Эндрю лежал к отцу спиной.
Триста неслышно прокралась в спальню. Когда пришел Роман, она встретила его, стараясь изобразить на лице приветливость.
– Эндрю уже спит? – спросила она.
– Полагаю, что да, – сказал Роман, – хотя он мог и притворяться, чтобы я оставил его в покое.
– Он скоро привыкнет, – сказала она.
– Когда мы переедем в Уайтторн, все будет гораздо лучше.
Он сунул левую руку в карман брюк и вытащил предмет, который она не могла разглядеть. На какое-то время он замер. Затем поднял на нее глаза, улыбнулся и отвернулся в сторону. Триста почувствовала, словно ее кожу колют булавками. Упоминание об Уайтторне всегда производило на нее слишком сильное впечатление.
Уайтторн и Роман. Они были вместе частью ее прошлого, а теперь стали частью ее настоящего. Ее захлестнули воспоминания. Подвижный, как ртуть, юноша, нежный любовник с необузданными чувствами, тихий, немного печальный мужчина – все это всплыло в ее голове. Теперь она – его жена, как и хотела. Но достаточно ли ей этого?
Роман внимательно смотрел на нее, и она поняла, что стоит в середине комнаты, глядя в пустоту и пытаясь справиться со своими мыслями.
Он улыбнулся, подходя к ней, а потом мягко взял ее за подбородок:
– Если бы я не знал тебя так хорошо, я мог бы подумать, что ты нервничаешь.
Триста совсем не была застенчивой невестой в свою свадебную ночь, однако ей все равно было трудно смотреть ему в глаза. Роман мог угадать, о чем она думает, чего хочет. Мог угадать, что она до сих пор любит его.
И он всегда знал, как справиться с ее сдержанностью. От его медленного поцелуя она начала таять. Из ее головы улетучились все мысли, исчезло все вокруг, кроме них двоих. Ушли все сомнения, все проблемы, все, что осталось нерешенным и недоговоренным. Он взял ее как свою жену, и она пустила его внутрь себя, наслаждаясь этими мгновениями и запрещая себе желать чего-либо еще.
И всего этого ей было достаточно. Пока.
На следующий день, когда Роман начал готовиться к отъезду, Триста запротестовала: слишком рано. Но он не уступил.
Он хотел привезти свою семью домой.
Глава 14
При виде знакомого здания Триста чуть не разрыдалась. Но она смогла справиться с этим порывом, помня, что за ней внимательно следит Эндрю, опасливо и настороженно.
Триста вытерла лицо носовым платком. Потом улыбнулась сыну, желая его подбодрить.
– Я очень рада снова оказаться здесь, – объяснила она. – Женщины иногда очень чувствительны.
Эндрю приложил щеку к ее руке. Подняв глаза, Триста увидела, что Роман внимательно смотрит на нее. На его лице не было никаких эмоций. Затем он повернулся к окну и начал молча изучать приближающийся дом.
Чтобы заполнить неловкую паузу, Триста произнесла:
– Этот сад выглядит уже зеленым.
– Здесь было много дождей.
– Мне не нравятся дожди, – тихо сказал Эндрю.
– Ну, дожди уже кончились, – ответил ему Роман. – И они оставили после себя прекрасные лужайки, где можно бегать, заросли, в которых прячутся кролики, и чудесную местность на многие мили вокруг. Здесь можно найти разные занятия, игры и приключения. Я это знаю. Когда я был в твоем возрасте, все это у меня было.
Он нахмурился и, предаваясь воспоминаниям, опустил свои удивительно длинные ресницы.
Слуги выстроились у дома. Триста в волнении подняла плечи и направилась к ним. Она нервничала. Теперь она хозяйка дома. Эта мысль ее волновала и страшила. Здесь она выросла, здесь ее соблазнил Роман. В ее памяти дом был каким-то мистическим, замечательным и ужасным одновременно.
Рядом шел Эндрю, держась за ее юбку. Здание поразило Тристу своими размерами. Как она сможет быть хозяйкой такого большого дома?
По другую сторону от нее шел Роман, высокий и гордый. Он обозревал свои владения спокойно и с удовольствием, что внушило те же чувства и Тристе. Она думала так же, как и он. Она вернулась домой.
К ней сделали шаг новая домоправительница миссис Уэллс и дворецкий Джон. Триста поздоровалась с ними. Они называли ее леди Эйлсгарт. Конечно, к ней обращались так и раньше, но здесь, на огромных каменных ступенях дома, которыйтеперь должен быть ее, она впервые почувствовала себя женой лорда.
Роман придерживал ее за локоть, и когда Триста подняла взгляд на него, то увидела добрую улыбку. Похоже, он догадался о ее чувствах. Роман провел ее в дом.
– Это Уайтторн, Эндрю, – сообщил он, когда они остановились в большом величественном зале. В массивном очаге высотой с Тристу приветливо горел огонь. – Это твой дом.
Эндрю перестал быть мрачным. Разинув рот, он осматривал все окружающее, и зал явно произвел на него впечатление. Заметив это, Роман улыбнулся. Он перевел глаза на Тристу, и она тоже ответила ему улыбкой.
Накрытый стол для обеда выглядел величественно. Увидев его, Роман нахмурился и начал все переставлять ближе, чтобы было удобнее. Затем, немного подумав, он позвал Эндрю и посадил рядом с собой.
– Только на первый вечер, – объяснил он мальчику.
Эндрю, все еще с круглыми от удивления глазами, забрался на стул. Триста рассмеялась – Эндрю буквально утонул в огромном резном стуле с обивкой. Он выглядел как лилипут, попавший в нормальный мир.
Роман посмотрел вниз, на сына:
– Что ты думаешь об Уайтторне, Эндрю?
– Здесь очень красиво, сэр.
Роман сжал губы. Триста поняла, что он пытается сдержать улыбку.
– Вот как? Спасибо. Но будет лучше, если ты будешь обращаться ко мне «отец». Сейчас мы одна семья.
Лицо Эндрю перекосилось. Было видно, что он борется с собой. Потом он повернул голову к Тристе:
– Я должен это, мама?
Она хотела сказать, что он должен, но Роман заговорил первый:
– Я бы хотел этого, но если ты не желаешь...
Триста вмешалась:
– Конечно, он должен называть тебя «папа».
– Чушь. – Роман положил локти на стол и скрестил пальцы. – Ты ничего не понимаешь в мальчишках. Им нужна возможность выбирать, что они хотят, они не терпят, когда их что-то заставляют делать.
– Напротив, – возразила Триста. – Мальчикам нужна твердая рука. И некоторым больше, чем остальным. Я ожидаю от него хороших манер, и он это понимает.
– Манеры – это для женщин. – Он заговорщически посмотрел на Эндрю, как бы делясь с ним раздражением от женских манер. Затем откинулся назад и, вздохнув, сказал Эндрю: – Ты находишь дом большим, не так ли?
– Моя кровать такая высокая, – ответил мальчик, – что мне приходится взбираться на стул, чтобы на нее залезть.
– Постарайся не падать с нее во сне. Я помню эту кровать.
Эндрю хмуро кивнул:
– Там много игрушек.
– Ты видел лошадь на пружинах?
– Она для меня слишком детская, – ответил Эндрю.
– Конечно, – спокойно ответил Роман. – Но там еще есть оловянные солдатики.
– У меня есть оловянные солдатики.
– Да, я вспоминаю, что у тебя были, довольно много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Триста неслышно прокралась в спальню. Когда пришел Роман, она встретила его, стараясь изобразить на лице приветливость.
– Эндрю уже спит? – спросила она.
– Полагаю, что да, – сказал Роман, – хотя он мог и притворяться, чтобы я оставил его в покое.
– Он скоро привыкнет, – сказала она.
– Когда мы переедем в Уайтторн, все будет гораздо лучше.
Он сунул левую руку в карман брюк и вытащил предмет, который она не могла разглядеть. На какое-то время он замер. Затем поднял на нее глаза, улыбнулся и отвернулся в сторону. Триста почувствовала, словно ее кожу колют булавками. Упоминание об Уайтторне всегда производило на нее слишком сильное впечатление.
Уайтторн и Роман. Они были вместе частью ее прошлого, а теперь стали частью ее настоящего. Ее захлестнули воспоминания. Подвижный, как ртуть, юноша, нежный любовник с необузданными чувствами, тихий, немного печальный мужчина – все это всплыло в ее голове. Теперь она – его жена, как и хотела. Но достаточно ли ей этого?
Роман внимательно смотрел на нее, и она поняла, что стоит в середине комнаты, глядя в пустоту и пытаясь справиться со своими мыслями.
Он улыбнулся, подходя к ней, а потом мягко взял ее за подбородок:
– Если бы я не знал тебя так хорошо, я мог бы подумать, что ты нервничаешь.
Триста совсем не была застенчивой невестой в свою свадебную ночь, однако ей все равно было трудно смотреть ему в глаза. Роман мог угадать, о чем она думает, чего хочет. Мог угадать, что она до сих пор любит его.
И он всегда знал, как справиться с ее сдержанностью. От его медленного поцелуя она начала таять. Из ее головы улетучились все мысли, исчезло все вокруг, кроме них двоих. Ушли все сомнения, все проблемы, все, что осталось нерешенным и недоговоренным. Он взял ее как свою жену, и она пустила его внутрь себя, наслаждаясь этими мгновениями и запрещая себе желать чего-либо еще.
И всего этого ей было достаточно. Пока.
На следующий день, когда Роман начал готовиться к отъезду, Триста запротестовала: слишком рано. Но он не уступил.
Он хотел привезти свою семью домой.
Глава 14
При виде знакомого здания Триста чуть не разрыдалась. Но она смогла справиться с этим порывом, помня, что за ней внимательно следит Эндрю, опасливо и настороженно.
Триста вытерла лицо носовым платком. Потом улыбнулась сыну, желая его подбодрить.
– Я очень рада снова оказаться здесь, – объяснила она. – Женщины иногда очень чувствительны.
Эндрю приложил щеку к ее руке. Подняв глаза, Триста увидела, что Роман внимательно смотрит на нее. На его лице не было никаких эмоций. Затем он повернулся к окну и начал молча изучать приближающийся дом.
Чтобы заполнить неловкую паузу, Триста произнесла:
– Этот сад выглядит уже зеленым.
– Здесь было много дождей.
– Мне не нравятся дожди, – тихо сказал Эндрю.
– Ну, дожди уже кончились, – ответил ему Роман. – И они оставили после себя прекрасные лужайки, где можно бегать, заросли, в которых прячутся кролики, и чудесную местность на многие мили вокруг. Здесь можно найти разные занятия, игры и приключения. Я это знаю. Когда я был в твоем возрасте, все это у меня было.
Он нахмурился и, предаваясь воспоминаниям, опустил свои удивительно длинные ресницы.
Слуги выстроились у дома. Триста в волнении подняла плечи и направилась к ним. Она нервничала. Теперь она хозяйка дома. Эта мысль ее волновала и страшила. Здесь она выросла, здесь ее соблазнил Роман. В ее памяти дом был каким-то мистическим, замечательным и ужасным одновременно.
Рядом шел Эндрю, держась за ее юбку. Здание поразило Тристу своими размерами. Как она сможет быть хозяйкой такого большого дома?
По другую сторону от нее шел Роман, высокий и гордый. Он обозревал свои владения спокойно и с удовольствием, что внушило те же чувства и Тристе. Она думала так же, как и он. Она вернулась домой.
К ней сделали шаг новая домоправительница миссис Уэллс и дворецкий Джон. Триста поздоровалась с ними. Они называли ее леди Эйлсгарт. Конечно, к ней обращались так и раньше, но здесь, на огромных каменных ступенях дома, которыйтеперь должен быть ее, она впервые почувствовала себя женой лорда.
Роман придерживал ее за локоть, и когда Триста подняла взгляд на него, то увидела добрую улыбку. Похоже, он догадался о ее чувствах. Роман провел ее в дом.
– Это Уайтторн, Эндрю, – сообщил он, когда они остановились в большом величественном зале. В массивном очаге высотой с Тристу приветливо горел огонь. – Это твой дом.
Эндрю перестал быть мрачным. Разинув рот, он осматривал все окружающее, и зал явно произвел на него впечатление. Заметив это, Роман улыбнулся. Он перевел глаза на Тристу, и она тоже ответила ему улыбкой.
Накрытый стол для обеда выглядел величественно. Увидев его, Роман нахмурился и начал все переставлять ближе, чтобы было удобнее. Затем, немного подумав, он позвал Эндрю и посадил рядом с собой.
– Только на первый вечер, – объяснил он мальчику.
Эндрю, все еще с круглыми от удивления глазами, забрался на стул. Триста рассмеялась – Эндрю буквально утонул в огромном резном стуле с обивкой. Он выглядел как лилипут, попавший в нормальный мир.
Роман посмотрел вниз, на сына:
– Что ты думаешь об Уайтторне, Эндрю?
– Здесь очень красиво, сэр.
Роман сжал губы. Триста поняла, что он пытается сдержать улыбку.
– Вот как? Спасибо. Но будет лучше, если ты будешь обращаться ко мне «отец». Сейчас мы одна семья.
Лицо Эндрю перекосилось. Было видно, что он борется с собой. Потом он повернул голову к Тристе:
– Я должен это, мама?
Она хотела сказать, что он должен, но Роман заговорил первый:
– Я бы хотел этого, но если ты не желаешь...
Триста вмешалась:
– Конечно, он должен называть тебя «папа».
– Чушь. – Роман положил локти на стол и скрестил пальцы. – Ты ничего не понимаешь в мальчишках. Им нужна возможность выбирать, что они хотят, они не терпят, когда их что-то заставляют делать.
– Напротив, – возразила Триста. – Мальчикам нужна твердая рука. И некоторым больше, чем остальным. Я ожидаю от него хороших манер, и он это понимает.
– Манеры – это для женщин. – Он заговорщически посмотрел на Эндрю, как бы делясь с ним раздражением от женских манер. Затем откинулся назад и, вздохнув, сказал Эндрю: – Ты находишь дом большим, не так ли?
– Моя кровать такая высокая, – ответил мальчик, – что мне приходится взбираться на стул, чтобы на нее залезть.
– Постарайся не падать с нее во сне. Я помню эту кровать.
Эндрю хмуро кивнул:
– Там много игрушек.
– Ты видел лошадь на пружинах?
– Она для меня слишком детская, – ответил Эндрю.
– Конечно, – спокойно ответил Роман. – Но там еще есть оловянные солдатики.
– У меня есть оловянные солдатики.
– Да, я вспоминаю, что у тебя были, довольно много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86