В последнее время он стал раздражительным, словно пес, которого одолели блохи. — Его брови насмешливо поползли вверх. — Впрочем, кому я это рассказываю?! Ты провела с ним почти всю эту неделю, и, по моему мнению, тебе достается гораздо сильнее, чем ты заслуживаешь.
— Пожалуй, — рассеянно отозвалась Жанна, в свою очередь бросив заинтересованный взгляд на Сэнтина. Сегодня он был одет в черные брюки и спортивный пиджак, которые по контрасту с ярко-алым шерстяным джемпером смотрелись совершенно потрясающе. Волосы его были взлохмачены, а одна черная прядь падала на левый глаз словно пиратская повязка. Судя по всему, новости из Европы были не слишком приятными, так как лицо Сэнтина с каждой секундой становилось все мрачнее и мрачнее.
— В последние дни с ним бывает совсем не легко… — добавила Жанна, соглашаясь с Пэтом.
Доусон, задумчиво прищурясь, посмотрел на нее.
— Как мне кажется, значительная часть вины за это может быть возложена на вас, леди, — негромко сказал он, наклоняясь вперед, чтобы взять с журнального столика изящную кофейную чашку из китайского сервиза. — Это вы, мадам, нарушили хрупкое душевное равновесие моего патрона.
Он опустился на диван, держа чашку на весу.
— Если бы твое общество не было столь приятным, — резюмировал он с неловкой улыбкой, — то у меня были бы все основания желать, чтобы ты очутилась за сотни миль отсюда. А так я ежечасно рискую быть уволенным без выходного пособия.
Жанна удивленно посмотрела на него. Должно быть, Пэту действительно крепко доставалось, если он отважился на подобное замечание.
— Мне очень жаль, что у тебя с Сэнтином возникли проблемы, — сказала она, тепло улыбнувшись Доусону. — Потерпи. Я не сомневаюсь, что меня скоро здесь не будет. Как ты правильно заметил, я раздражаю Рафа все больше и больше.
— Я бы на твоем месте вовсе не был так уверен. — Доусон покачал головой и сделал глоток из своей чашки. — Я еще никогда не видел, чтобы босс так переживал из-за женщины. Лично я просто боюсь с тобой разговаривать.
Жанна поспешно опустила ресницы, чтобы скрыть свое замешательство.
— По-моему, — медленно сказала она, — дело не может быть только во мне. Когда я увидела Сэнтина впервые, он вовсе не показался мне похожим на ангела во плоти.
— Это верно, — со вздохом согласился Доусон. — Из-за болезни шеф вынужден отсиживаться здесь, а это чертовски сильно действует ему на нервы. Но, с другой стороны, он никогда не видел во мне соперника в любовных делах. Кое-кому здесь может показаться, что подобная оценка моей скромной персоны должна мне льстить, однако лично меня это почему-то не радует. Дело в том, что у моего босса есть одна неприятная привычка: все, что угрожает ему или мешает, он устраняет недрогнувшей рукой.
Жанна подняла голову и смерила его серьезным взглядом.
— И все же ты остаешься с ним уже довольно долгое время.
— Я восхищаюсь им, — коротко ответил Доусон. — Такие, как Сэнтин, редко встречаются в деловом мире. Он рожден для того, чтобы побеждать. К тому же он никогда не скупится, и, если его служащие проявляют инициативу и изобретательность, они всегда могут рассчитывать на свой кусок пирога. — Он ухмыльнулся. — Кроме того, когда Сэнтин на полной скорости несется к цели, наблюдать за ним интересно и поучительно. За те два года, что я у него работаю, я научился большему, чем я узнал бы, проработай я пятьдесят лет у любого другого бизнесмена. Но все это не мешает мне его бояться.
— Восхищение, уважение, страх, — пробормотала Жанна, и ее глаза стали печальными. — Да, Сэнтин умеет вызывать в окружающих сильные эмоции. Сильные и… холодные.
Доусон цинично улыбнулся.
— Не трать на меня свое сочувствие, Жанна. Именно эти чувства Сэнтин и хочет вызывать в людях. Все остальное ему ни к чему. Он просто не знает, как распорядиться лояльностью, преданностью, любовью наконец. — Доусон лениво вытянул перед собой скрещенные ноги и принялся разглядывать мыски своих до блеска начищенных черных туфель.
— Нет, Сэнтина нельзя обвинять в том, что он не верит никому, даже своим ближайшим помощникам. Учитывая обстоятельства его жизни… Ты знаешь, что он рос без отца?
Жанна медленно кивнула.
— Кажется, и без матери тоже, — сказала она. — Я что-то читала на эту тему… Газеты очень любят статьи о маленьких сиротках, которые сами делают себе состояние, хотя все шансы против них.
— Сэнтин не знал и не знает своего отца. Что касается матери, то она почти ничем не отличалась от тех проституток, которые пристают к мужчинам прямо на улице и обслуживают их в ближайшей подворотне. Она бросила его, когда Сэнтину было восемь лет. Несколько раз его усыновляли разные семьи, которым, по-видимому, было наплевать на мальчика. Просто они хотели наложить лапу на полагающиеся усыновителям выплаты. Воспитанием его никто, во всяком случае, не занимался, Сэнтин делал что хотел, и я до сих пор удивляюсь, как с его характером он не попал в исправительную школу.
«Да, — подумала Жанна, которую история маленького Сэнтина тронула до глубины души. — Это и в самом деле удивительно».
Но еще более удивительным она считала другое. Как сумел Сэнтин пережить все это и не получить серьезной эмоциональной травмы, не ожесточиться на весь свет, не поддаться легкому соблазну мщения? Теперь, когда она кое-что узнала о его жизни, ей было гораздо труднее обвинять Сэнтина. Он считал женщин неразвитыми, глупыми существами, щедро наделенными всеми пороками и самыми низменными инстинктами, но разве мог он думать иначе, когда перед ним был пример его собственной матери?
Глаза Жанны как-то подозрительно защипало, а горло перехватило судорогой. Вместе с тем поднявшаяся в груди волна жалости и сочувствия повергла Жанну чуть ли не в панику. Она не должна размякать, как бы часто не вспоминался ей восьмилетний сирота, у которого на всем белом свете не было ровным счетом никого. Пэт совершенно прав: Сэнтин сделан из камня, и ему не нужны ни сочувствие, ни нежность, ни любовь…
Жанна вздрогнула. Любовь? Кто сказал — любовь?.. Господи, о чем она только думает! Она не могла любить Рафа Сэнтина. Это жалость, обычная человеческая жалость, которая так сильно и странно разбередила ее сердце…
Вскочив на ноги, Жанна поспешно поставила на стол свою кофейную чашку и блюдечко. Тонкий фарфор протестующе звякнул, и Доусон, подняв голову, вопросительно посмотрел на нее.
— Я совсем забыла, что мне нужно срочно позвонить, — сказала Жанна, быстро облизнув свои пересохшие губы. На самом деле ей просто необходимо было немедленно, под любым предлогом покинуть эту комнату, но она не хотела показывать, как сильна была эта необходимость. Только бы не видеть Сэнтина, не слышать его голоса, не чувствовать на себе его пронзительный взгляд!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64