«Это очень верно. Как можно не обращать внимания на язык и культуру одной шестой (если уже не одной пятой) части человечества?», я получаю от бесплатного слушателя: «Боря, тебе что, совсем делать нечего?», а от платного – заискивающее поддакивание в стиле: «Борис очень умный». Ну, что же, мне только с собой общаться теперь? Вот я и решил написать эту главу не только для того, чтобы лишний раз похвастаться тем, как я замечательно хвастаюсь, а чтобы показать всем, как же меня надо при этом слушать и что отвечать. А то многие в растерянности думают, что я над ними издеваюсь. Нет. Мне совсем все равно, что некоторые люди из всех языков, которыми владеют, могут похвастаться только изощренно-матерным. Все, что нужно моему заточенному под домашним арестом здравому смыслу, – это услышать, что его хозяин (то есть я) еще не окончательно спендрил с ума. Вот другие полагают, что они люди положительные, поскольку не хвастаются. Однако кто-то сказал, что «охаивание других –замаскированное хвастовство», и это очень верно. А кто не грешен охаиванием других? Я сам грешу… Иной раз уважаешь философа или мыслителя, а как начнешь говорить, такой сарказм прет, что вроде как и не уважаю. Или политик, скажем, действует в сонаправленном моим зыбким убеждениям ключе, а тоже хочется покритиковать. Вот и получается, что сам я всех охаиваю, и в этом, в общем, не прав.
Еще Станислав Ежи Лец говорил: «В рог изобилия громко трубят. Наверное, он пуст». Возможно, это верно. Поскольку иногда достаточно достигнуть определенного результата только в мечтах, чтобы получить полное удовлетворение и перейти к достижению совсем других целей в реальности, пожалуй, мой рог изобилия иногда бывает пуст… Но мы ведь не белки? Сколько можно хвастаться своими запасами орехов на зиму?
Я хочу сказать, что очень многие хвастаются, сами не подозревая, что замешаны в этом неблагородном, по их мнению, занятии. Как верно отмечалось, «если кто-то говорит о себе плохо – не верьте: он просто хвастается». Самореклама ведь людям очень нужна… Даже если она принимает негативные окраски.
Возможно, мое определение хвастовства слишком расплывчато. Вернувшись к пыльным классикам, читаем изречение Пифагора Самосского: «У хвастунов так же, как и в позлащенном оружии, внутреннее не соответствует наружному». Пожалуй, тут путаются два понятия: хвастовство и привирание. Для меня это абсолютные разницы. Я думаю, со времен Пифагора Самосского хвастовством стали считать гораздо больше поступков и слов, чем в слегка наивные аттические столетия… Мое определение хвастовства не соответствует и Пьеру Буасту: «Хвалиться – значит без всякой учтивости говорить другим: я лучше вас»; я не ставлю прямой цели показать человеку, что я лучше его. Я приглашаю обсудить рациональность (или высшую, если хотите, рациональность) своих увлечений или поступков. Воспринимается же это чаще всего неверно, ибо, как говорится, «не демонстрируй людям свое счастье –не отравляй им жизнь!». А демонстрация моих идей и увлечений воспринимается другими как признак моего безоблачного счастья, а подчас, не дай бог, праздности, без толики которой, по совести говоря, никакое настоящее счастье, пожалуй, и невозможно.
Я очень редко вру, почти не привираю и разве что иногда приукрашиваю, но и то не из-за своего стремления расправить павлиньи перышки, а для того, чтобы привлечь внимание слушателя. Я не вру, потому что то, о чем я говорю, обычно настолько не от мира сего и фантастично, что если бы я еще и врал, то какая-либо ценность такого разговора для меня утратилась бы. Ведь объясняя свое несогласие с Иммануилом Кантом уборщице, приходящей раз в неделю не столько прибраться, сколько прокурить мой дом и попить чаю с ванильными сушками, я работаю, делясь своими мыслями, и мне неважно, кто сидит передо мной –Платон или Платоныч из местного ЖЭКа.
Поскольку многим людям было бы неприятно сознавать, что я им плачу за то, чтобы они выслушивали мое хвастовство, я устроил в подвальном этаже своего дома самый настоящий бар, заманиваю туда иногда ничего не подозревающие души и пою их пивом, а порой и кое-чем покрепче. Выбор напитков у меня больше, чем в любом обычном баре, потому что я, к своему удивлению, сам теперь практически не пью, а гостей – жертв моего хвастовства у меня бывает немного. Угощенный гость обычно благосклонен. Я всегда пользуюсь моментом, чтобы поведать либо о своем взгляде на тотальное переустройство мира, либо о своих представлениях об эволюции старонорвежского языка.
Так вот, как-то захаживал ко мне мой дорогой друг – Марк Твен. После третьей кружки пива он загреб полную пригоршню соленых орешков и хрипло сказал мне: «Не шуми, шум еще ничего не доказывает. Курица, которая снесла яйцо, порой кудахчет так громко, словно снесла целую планету!».
Хорошо, хорошо. Я поднатужусь и снесу планету, при этом приглушенно кудахтнув так, как будто снес всего лишь яйцо… Я буду скромным.
Бедный Хвастозаврик… Он так хвастался, когда снес свое яйцо… А я сделал из этого доисторического яйца вполне прозаическую современную яичницу и теперь обречен бегать по Земле и спрашивать всех встречных и поперечных: «Вы видели, какой у меня замечательный хвостик?»

Глава третья
Как я владел миром
Хорошо владеть. Неважно чем. Например, пылесосом. Им можно сосать пыль. Что может быть более занимательно в воскресный вечер? Можно владеть телевизором и наблюдать, как клоуны дурачатся перед клоунами и все вместе весело смеются в перерывах между репортажами о ставших рутиной терактах. Можно владеть собой. Сидеть и пыжиться, как резиновый ежик на игрушечном горшке в детском саду. Я же предпочитаю владеть миром. Всем без остатка, и немножко чем-нибудь еще.
Многие владеют только малой частью мира. Вот паучок, например, – полноправный хозяин в своей паутинке. Он точно знает, где у него припрятаны его пауч-ковые вещички. А вот капля, например, владеет всем миром сразу, ибо отражает его целиком.
Как-то один паучок шел, шел и встретил каплю. Капля ему говорит:
– И не скучно тебе сидеть в своей паутинке? Какая ж должна быть у паука зарплата, чтобы он согласился променять восторг полета на скуку затхлого угла?
– При чем тут скука? – отвечает ей паук. – Надо терпеливо ждать, пока прилетит муха, потом заморочить ей голову паутиной и съесть. Такова жизнь, и нечего тут скучать.
– А мне было бы скучно сидеть в пыльном углу и охмурять мух… – улыбнулась капля.
– Да, но ты едва появилась из облачка, и все, что тебе дано, это головокружительный полет… а дальше сольешься ты с прочими, извините за выражение, сточными водами… Ну, и в чем здесь смысл? – попробовал досконально разобраться паучок, благо времени для подробного анализа у него было предостаточно, поскольку беспечных мух на горизонте не предвиделось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95