Она жила полной жизнью и могла быть самой собой.
Но последнее время быть собой уже не удавалось. А ей хотелось. Как этого достичь?
У двери конюшни она с удивлением заметила Эндрю.
– Я хочу убежать, – сказал он. – Ты можешь взять меня с собой?
Ее поразили его слова. Это было лучшее, что она слышала за долгие годы.
Первое, что сделал Роберт, когда остался наедине с Мэй, – это поцеловал ее. Она прижалась к нему, но через пару секунд он отстранился.
– Сиди, – скомандовал он, и она подчинилась, несколько озадаченная.
Он сел напротив и вручил ей одну из газетных вырезок.
– Это та, что пришла с запиской от Энн. Здесь. – Он прибавил маленькую записку к общей кипе бумаг.
Мэй быстро пробежала глазами заметку.
– О, Роберт, она так благодарна тебе!
Он кивнул. Она сжала его кисть:
– Она знает, что это ты ее спас.
Кашлянув, он постучал пальцем по статье:
– Прочитай, что пишет этот Флэтбаш.
Какое-то время Мэй внимательно изучала статью. Потом она внезапно вскрикнула, ее руки от волнения задрожали.
– Здесь говорится, что ты герой.
– Не это. Читай дальше. Он сделал запрос в министерство, и там не нашлось на меня никаких записей.
Мэй смутилась:
– Это хорошо?
– Заместитель министра уничтожил несколько папок, чтобы убрать концы в воду. Он хотел спрятать кое-какие свои делишки, и заодно исчезло все, что касается меня.
– Если записи потеряны, тогда нет никаких доказательств, что это ты убил де Нансье.
– Тем не менее я сделал это, и если меня привлекут к суду, я скажу правду. В этой статье Несбит называет меня убийцей де Нансье.
– Но она признает, что это спасло ее жизнь, и она даже утверждает... О, взгляни, Флэтбаш делает все, чтобы это подчеркнуть – что ты спас ее невинность. Он даже приводит несколько свидетельств людей, что знали де Нансье по Франции, и они утверждают, что он монстр. Суда не будет. Никто не может осудить человека, который спас чью-то жизнь.
– Ты права. Я сомневаюсь, что против меня возбудят судебное преследование. Надеюсь, что это дело наконец будет для меня в прошлом.
Мэй глядела на него с радостью, ее глаза были полны слез.
– Ну ладно, что ты, – сказал Роберт, становясь перед ней на колени. – Это очень хорошие новости.
– Я счастлива. О, Роберт, я думала, что сделала что-то непоправимое. Ты был так сердит. Но я была в отчаянии от мысли, что с тобой что-нибудь случится...
– Нет, нет, моя любовь, я не сержусь. Это просто... Боже, Мэй, если бы ты жила так, как пришлось мне, не имея ни единой души рядом, никого, кто бы тебя любил, ты бы к этому привыкла. Я был просто потрясен и, возможно, немного вышел из себя. Я не хотел, чтобы ты оказалась впутанной в эту историю. Я боялся, что ты навлекла на себя беду, признавшись Энн Несбит, что знаешь меня.
– Но я бы не сделала этого, если бы не была уверена, что она тебе захочет помочь, – сказала ему Мэй. – Я не юная девочка, я взрослая женщина, и я знаю людей.
Роберт улыбнулся:
– Это верно. Ты просто необыкновенная женщина. Неудивительно, что я в тебя влюбился.
Мэй долго молчала.
– Ты любишь меня?
– Конечно. И ты меня тоже.
– Ты... ты знаешь?
– Я всегда знал, как к тебе отношусь. Но я не мог заявить на тебя права тогда, когда лгал по поводу моего происхождения.
Она хотела сказать, что и она кое в чем говорила неправду, но подавила это желание.
– Теперь я могу звать тебя Маркусом?
– Я не уверен. Тебе это нравится?
Она подумала какое-то мгновение.
– Я привыкла звать тебя Робертом. Когда мы будем на людях, я буду называть тебя «лорд Робертс и, возможно, «Маркус», если это окажутся наши близкие друзья.
– У нас нет близких друзей, Мэй.
– Будут. Я хочу, чтобы ты стал полноправной частью моей жизни. Ты дворянин, и я тебя люблю. Теперь ты будешь мне ровней.
Он улыбнулся:
– Я рад этому, миледи Мэй. И я хочу воспользоваться всеми преимуществами моего нового положения.
Она с интересом выгнула бровь:
– Какими?
Улыбнувшись, он притянул ее ближе:
– Больше я не буду лазить в окна первого этажа.
Появление Тристы в библиотеке позволило Роману передохнуть от приходорасходных книг, над которыми он работал большую часть утра.
– Ты пришла спасти меня, – приветливо сказал он, откладывая книги. – Какое скучное дело! Управляющий моего отца и его помощники провели огромную работу. Но мне нужно научиться самому наблюдать за исполнением ими служебных обязанностей.
Триста мягко рассмеялась. От его присутствия она словно таяла, и ей становилось тепло. Со временем это не исчезло, но даже стало сильнее. Она любила Романа сейчас больше, чем когда-либо раньше. Каждый день приносил ей чувство безопасности, комфорта и любви, столь полной и яркой, что, казалось, сердце не выдержит и разорвется.
– Мне нужно поговорить с тобой. – Она взяла его за руку. – Роман, я собираюсь тебе кое-что сообщить, но обещай, что ты будешь искренен. Мне нужно знать твое мнение, а не то, что ты считаешь долгом сказать...
– Случилась какая-то неприятность?
– Нет, это не неприятность. – Она надеялась, что так и есть. Собравшись с духом, она продолжила: – Я хочу вызвать доктора для консультации. Я недавно заметила некоторые изменения и думаю... ну, я полагаю, у меня будет ребенок.
Он замер.
– Ребенок?
В его голосе не было раздражения, просто он не верил своим ушам.
– Если это так, будешь ли ты счастлив?
– Счастлив?
– Роман, ты должен сказать что-нибудь, а не повторять мои слова...
Он обнял ее, прижал к себе, но быстро отпустил.
– Я... Боже, я не имел в виду... – Он посмотрел вниз, на ее плоский живот.
Триста рассмеялась. Он повел себя глупо, и это был хороший признак.
– Ты теперь меня будешь всегда так сжимать?
– Я тебе не повредил? – спросил он.
– Нет. Когда ты меня обнимаешь, это не может нанести никакого вреда. Я даже требую, чтобы ты меня обнял.
Он сделал это, и его объятия были бережными. Она спросила его:
– Ты рад ребенку?
– Я просто без ума.
Она улыбнулась и тут с удивлением поняла, что у нее мокрые от слез щеки.
– Садись, я скажу, что думаю. – Он отстранился и осторожно усадил ее в кресло. Триста не любила, когда ее опекали, но он опустился перед ней на колени, а на его лице было написано такое счастье, столь неподдельное беспокойство за нее, что она не стала сердиться.
– Роман, – сдавленно произнесла она. – Ты не должен суетиться.
– Я не суечусь. Тебе не надо стоять. Все знают, что беременная женщина не должна напрягаться.
– Я могу стоять, ходить. Могу делать все, к чему привыкла. Я уже проходила через все это. Это не так трудно, как многие считают. Я располнею, это верно. Но если ты будешь вести себя так каждый раз, когда я сделаю шаг, я сойду с ума. А сумасшедшая мать – это плохо для детей.
По его лицу, было видно, как он встревожился. Похоже, он не понял, что она шутит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86