко попросил он. — Уверяю вас, меня ничто не шокирует.
Лотти осторожно взглянула на него и поняла, что он не лжет. За свою жизнь он повидал такое, что был готов ко всему.
— Продолжайте, — настойчиво попросил он.
И Лотти выложила все, что никто и никогда не желал слушать.
— Каждый раз, когда я приезжала домой, меня отправляли с Раднором в особую комнату. Сначала я рассказывала ему о своих успехах в школе, отвечала на его вопросы об Уроках, моих подругах… — Мельком взглянув в бесстрастное лицо Джентри, она поняла, что может продолжать, ничего не опасаясь. — Пока мы разговаривали, я сидела у него на коленях. Он трогал мою грудь, лез под юбку. Это было омерзительно, но остановить его я не могла, а мои родители… — Она умолкла и беспомощно пожала плечами. — Когда я попыталась поговорить с ними, они даже не стали меня слушать. Так продолжалось несколько лет. Однажды мама ударила меня по щеке, закричала, что я принадлежу лорду Раднору и что он рано или поздно женится на мне. Поэтому я должна позволять ему все. От его расположения зависит вся семья. — И со стыдом она добавила:
— А потом я не выдержала и сбежала, бросив родных на произвол судьбы.
Джентри обратился к ней мягко, ласково, словно к малому ребенку, а не двадцатилетней девушке:
— Раднор только трогал вас, Лотти? Дальше не заходил! Она непонимающе уставилась на него.
Склонив голову набок, Джентри тем же тоном пояснил:
— Он доходил до экстаза, пока вы сидели у него коленях?
Лотти вспыхнула, сообразив, что он имеет в виду самую таинственную кульминацию любовных игр, о которой девушки в пансионе перешептывались, смущенно многозначительно посмеиваясь. О физическом наслаждении, которого она просто не могла испытать рядом с Раднором.
— Кажется, нет…
— Если бы это произошло, вы сразу поняли бы, в чем дело, — сардонически заметил Джентри.
Лотти вспомнила, как Джентри ласкал ее при свете камина, как необычные ощущения распространялись по телу, охватывали грудь, живот и лоно, как мучила и радовала ее сладкая боль. Что это было? Экстаз или преддверие экстаза? Ее подмывало расспросить об этом спутника, не она опасалась, что ее поднимут на смех за невежество.
Покачивание рессорного экипажа убаюкивало, она зевнула, прикрыв ладошкой рот.
— Вам надо отдохнуть, — произнес Джентри.
Лотти покачала головой, не желая засыпать под его пристальным взглядом. С другой стороны, глупо опасаться после всего, что было между ними. Она попыталась сменить тему:
— Почему вы стали сыщиком? Трудно поверить, что это занятие вы выбрали по своей воле.
Джентри рассмеялся:
— Напротив — весьма охотно, при таком-то выборе. Три года назад я заключил сделку со своим зятем, сэром Россом. В то время он служил на Боу-стрит и располагал такими доказательствами, что мне пришлось бы поплясать на ветру, если бы дело дошло до суда.
— «Поплясать на ветру»? — переспросила Лотти, озадаченная незнакомым выражением.
— Угодить на виселицу и поболтаться на веревке. Откровенно говоря, за все, что я натворил до того, как стал сыщиком, меня следовало бы подвергнуть пыткам и четвертовать. — Сделав паузу, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут его слова, Джентри довольно улыбнулся. Лотти заволновалась. — Чтобы выпутаться из сложной ситуации и избежать необходимости казнить брата собственной жены, сэр Росс предложил мне вести двойную игру в преступном мире.
— Долго?
— Всю жизнь. Само собой, я согласился: в верности своим напарникам я не клялся и на виселицу меня как-то не тянуло.
Лотти нахмурилась:
— Но почему сэр Росс предложил вам стать сыщиком?
— По-видимому, у него создалось превратное впечатление, что меня перевоспитают несколько лет служения обществу. — Джентри вдруг улыбнулся:
— Результатов он ждет до сих пор.
— Разве это не опасно — выслеживать преступников в их логове, да еще после того, как вы их предали?
— В Лондоне найдется десяток людей, которым не терпится заполучить мою голову на серебряном блюде, — беспечной откровенностью признался Джентри. — Возможно, в скором времени вы отделаетесь от меня. Любой мой знакомый с готовностью поручится, что я умру молодым.
— Еще неизвестно, повезет ли мне, — сардонически отозвалась Лотти. — Будем надеяться на лучшее.
И ее тут же охватил жгучий стыд. Прежде она никогда не позволяла себе такой грубости.
— Простите, — поспешно добавила она. — Я сморозила глупость.
— Ничего страшного, — откликнулся Джентри. — Мне доводилось слышать кое-что и похуже.
— Воображаю! — подхватила Лотти, и Джентри рассмеялся.
— Я потушу фонарь, — предложил он. — Одно из моих правил — когда представляется возможность вздремнуть не пренебрегать ею. А завтрашний день обещает быть хлопотным.
В карете воцарилась приятная тишина. Выбившаяся из сил и ошеломленная стремительными переменами, Лотти устроилась в углу. Она думала, что не сумеет уснуть — слишком уж много мыслей теснилось у нее в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71