Кит расположился чуть в сторонке, через несколько стульев от остальных.
Чэндлер заговорил о функциях, которые предстояло выполнять Киту, и Кит снова отключился. Вся эта так называемая беседа была чистейшей воды спектаклем, тщательно отрежиссированным, с известным актером – министром обороны – в эпизодической, но яркой роли. Конечно, отчасти беседа являла собой и протокольное действо – если Кит продолжал еще считать себя военнослужащим, то министр обороны был для полковника самым большим начальником, – но и каждому из других участников этого спектакля тоже отводилось в нем свое место. Чарли Эйдер исполнял роль Иуды, генерал Уоткинс – козла отпущения, полковник Чэндлер – Пилата, которому наплевать на все и он умывает руки, а Тед Стэнсфилд – главного церемониймейстера и конферансье.
Мысли Кита снова вернулись к Энни; интересно, подумал он, как бы она восприняла все происходящее, если бы оказалась сейчас здесь. Кит не кривил душой, когда сказал Чарли, что Энни – простая провинциалка, но это обстоятельство вовсе не означало, будто она была дурой. Напротив, и в школе, и в колледже она успевала даже лучше, чем сам Кит. По своему происхождению Энни вела свой род от таких же простых жителей Среднего Запада, рядовых фермеров, что и сам Кит; и поэтому он нисколько не сомневался, что, если бы Энни оказалась сейчас тут, в этом зале, она бы сочла всю эту напыщенность, протокол и чинопочитание достаточно неприятными и, разумеется, с ходу разобралась бы, что к чему, притом намного быстрее, чем сумел это сделать в свое время Кит.
Когда он еще только начинал свою военную карьеру, мир был гораздо более опасным местом, чем теперь; но своя собственная страна и ее граждане казались ему тогда как-то проще, доступнее и вызывали у него большее уважение. В то время в различных государственных структурах и ведомствах еще работали те, кто обеспечил победу над державами «оси» в годы Второй мировой войны. Это были люди, преданные делу и честно выполнявшие свой долг, обладавшие развитым чувством жизненного призвания и руководствовавшиеся высшими целями, – а не свиньи, дорвавшиеся до государственных кормушек. Теперь же даже те, кто в свое время воевал во Вьетнаме, тоже уходили – или их уходили – в отставку; а о новых, тех, кто приходил сейчас на их место, Кит был самого невысокого мнения.
На протяжении последующих пяти минут полковник Чэндлер описывал круг своих служебных обязанностей, стараясь изобразить то, чем он занимался, в самом радужном свете; он не упомянул ни о том, что его рабочий день продолжается обычно двенадцать часов; ни о тех бумагах, которые часто приходится прихватывать с собой, чтобы прочесть их дома; ни о кризисах, что имеют обыкновение происходить в странах, расположенных в других часовых поясах, и именно в те дни, когда в Вашингтоне отмечают какой-нибудь праздник.
– Вам нравится здесь работать? – перебил Чэндлера Кит.
– Нравится?.. – Чэндлер на минуту задумался, потом ответил: – Тут, в Белом доме, работаешь в постоянном напряжении, но зато и испытываешь от своей работы большое удовлетворение.
– Как можно испытывать удовлетворение от постоянного напряжения?
– Н-ну… можно . Чувствуешь, что делаешь что-то для своей страны, а не только для себя лично.
– А вы уверены, что стране действительно нужно то, чем вы занимаетесь?
– По-моему, да. Уверен . Ничего ведь еще на самом деле-то не завершилось. В мире еще очень много всяких плохих парней.
– Это верно. Ну что ж, быть может, новые хорошие парни сумеют справиться с новыми плохими.
– Кое-какой опыт у нас есть.
– А опыт моего поколения – это борьба с прежними плохими парнями. Возможно, мы и сумеем разобраться в новых реалиях, но мыслим мы все-таки по-старому. – Кит посмотрел на полковника Чэндлера и спросил: – Как по-вашему, стоит мне соглашаться на эту работу?
Чэндлер откашлялся, словно прочищая горло, потом бросил взгляд на Эйдера, который сделал ему жест рукой, как бы говоря: «Отвечай сам».
Полковник Чэндлер подумал немного, затем проговорил:
– Я рад, что в моем послужном списке будет теперь значиться это место, но того, что мне выпало тут за последние два года, я бы не пожелал самому злейшему своему врагу.
– Спасибо.
Дверь распахнулась, и в зал энергичным широким шагом вошел Эдвард Ядзински, помощник президента по национальной безопасности. Все встали, Ядзински с каждым поздоровался за руку. Потом обратился к Киту:
– Очень рад, что вы смогли выбраться, хотя мы и не предупреждали вас заранее.
– Спасибо, сэр. Я тоже очень рад.
– У меня сейчас следующая встреча, но мне хотелось хоть накоротке поговорить с вами. Я ознакомился с вашим личным делом и должен сказать, на меня произвел большое впечатление тот путь, который вы прошли – от командира пехотного взвода и до последней должности, что вы занимали. Я искал именно такого человека, как вы: кого-то, кто мог бы держаться со мной прямо и открыто говорить мне все, что думает. Полковник Чэндлер может подтвердить, что я не рисуюсь. Я отдаю предпочтение военным, они мне нравятся потому, что обладают именно теми качествами, какие мне нужны.
– Да, сэр. – А еще они тебе нравятся потому, подумал Кит, что у них нет собственных политических амбиций, они привыкли исполнять приказания, и их при необходимости легко можно отправить переводом назад, на прежнее место службы, а не мучиться с увольнением. Военным, подобно миссионерам или священникам, тоже свойственны понятия призвания и долга, которые – по крайней мере теоретически – выше соображений карьеры и интересов личной жизни. Вот почему высокопоставленные лица, работающие в системе исполнительной власти, считают полезным держать в своем штате некоторое число военных: это связанные по рукам и ногам условиями контракта о службе в вооруженных силах слуги, только в штатском.
– Ваши прежние коллеги очень хорошо о вас отзываются, полковник, – продолжал Ядзински. – Верно, Чарли?
Чарли Эйдер, разумеется, согласился:
– Полковник Лондри был у меня в отделе одним из самых ценных сотрудников, да и вообще пользовался в разведке всеобщим уважением.
– У меня были вечные нелады с генералом Уоткинсом, – сообщил Кит своему потенциальному начальнику, – и этим я причинял мистеру Эйдеру массу беспокойств и неприятностей.
Чарли поморщился, но Ядзински широко улыбнулся:
– А вы, как я вижу, не дипломат, да? Кстати, я присутствовал в ситуационной комнате в тот раз, когда вы спросили государственного секретаря, есть ли у нас внешняя политика. – Ядзински хохотнул. – Мне это понравилось. И знайте, полковник: я вас всегда поддержу. Я работаю непосредственно на президента, а вы будете работать непосредственно на меня.
Кит подумал, что еще пять или шесть лет назад ему бы наверняка пришлись по душе и сам Ядзински, и возможность поработать под его началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Чэндлер заговорил о функциях, которые предстояло выполнять Киту, и Кит снова отключился. Вся эта так называемая беседа была чистейшей воды спектаклем, тщательно отрежиссированным, с известным актером – министром обороны – в эпизодической, но яркой роли. Конечно, отчасти беседа являла собой и протокольное действо – если Кит продолжал еще считать себя военнослужащим, то министр обороны был для полковника самым большим начальником, – но и каждому из других участников этого спектакля тоже отводилось в нем свое место. Чарли Эйдер исполнял роль Иуды, генерал Уоткинс – козла отпущения, полковник Чэндлер – Пилата, которому наплевать на все и он умывает руки, а Тед Стэнсфилд – главного церемониймейстера и конферансье.
Мысли Кита снова вернулись к Энни; интересно, подумал он, как бы она восприняла все происходящее, если бы оказалась сейчас здесь. Кит не кривил душой, когда сказал Чарли, что Энни – простая провинциалка, но это обстоятельство вовсе не означало, будто она была дурой. Напротив, и в школе, и в колледже она успевала даже лучше, чем сам Кит. По своему происхождению Энни вела свой род от таких же простых жителей Среднего Запада, рядовых фермеров, что и сам Кит; и поэтому он нисколько не сомневался, что, если бы Энни оказалась сейчас тут, в этом зале, она бы сочла всю эту напыщенность, протокол и чинопочитание достаточно неприятными и, разумеется, с ходу разобралась бы, что к чему, притом намного быстрее, чем сумел это сделать в свое время Кит.
Когда он еще только начинал свою военную карьеру, мир был гораздо более опасным местом, чем теперь; но своя собственная страна и ее граждане казались ему тогда как-то проще, доступнее и вызывали у него большее уважение. В то время в различных государственных структурах и ведомствах еще работали те, кто обеспечил победу над державами «оси» в годы Второй мировой войны. Это были люди, преданные делу и честно выполнявшие свой долг, обладавшие развитым чувством жизненного призвания и руководствовавшиеся высшими целями, – а не свиньи, дорвавшиеся до государственных кормушек. Теперь же даже те, кто в свое время воевал во Вьетнаме, тоже уходили – или их уходили – в отставку; а о новых, тех, кто приходил сейчас на их место, Кит был самого невысокого мнения.
На протяжении последующих пяти минут полковник Чэндлер описывал круг своих служебных обязанностей, стараясь изобразить то, чем он занимался, в самом радужном свете; он не упомянул ни о том, что его рабочий день продолжается обычно двенадцать часов; ни о тех бумагах, которые часто приходится прихватывать с собой, чтобы прочесть их дома; ни о кризисах, что имеют обыкновение происходить в странах, расположенных в других часовых поясах, и именно в те дни, когда в Вашингтоне отмечают какой-нибудь праздник.
– Вам нравится здесь работать? – перебил Чэндлера Кит.
– Нравится?.. – Чэндлер на минуту задумался, потом ответил: – Тут, в Белом доме, работаешь в постоянном напряжении, но зато и испытываешь от своей работы большое удовлетворение.
– Как можно испытывать удовлетворение от постоянного напряжения?
– Н-ну… можно . Чувствуешь, что делаешь что-то для своей страны, а не только для себя лично.
– А вы уверены, что стране действительно нужно то, чем вы занимаетесь?
– По-моему, да. Уверен . Ничего ведь еще на самом деле-то не завершилось. В мире еще очень много всяких плохих парней.
– Это верно. Ну что ж, быть может, новые хорошие парни сумеют справиться с новыми плохими.
– Кое-какой опыт у нас есть.
– А опыт моего поколения – это борьба с прежними плохими парнями. Возможно, мы и сумеем разобраться в новых реалиях, но мыслим мы все-таки по-старому. – Кит посмотрел на полковника Чэндлера и спросил: – Как по-вашему, стоит мне соглашаться на эту работу?
Чэндлер откашлялся, словно прочищая горло, потом бросил взгляд на Эйдера, который сделал ему жест рукой, как бы говоря: «Отвечай сам».
Полковник Чэндлер подумал немного, затем проговорил:
– Я рад, что в моем послужном списке будет теперь значиться это место, но того, что мне выпало тут за последние два года, я бы не пожелал самому злейшему своему врагу.
– Спасибо.
Дверь распахнулась, и в зал энергичным широким шагом вошел Эдвард Ядзински, помощник президента по национальной безопасности. Все встали, Ядзински с каждым поздоровался за руку. Потом обратился к Киту:
– Очень рад, что вы смогли выбраться, хотя мы и не предупреждали вас заранее.
– Спасибо, сэр. Я тоже очень рад.
– У меня сейчас следующая встреча, но мне хотелось хоть накоротке поговорить с вами. Я ознакомился с вашим личным делом и должен сказать, на меня произвел большое впечатление тот путь, который вы прошли – от командира пехотного взвода и до последней должности, что вы занимали. Я искал именно такого человека, как вы: кого-то, кто мог бы держаться со мной прямо и открыто говорить мне все, что думает. Полковник Чэндлер может подтвердить, что я не рисуюсь. Я отдаю предпочтение военным, они мне нравятся потому, что обладают именно теми качествами, какие мне нужны.
– Да, сэр. – А еще они тебе нравятся потому, подумал Кит, что у них нет собственных политических амбиций, они привыкли исполнять приказания, и их при необходимости легко можно отправить переводом назад, на прежнее место службы, а не мучиться с увольнением. Военным, подобно миссионерам или священникам, тоже свойственны понятия призвания и долга, которые – по крайней мере теоретически – выше соображений карьеры и интересов личной жизни. Вот почему высокопоставленные лица, работающие в системе исполнительной власти, считают полезным держать в своем штате некоторое число военных: это связанные по рукам и ногам условиями контракта о службе в вооруженных силах слуги, только в штатском.
– Ваши прежние коллеги очень хорошо о вас отзываются, полковник, – продолжал Ядзински. – Верно, Чарли?
Чарли Эйдер, разумеется, согласился:
– Полковник Лондри был у меня в отделе одним из самых ценных сотрудников, да и вообще пользовался в разведке всеобщим уважением.
– У меня были вечные нелады с генералом Уоткинсом, – сообщил Кит своему потенциальному начальнику, – и этим я причинял мистеру Эйдеру массу беспокойств и неприятностей.
Чарли поморщился, но Ядзински широко улыбнулся:
– А вы, как я вижу, не дипломат, да? Кстати, я присутствовал в ситуационной комнате в тот раз, когда вы спросили государственного секретаря, есть ли у нас внешняя политика. – Ядзински хохотнул. – Мне это понравилось. И знайте, полковник: я вас всегда поддержу. Я работаю непосредственно на президента, а вы будете работать непосредственно на меня.
Кит подумал, что еще пять или шесть лет назад ему бы наверняка пришлись по душе и сам Ядзински, и возможность поработать под его началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78