А жена беспокоится: что ж мы с девятью собаками будем делать? Смех смехом, а свора порядочная получается. Вначале у нас их и вовсе десять было. Более того, у кобеля, отца шестерни, была любовь с другой сучкой, но та так и не забеременела. Она вообще была агрессивной, и мы ее сбыли с рук через мою сотрудницу, которая возилась с собаками и даже имела в хозяйстве ослика. А мать щенков всячески уклонялась от ухаживаний кобеля, попу к стенке прижимала, но… забеременела.
– Я ученый, – говорит очередной посетитель.
– Это замечательно. У Альберта Эйнштейна был бассет. Он вам поможет открыть или даже закрыть теорию относительности.
– Я – политолог…
– Тогда собака вам не поможет…
Больше не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Отключил телефон и снова сел играть на пианино. Слышу, кто-то приперся. Я – ноль внимания. Играю громче, вроде как ни в чем ни бывало. Заходит зять. Я ему «Чего пришел?» А он мне: «Ах, как вы замечательно играете. Это вашего сочинения?» – спрашивает. «Нет, это как раз Шопен», – хмуро вру я, понимая, что он не музыку пришел послушать…
Порт надежды
Как это ни банально звучит, но сидеть в глуши скучно. Иной раз хочется подняться и отправиться в путешествие. К примеру, посетить… другую глушь! Особенно интересно поехать куда глаза глядят, куда, как говорится, заведет дорога, и остановиться там, где получится, без нудного планирования и упований на заведомый комфорт и обилие достопримечательностей.
Хочется хлебнуть такой пространственной свободы. Особенно когда обычное пристанище начинает тяготить, родные стены давят своей надоевшей предсказуемостью. Если вы можете наугад в полной темноте пробраться к собственной кровати, ни разу не ушибившись, – это верный признак, что пора путешествовать.
Я, как отъявленный специалист по глубинкам, расправил свои пожухлые паруса и отправился в чарующее, хотя и несколько болезненное блуждание. Канада – опасная страна в этом отношении. По ней можно блуждать долго, ибо просторы эти, как известно, нескончаемы и мало освоены. Одолеваемый подобными мыслями, я отправился на юг и бросил якорь в непримечательном городке, покоящемся где-то на берегу озера Онтарио. Видимо, меня привлекло название – Port Hope, Порт Надежды. Как часто в географических названиях встречается слово «надежда»! От малоизвестных и позабытых они вырастают до эпохальных глыб, вроде Мыса Доброй Надежды. Чарующее своей наивностью название… словно бы надежда может быть злой… Вы бы назвали какой-нибудь монолит, торчащий из океана, Мысом Злой Надежды? Я бы – нет.
А вообще, по совести говоря, мы уже забыли, что означали путешествия в былые времена. Покидая Европу, люди расставались навсегда. Некоторых месяцами болтало в вонючей плавучей тюрьме бурное море, пока они добирались до пункта назначения – пустого клочка земли, которую нужно было взлелеять и освоить для нас, сегодняшних пришельцев. А мы пожаловали на все готовенькое. Примчались в новеньких самолетах, из окон которых Канада кажется бархатным ковром лесов. Так что не надо смотреть свысока на тех, кто в муках обустроил для нас этот суровый край. Давайте же аккуратно платить налоги и переходить улицы в положенном месте, хотя бы из уважения к тем, кто, мучаемый цингой и томагавками, закладывал для нас будущие города.

Неудобство любого путешествия – это чувство неприкаянности и бездомности. Именно этой монетой приходится платить за предполагаемое разнообразие ландшафтов.
Так или иначе, охваченный страхом оказаться без ночлега, я взмолился Господу, чтобы он меня не оставил прозябать без крыши над головой и обеспечил мало-мальским пристанищем. Не случайно малюсенькая гостиница, на которую я буквально чудом наткнулся в темноте, оказалась напротив храма, ибо, по всей видимости, Богу удобнее обеспечивать жильем по месту службы. Мой милый Создатель позаботился обо мне заранее, еще в 1789 году, основав славный городок, этот порт надежды… Порой я верю, что это было сделано только для того, чтобы мне было где переночевать в тот знаменательный вечер, когда я, бросив родные пенаты, вдруг отправился путешествовать. Декарт вполне поддержал бы такой мой субъективизм, но вот уже несколько столетий нам приходится обходиться без Декарта, и это, к сожалению, как раз таки объективный факт.
Гостиница располагалась в старинном доме. Лесенка с крошечными ступеньками круто вела наверх. Мы, сами того не замечая, превратились в грузных акселератов, в то время как наши предки были миниатюрными гномиками, они сидели на малюсеньких, низеньких стульчиках, бегали ножками по хрупким ступенькам и своими ручками творили историю, не в пример нам, долговязым остолопам двадцать первого века. Представьте себе, что еще через двести лет люди начнут вырастать до размеров среднеупитанных динозавров, вот будет потеха!
Так или иначе, в домике, в котором я намеревался провести ночь, наверное, когда-то жил священник, а посему опасаться привидений не было необходимости. Ведь людей положительных принимают на небеса сразу, без конкурса и без экзамена, а посему их душам не приходится пугать растрепанных в ночной панике постояльцев.
Я поднялся по крутой лестнице и вошел в тихую, даже до какой-то напряженной молчаливости, комнату. Как бы мы ни перемещались в пространстве, кажется, что ничего не меняется. Еще Сенека отмечал, что от себя не уйдешь. Да и не только он… Многие обращали на это внимание. Порой так удивительно выходит: уедешь куда-нибудь на край света, а там все то же самое. Пылинки вальсируют в солнечном луче, жесткий матрас и неизменное тиканье часов. Конечно, в окне меняются пейзажи. То леса, то озера, а то и моря, но вот вокруг тебя все остается как прежде, словно мы носим с собой непроницаемую оболочку, пластиковую ауру собственного «я», и как бы далеко ни заносила нас страсть к перемещению в пространстве – от себя не уйдешь, по крайней мере, придерживаясь надежных рамок материального существования.
Стоило мне устроиться поудобнее, как медленно приползла иллюзия того, что вот так бы я и прожил здесь всю оставшуюся жизнь, вот в этой самой комнате с катастрофически размеренным тиканьем часов. Вот так бы и смотрел на эту старинную улицу и ничего не делал бы, или, может быть, писал бы странные и никому не понятные вирши, исключительно для себя, а может быть, и на одному мне известном языке…
Это желание немедленно поселиться навсегда в самом странном и что ни на есть случайном месте преследует меня часто. Несколько раз я следовал этому порыву, но теперь устал и отгоняю привычное чувство почти сразу, как оно появляется. А тут повлияла магия имени места… Порт Надежды…
И что человеку в этой самой надежде? Надежда всегда связана с будущим, а будущее, как известно, вещь недолговечная, а посему и ненадежная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49