Механически переставляя ноги, она в конце концов вскарабкалась по тропе на край обрыва и остановилась, не в силах решить, что ей делать дальше. В конце концов — скорее по привычке, чем повинуясь рассудку, — она повернула к беседке и, войдя внутрь, свернулась клубком на одной из мягких скамей, жалея лишь о том, что у нее нет с собой ее розовой шали, которой она могла бы укрыться. Должно быть, она обронила шаль на берегу, и море смыло ее и унесло.
Впрочем, она тут же подумала, что это не имеет никакого значения. Отчаяние отступало, и единственным, что могло помочь ей одолеть боль, был холодный ночной ветер, пробиравший ее до костей. Ну и пусть, стуча зубами рассудила Жанна. Пусть она замерзнет, зато она сможет не думать ни о Рафе, ни о Марине д'Альяно…
Жанна ощутила тупую боль в груди и постаралась справиться со своими непослушными мыслями, которые упрямо продолжали возвращаться к единственному интересовавшему ее предмету. Она не должна, не должна думать о Сэнтине! Если она не будет вспоминать о нем, не будет ни боли, ни безнадежности. Все просто. Все очень просто. Так же просто, как шаг с обрыва в штормовую темноту…
— Боже мой! — раздалось за ее спиной.
Это приглушенное восклицание было произнесено глубоким, хриплым голосом, поразительно похожим на голос Рафа, но Жанна даже не оглянулась. В его интонациях ей почудился гнев, и она только невольно вздрогнула. «Ну вот, опять он сердится… — сонно подумала она. — В последнее время Раф постоянно сердится… Почему?..»
Потом она почувствовала, что ее несут. Всем телом Жанна ощущала сильные руки Рафа и колючее тепло его рыбацкого свитера.
«Что-то не так…» — подумала она, смутно припоминая, что к ужину Сэнтин вышел в дорогом замшевом костюме, однако запах был его — ошибиться здесь было невозможно, и это сила его рук бережно несла ее над землей. Голос, бормотавший бессвязные проклятья над самой ее головой, тоже принадлежал Сэнтину. Она узнала бы его из тысячи.
И он снова был сердит!
— Не надо, пожалуйста…
Ей стоило огромного труда произнести эти слова, и, хотя она говорила негромким, прерывистым шепотом, Раф услышал. Он опустил взгляд, и Жанна увидела на его лице тревогу и беспокойство.
— Не надо на меня сердиться, — пробормотала Жанна слабеющим голосом и прижалась щекой к его широкой груди, обтянутой грубым серым свитером, под которым сильно и гулко стучало сердце. — Я так устала…
В ответ Сэнтин крепче прижал ее к себе.
— Ну почему, почему ты у меня такая глупенькая? — хрипло прошептал он, целуя ее в висок. — Почему ты убежала? Я с ума сходил. Я обыскал, наверное, все побережье в радиусе десяти миль.
— Прости… — невнятно пробормотала Жанна, разглядывая его крепко сжатый рот и суровые морщины в уголках губ. Ей захотелось потрогать их, и она даже попыталась поднять руку, но силы оставили ее, и рука Жанны бессильно повисла. — Я не хотела причинять тебе неприятности.
— Молчи, пожалуйста, молчи! — задыхаясь, откликнулся Сэнтин. — Ради Бога, ни одного слова! Все будет хорошо!
Жанна с радостью подчинилась и, закрыв глаза, прижалась к нему доверчиво, словно маленькая девочка. Должно быть, она слегка задремала или забылась и пришла в себя, только когда Сэнтин бережно опустил ее на черное бархатное покрывало в своей спальне.
— Мне холодно, Раф! — пробормотала она, приоткрывая глаза.
— Ничего удивительного. Еще немного, и ты могла бы совсем замерзнуть, — отозвался он, быстро снимая с нее промокшее платье и белье и швыряя все это в угол. Потом взгляд Сэнтина упал на ее босые, поцарапанные ступни.
— Где, черт возьми, твои туфли?! — вырвалось у него.
— Не знаю… Должно быть, я потеряла их на тропе… — слабо проговорила Жанна.
— На какой тропе?
— Которая… к пляжу, от беседки.
— Боже, ты же могла сломать себе шею! — пробормотал Сэнтин и принялся раздеваться. Жанна следила за ним рассеянным взглядом. Неужели он хочет заниматься с ней сексом? Как бы скверно она себя ни чувствовала, Жанна почти не сомневалась, что в его объятиях она сможет забыть об усталости и холоде. Раньше, стоило ему только прикоснуться к ней, и Жанну охватывал огонь, и она подумала, что сейчас это было бы как нельзя кстати. Она слишком замерзла.
Потом Жанна почувствовала, что ее снова куда-то несут. На мгновение она закрыла глаза и открыла их уже в ванной. Придерживая ее одной рукой, Сэнтин открыл дверь душевой кабинки и включил воду. Когда температура показалась ему подходящей, он шагнул в кабинку и подставил Жанну под струю воды, а затем прикрыл за собой дверцу.
Вода оказалась очень горячей. Во всяком случае, она согрела Жанну удивительно быстро, хотя, возможно, во всем виноваты были руки Сэнтина, которые осторожно и ласково массировали ей спину и плечи. Чтобы ему было удобнее, Жанна обняла его за талию, сцепив пальцы у него за спиной. Кабинка тем временем наполнилась горячим паром, который проникал буквально до костей, и Жанна с наслаждением отдалась сонному покою и ласке упругих водяных струй и нежных рук Сэнтина.
Несколько минут спустя Раф ненадолго выпустил ее и потянулся куда-то вверх. Приоткрыв глаза, Жанна увидела у него в руке флакон шампуня, который он начал осторожно втирать в ее волосы, ставшие жесткими от впитавшейся в них морской соли. Это ощущение было удивительно приятным, способным сравниться с самой изысканной эротической лаской, и Жанна, еще крепче обняв Рафа за талию, пробормотала что-то невнятно-благодарное. Потом — словно бабочка задела ее крылом — она ощутила на виске легкий поцелуй, и Сэнтин начал смывать пену с ее волос. При этом он заботливо приставил руку козырьком к ее лбу, чтобы защитить глаза от мыла, и этот жест тронул Жанну чуть ли не до слез. Чувствовать, что о тебе заботятся, ласкают и берегут, было очень приятно, и Жанна открыла глаза, чтобы сказать Рафу о своих ощущениях.
Лицо Сэнтина было, по обыкновению, хмурым и сосредоточенным.
— Закрой глаза, — проворчал он. — Мыло попадет.
Жанна улыбнулась. Ей было хорошо, как никогда. Даже в детстве она не испытывала ничего подобного, а может быть, просто забыла, как это бывает…
Зажмурившись, Жанна покорно ждала, пока Раф смоет с ее волос остатки шампуня. Она хорошо знала это заботливое, хотя и несколько ворчливое внимание и ничуть его не боялась. Однажды Жанна слышала, как точно так же порыкивала большая желтая львица, вылизывавшая своих непослушных котят.
Сэнтин выключил воду и открыл дверцу душа.
— Я рад, что ты довольна, — сухо сказал он, очевидно заметив ее улыбку. — Мне не следовало забывать, как тебе нравится мучить меня.
Он завернул ее в огромное махровое полотенце и стал вытирать. Голос его звучал сердито, но движения оставались мягкими и нежными.
— Похоже, это успело войти у тебя в привычку, — добавил он и, бросив на пол влажное полотенце, достал другое, еще больших размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64